Следующее попавшееся им на пути изваяние было еще неприличнее. Даже бывалые, повидавшие много на своем веку друзья Телемаха смущенно потупили взоры, проходя мимо архитектурного комплекса под названием “Гера, Зевс и семеро козлят”.
— Фух. — Телемах провел ладонью по взмокшему лбу. — Куда мы попали?
Пройдя через великолепную персиковую рощу, друзья вышли к белоснежному дворцу у озера с меланхолично плавающими лебедями.
В озеро впадал небольшой серебристый водопадик, нежно журча, словно играя на волшебной арфе Эола (эка завернул. — Авт.).
У самого дворца в высокой траве лежал не кто иной, как старец Нестор в женском платье, и нараспев громко читал странные стихи:
Прекрасные девы с глазами смерти,
Ловите меня, ловите дыханье.
Глазам, рукам моим не верьте,
Девы…
— Да, дела… —Телемах озадаченно пощипал пшеничную бородку.
Греки подошли ближе, но Нестор не обращал на них никакого внимания, устремив взгляд замутненных глаз прямо в чистое небо.
— Амброзии он, что ли, обожрался? — предположил Паламед.
Старец Нестор моргнул и басом продолжил:
Порождения мрака и храмовых изваяний, Мечты полупьяных детских терзаний, Девы…
— Нестор, — позвал Телемах, грозно нависая над старцем, — ты меня не узнаешь? Я Телемах, сын Одиссея, царя Итаки.
Нестор снова моргнул и, мило улыбнувшись, тихо добавил:
Река и покой в глазах за ресницами
Жрицы луны, говорящие с птицами Девы…
— Да что за девы такие? — возмутились греки. — Хоть одну бы здесь увидеть.
Наклонившись, Телемах приподнял старику блаженно прикрытые веки.
— Готов, — с сожалением констатировал он.
— Что, умер? — ужаснулся Паламед.
— Хуже, заснул.
Греки полушепотом посовещались.
— Телемах, — наконец сказали они, — давай пройдем во дворец.
Сын Одиссея задумался, “за” и “против” было много.
— Со мной пойдут только пятеро, — приняв решение, жестко приказал он. — Остальные будут сторожить сон старца Нестора.
— Но…
— Никаких но.
Обнажив меч, Телемах поднялся по мраморным ступенькам во дворец…
Дворец на самом деле дворцом в принципе не являлся. Это было что-то вроде гигантской ограды, потому что за его высокими белоснежными стенами оказался симпатичный зеленый дворик с цветущими не по сезону яблонями. Под одной из яблонь лежал царь Спарты Менелай. Абсолютно, аки младенец, голый, прикрыв срам фиговым листочком, он, беззвучно шевеля губами, читал некий папирус.
— Вот кто нам нужен еще больше, чем Нестор, — обрадовался Телемах и, спрятав меч в ножны, бросился к другу Одиссея.
Обернувшись на шум, Менелай внимательно осмотрел подошедшего к нему Телемаха и громко, с расстановкой прочел из папируса:
Одиночество танцует
На твоей ладони,
Посеребренной свинцовой луной,
Поет одну строчку.
А странный некто
Играет на арфе
У тебя за спиной.
Схватившись за рукоять меча, Телемах испуганно обернулся, но “странный некто” за его спиной не обнаружился.
— Лаура, — торжественно заявил Менелай, — я посвящаю эти стихи тебе.
— О великий Тартар! — в отчаянии воскликнул Телемах. — Я никогда не найду своего отца.
Внезапно налетевший непонятно откуда ветер шелохнул ветви яблони, под которой сидел царь Спарты. Раздался легкий шелест, и красный сочный плод с деревянным стуком отскочил от плешивой макушки Менелая.
Царь Спарты дернулся, словно от удара молнии.
— Сатир вас побери! — визгливо закричал он, недоуменно вытаращившись на греков. — Вы кто такие? О всемогущие боги, почему я голый? Вы извращенцы?
— Чего? — Телемах грозно насупился. — Хоть ты и царь, но я тоже не эфиоп какой-нибудь, а сын самого Одиссея. Так что, папаша, следи за своим языком.
— Кого? Одиссея? — радостно закричал Менелай, вскакивая с травы.
Фиговый листочек плавно взлетел в воздух. Греки быстро отвернулись.
— Ой-ей… — Менелай кое-как поймал листочек и осторожно повесил его на место. — О, как тебя зовут, сын благороднейшего из мужей?
— Телемах, — ответил наследник Итаки.
— Секундочку. — Менелай нахмурился. — Подожди, а сколько тебе лет?
— Через месяц исполняется тридцать девять, — спокойно ответил Телемах.
— Так, а матери сколько?
— Двадцать пять.
— А отцу?
— Где-то под тридцать.
— А… ну, тогда нормально, — с облегчением рассмеялся Менелай, — А то я уже испугался, думаю, совсем, старый дурак, алгебру забыл. С чем ко мне пожаловали, по какому делу? Я не помню, как сюда попал и зачем, но мне здесь нравится.
— Я прибыл на Лесбос, чтобы хоть что-нибудь узнать о своем отце, — ответил Телемах.
— Так это Лесбос? — снова рассмеялся царь Спарты. — А я смотрю, что-то пейзаж вроде знакомый, а ведь домой к жене собирался… м-да… Одиссея, говоришь, ищешь? Что ж, встретил я давеча морского бога Протея. Выпили немного, молодость вспомнили… гм… Открыл он мне будущее героев, возвращающихся с Троянской войны, и про отца твоего что-то говорил… сейчас, сейчас… что-то типа того, мол, вернется он очень злой и кое-кого отправит прямехонько в царство Аида.
— А когда Одиссей домой вернется, этот Протей тебе не сказал? — с нетерпением спросил Телемах.
— Да нет вроде, — пожал плечами Менелай. — Да мы пьяные были, не помню я.
— Понятно. — Сын Одиссея грустно кивнул, оставив царя Спарты наедине со своими мыслями.
— Эй, вы меня до материка не подбросите? — крикнул вслед грекам Менелай, но те его не услышали, быстро покинув пределы яблоневого садика.
— Ну как? — спросили друзья Телемаха, сторожившие сон старца Нестора.
— Да вроде Одиссей в Итаку вернется, — ответил им Телемах, — только непонятно когда.
И греки не спеша двинулись обратно к кораблю. Но далеко уйти они не успели. Вернее, им не дали далеко уйти.
— Мужчины! — внезапно раздался где-то сзади дикий душераздирающий вопль. — А-а-а-а, самцы!
Резко оглянувшись, мореплаватели побледнели. И, надо сказать, сделали они это весьма вовремя, потому что из кустов уже выскакивали какие-то голые толстые девки с копьями и сетками в руках.
Впереди всех бежала визгливая, хотя и весьма симпатичная особа, размахивавшая фаллосообразной дубиной.
— Секс или смерть? — завопила обнаженная особа, и греки, мельком взглянув на возможных партнерш, хором ответили “смерть”, естественно бросившись наутек.
Телемах бежал резвее всех, поскольку несколько раз побеждал на Олимпийских играх в беге по пересеченной местности от бешеного льва (к счастью для Телемаха, не немейского. — Авт.).
Берег со спасительным кораблем был уже близко, но двоим грекам все же не повезло… или повезло? Короче, их схватили, накинув на несчастных прочную сеть.
Телемаху с остальными товарищами удалось ретироваться на корабль, который сразу же отплыл от берега. Понуро опустив головы, греки почтили память оставшихся на острове друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73