— Это нехорошо, честное слово!
Замолчите, подлец! — простонала сквозь слезы Наташа.
Подлец. Ладно. 07 не стал отвечать. По прибытии ледокола у него будет достаточно времени, чтобы поговорить с ней. Как следует, как он умеет… А с этим болгарским «асом» ему лучше не связываться — у него сейчас нет под рукой никакой стоящей вещи, даже стамбульский кинжал остался на судне… Но пусть только придет ледокол! Живой болгарский разведчик такого класса — это тоже добыча, да еще какая!
Аввакум снял с себя шубу и накинул ее на плечи профессора, на котором поверх свитера была только матросская меховая безрукавка. Он предложил идти дальше, двигаться, не стоять на одном месте, чтобы не замерзнуть. Аввакум испытывал такой прилив сил, такую бодрость, что, казалось, был готов сейчас же отправиться в самый центр Антарктиды. Его лицо больше не обжигали горящие искры, с неба падали белые цветы.
— Нам не следует слишком удаляться от места катастрофы, — сказал 07. — Мне бы не хотелось создавать излишние трудности людям с моего ледокола!
Аввакум ответил, что люди с его ледокола сумеют их найти без всякого труда, так как этот островок ровный, как противень, и не такой уж большой.
Константин Трофимов вздохнул.
— Я скорее предпочту умереть на этом острове, чем попасть живым на его ледокол! — сказал он.
— Я тоже! — прошептала Наташа.
— А я предпочитаю больше не иметь дел со смертью, — твердо сказал Аввакум. — И вообще не будем говорить о смерти.
Взяв Трофимова под руку, он повел его вперед.
Так они шли, шли. Наконец профессор сказал, что у него кружится голова и он дальше идти не в силах. Он часто и мучительно кашлял, казалось, ему не хватало воздуха, и все больше повисал на руке Аввакума.
— Профессор, — сказал Аввакум, — если в науке ваш вес равен весу Гималаев, то ваша физическая тяжесть не превышает веса пера. Я даже не почувствую, если понесу вас на спине!
— Да вы что! — возмутился Трофимов. Хотя двигался он с большим трудом, голос его прозвучал энергично.
— Я понесу вас, и это не будет мне тяжело, — успокоил его Аввакум.
Он пригнулся, а Наташа помогла Трофимову ухватиться за Аввакума.
Они двигались, словно слепые, — Аввакум с профессором, за ними Наташа; позади всех шагал 07.
— А не опасно, что он идет сзади? — прошептала Наташа.
— Наоборот! — покачал головой Аввакум. — Он воображает, что мы все в его руках, и присматривает, чтоб с нами чего не случилось, пока подоспеют люди с его ледокола.
Утро они встретили изможденные и окоченевшие. Небо было серое, сумрачное, непрестанно шел колючий снег. Двигаться стало очень трудно — снег доходил почти до колен.
Аввакум заставил профессора отпить несколько глотков из бутылки, спрятанной в кармане его шубы. Предложил он и Наташе, но та отказалась.
— Пусть останется для профессора, — еле слышно сказала она.
07 стоял к ним спиной, не хотел глядеть на бутылку с ромом. Он чувствовал себя разбитым, усталым, ему ужасно хотелось спать.
— Мы должны немедленно соорудить укрытие, — сказал Аввакум. И хотел добавить: «Иначе превратимся в сосульки!», но удержался. — И как можно быстрей.
Закутав профессора в волчью шубу и подняв воротник, он попросил его потерпеть, не ложиться. Профессор с грустным видом кивал головой.
Аввакум отпорол у своей куртки толстую подкладку, разорвал ее на четыре куска и обмотал ими руки Наташи и свои. Затем он принялся за снежный дом; Наташа ему помогала. Три стены соединялись сводчатой крышей. Входить и выходить надо было ползком.
07 курил, молча наблюдая за их работой.
— Помогать не собираетесь? — сердито бросил ему Аввакум.
07 пожал плечами. Он вроде бы и не против, почему бы не помочь. Но усталость, холод, это белое безмолвие, это жуткое безлюдье лишали его воли.
— Я сам устрою себе какое-нибудь убежище, — ответил он.
Снежный домик получился довольно уютный. В нем для троих места было достаточно, даже еще один мог бы поместиться. И если бы не внушающий тревогу кашель профессора, Аввакум и Наташа могли бы взглянуть друг на друга улыбающимися глазами. Соорудить такие снежные хоромы! В них было так хорошо!
Но они глядели друг другу в глаза без тени улыбки. Трофимов, свернувшись в своей шубе, словно кокон, маленький, беспомощный, без конца кашлял.
День вступал в свои права.
Аввакум вылез наружу и поглядел вокруг. 07 сделал для себя в снегу небольшое углубление и теперь силился устроить сверху какой-то навес.
— Для вас вполне достаточно, — сказал Аввакум.
— Как-нибудь дождусь своих, — буркнул 07.
Снег стал редеть. Он продолжал падать, по теперь сквозь белую завесу можно было видеть гораздо дальше.
— Пойдемте-ка осмотрим местность, — предложил Аввакум.
07 поморщился, подумал и, пожав плечами, согласился — ему ведь было все равно: пока прибудет «Франклин», он может заниматься чем угодно.
Пройдя метров сто, они увидели небольшой заливчик. У них под ногами был покрытый льдом остров — тут и там проглядывали обломки скал. Здесь, на берегу, ощущалось леденящее дыхание океана, укрывшегося белым саваном.
— «Франклину» ничего не стоит подойти сюда, — сказал 07.
— Хм, как знать!
Как понимать ваше «хм»?
— А очень просто: ваш «Франклин» может прийти слишком поздно, — ответил Аввакум. — Во всяком случае, для некоторых из нас.
07 промолчал.
Неподалеку стояла кучка пингвинов. Заметив пришельцев, пара пингвинов направилась приветствовать их. Пришельцы были людьми, а у пингвинов с дедовских времен сохранился обычай приветствовать людей. Птицы выступали медленно, важно, словно посланцы великой державы.
— Посмотрим, кто это не нуждается во «Франклине»! — процедил сквозь зубы 07.
Схватив кусок льда, он сделал шаг вперед и швырнул в приближающихся пингвинов. Попасть в них он не сумел. Птицы повернулись и побежали обратно к своим. Они возмущенно кричали, за ними закричала и вся стая.
07 побагровел от ярости.
Пингвины бросились в воду.
— К чему это? — заметил Аввакум.
— Знаю я к чему, — ответил 07. — Вы меня не учите! Аввакум сжал кулаки, перевел дыхание. У него еще было время.
Они пошли вдоль берега. На ровной каменистой площадке они увидели лежбище тюленей. Животные не обращали на них ни малейшего внимания.
Аввакум вспомнил о своем весле. Сейчас оно было бы как нельзя кстати, тюленьим жиром можно было хоть немного обогреть их снежный домик, в котором лежит профессор. Маленький костер!
Мысль о костре позволила ему преодолеть отвращение. Он нашел увесистый острый камень и с бьющимся сердцем приблизился к животным.
07 стоял в сторонке и наблюдал за ним.
Когда судорожные движения тюленя с разбитой головой прекратились и все остальные звери кинулись в воду, Аввакум провел ладонью по лбу — он покрылся испариной.
— Странно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Замолчите, подлец! — простонала сквозь слезы Наташа.
Подлец. Ладно. 07 не стал отвечать. По прибытии ледокола у него будет достаточно времени, чтобы поговорить с ней. Как следует, как он умеет… А с этим болгарским «асом» ему лучше не связываться — у него сейчас нет под рукой никакой стоящей вещи, даже стамбульский кинжал остался на судне… Но пусть только придет ледокол! Живой болгарский разведчик такого класса — это тоже добыча, да еще какая!
Аввакум снял с себя шубу и накинул ее на плечи профессора, на котором поверх свитера была только матросская меховая безрукавка. Он предложил идти дальше, двигаться, не стоять на одном месте, чтобы не замерзнуть. Аввакум испытывал такой прилив сил, такую бодрость, что, казалось, был готов сейчас же отправиться в самый центр Антарктиды. Его лицо больше не обжигали горящие искры, с неба падали белые цветы.
— Нам не следует слишком удаляться от места катастрофы, — сказал 07. — Мне бы не хотелось создавать излишние трудности людям с моего ледокола!
Аввакум ответил, что люди с его ледокола сумеют их найти без всякого труда, так как этот островок ровный, как противень, и не такой уж большой.
Константин Трофимов вздохнул.
— Я скорее предпочту умереть на этом острове, чем попасть живым на его ледокол! — сказал он.
— Я тоже! — прошептала Наташа.
— А я предпочитаю больше не иметь дел со смертью, — твердо сказал Аввакум. — И вообще не будем говорить о смерти.
Взяв Трофимова под руку, он повел его вперед.
Так они шли, шли. Наконец профессор сказал, что у него кружится голова и он дальше идти не в силах. Он часто и мучительно кашлял, казалось, ему не хватало воздуха, и все больше повисал на руке Аввакума.
— Профессор, — сказал Аввакум, — если в науке ваш вес равен весу Гималаев, то ваша физическая тяжесть не превышает веса пера. Я даже не почувствую, если понесу вас на спине!
— Да вы что! — возмутился Трофимов. Хотя двигался он с большим трудом, голос его прозвучал энергично.
— Я понесу вас, и это не будет мне тяжело, — успокоил его Аввакум.
Он пригнулся, а Наташа помогла Трофимову ухватиться за Аввакума.
Они двигались, словно слепые, — Аввакум с профессором, за ними Наташа; позади всех шагал 07.
— А не опасно, что он идет сзади? — прошептала Наташа.
— Наоборот! — покачал головой Аввакум. — Он воображает, что мы все в его руках, и присматривает, чтоб с нами чего не случилось, пока подоспеют люди с его ледокола.
Утро они встретили изможденные и окоченевшие. Небо было серое, сумрачное, непрестанно шел колючий снег. Двигаться стало очень трудно — снег доходил почти до колен.
Аввакум заставил профессора отпить несколько глотков из бутылки, спрятанной в кармане его шубы. Предложил он и Наташе, но та отказалась.
— Пусть останется для профессора, — еле слышно сказала она.
07 стоял к ним спиной, не хотел глядеть на бутылку с ромом. Он чувствовал себя разбитым, усталым, ему ужасно хотелось спать.
— Мы должны немедленно соорудить укрытие, — сказал Аввакум. И хотел добавить: «Иначе превратимся в сосульки!», но удержался. — И как можно быстрей.
Закутав профессора в волчью шубу и подняв воротник, он попросил его потерпеть, не ложиться. Профессор с грустным видом кивал головой.
Аввакум отпорол у своей куртки толстую подкладку, разорвал ее на четыре куска и обмотал ими руки Наташи и свои. Затем он принялся за снежный дом; Наташа ему помогала. Три стены соединялись сводчатой крышей. Входить и выходить надо было ползком.
07 курил, молча наблюдая за их работой.
— Помогать не собираетесь? — сердито бросил ему Аввакум.
07 пожал плечами. Он вроде бы и не против, почему бы не помочь. Но усталость, холод, это белое безмолвие, это жуткое безлюдье лишали его воли.
— Я сам устрою себе какое-нибудь убежище, — ответил он.
Снежный домик получился довольно уютный. В нем для троих места было достаточно, даже еще один мог бы поместиться. И если бы не внушающий тревогу кашель профессора, Аввакум и Наташа могли бы взглянуть друг на друга улыбающимися глазами. Соорудить такие снежные хоромы! В них было так хорошо!
Но они глядели друг другу в глаза без тени улыбки. Трофимов, свернувшись в своей шубе, словно кокон, маленький, беспомощный, без конца кашлял.
День вступал в свои права.
Аввакум вылез наружу и поглядел вокруг. 07 сделал для себя в снегу небольшое углубление и теперь силился устроить сверху какой-то навес.
— Для вас вполне достаточно, — сказал Аввакум.
— Как-нибудь дождусь своих, — буркнул 07.
Снег стал редеть. Он продолжал падать, по теперь сквозь белую завесу можно было видеть гораздо дальше.
— Пойдемте-ка осмотрим местность, — предложил Аввакум.
07 поморщился, подумал и, пожав плечами, согласился — ему ведь было все равно: пока прибудет «Франклин», он может заниматься чем угодно.
Пройдя метров сто, они увидели небольшой заливчик. У них под ногами был покрытый льдом остров — тут и там проглядывали обломки скал. Здесь, на берегу, ощущалось леденящее дыхание океана, укрывшегося белым саваном.
— «Франклину» ничего не стоит подойти сюда, — сказал 07.
— Хм, как знать!
Как понимать ваше «хм»?
— А очень просто: ваш «Франклин» может прийти слишком поздно, — ответил Аввакум. — Во всяком случае, для некоторых из нас.
07 промолчал.
Неподалеку стояла кучка пингвинов. Заметив пришельцев, пара пингвинов направилась приветствовать их. Пришельцы были людьми, а у пингвинов с дедовских времен сохранился обычай приветствовать людей. Птицы выступали медленно, важно, словно посланцы великой державы.
— Посмотрим, кто это не нуждается во «Франклине»! — процедил сквозь зубы 07.
Схватив кусок льда, он сделал шаг вперед и швырнул в приближающихся пингвинов. Попасть в них он не сумел. Птицы повернулись и побежали обратно к своим. Они возмущенно кричали, за ними закричала и вся стая.
07 побагровел от ярости.
Пингвины бросились в воду.
— К чему это? — заметил Аввакум.
— Знаю я к чему, — ответил 07. — Вы меня не учите! Аввакум сжал кулаки, перевел дыхание. У него еще было время.
Они пошли вдоль берега. На ровной каменистой площадке они увидели лежбище тюленей. Животные не обращали на них ни малейшего внимания.
Аввакум вспомнил о своем весле. Сейчас оно было бы как нельзя кстати, тюленьим жиром можно было хоть немного обогреть их снежный домик, в котором лежит профессор. Маленький костер!
Мысль о костре позволила ему преодолеть отвращение. Он нашел увесистый острый камень и с бьющимся сердцем приблизился к животным.
07 стоял в сторонке и наблюдал за ним.
Когда судорожные движения тюленя с разбитой головой прекратились и все остальные звери кинулись в воду, Аввакум провел ладонью по лбу — он покрылся испариной.
— Странно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54