Она велела мне дождаться здесь Вашу Милость и просить проследовать в ее гардеробную, где для Вашей Милости приготовлено умывание.
— Спасибо. Кстати, не стоит постоянно повторять “Ваша Милость” и “Ее милость”, Маркус. Достаточно сказать “милорд” или “миледи”. И ли “сэр”.
— Да, милорд, — поклонился усердный слуга и открыл перед ним толстую дверь в жарко натопленное помещение.
Очевидно, Леонсия вполне разумно определила для этой комнаты роль ванной — по крайней мере, на первое время. Там уже стояла широкая деревянная бадья, полная воды и исходящая паром, а рядом — несколько табуретов с грудами чистого полотна.
И сама она тоже была здесь.
— Любимая. — Он подошел и поцеловал жену. — Ты уже искупалась, вижу. Теперь моя очередь?
— Маркус! Помоги, будь добр, твоему господину, — махнула она слуге и улыбнулась мужу.
Тот с облегчением присел на скамью и позволил Маркусу снять с себя сапоги, что были целый день на его ногах. Так же быстро тот освободил его от туники и плотных узких штанов для верховой езды, необходимых в холодный день, но чертовски за весь день надоевших. Пропотевшее белье также было отброшено, и лорд Арден с большим удовольствием влез в импровизированную ванну.
Еще массаж бы, тихо подумал он. Но прошли те времена, когда стоило только пожелать — мигом подбегали юные девы... Гм...
— Устал, милый? — тихонько шепнула Леонсия и пододвинулась к самой бадье. — Хочешь массаж? Я позову Лалли, она здесь рядом.
— Не надо, — вздохнул лорд Арден. — Сегодня не надо. Да и вообще... Стоило бы подумать о новых правилах. Как жить здесь, на новом месте. Как титуловать, к примеру. Вот Маркус готов с каждым словом повторять “Ваша Милость”, а ведь он в чем-то прав. Пусть я не король, но в этой земле, в этом графстве я — главный. И пусть у меня больше нет власти...
— У тебя есть власть, — перебила его жена. — В этом графстве ты — властелин. Выше только король, но он далеко. А никто из его чиновников не посмеет тебе приказывать или запрещать.
— Почему?
— Дорогой, ты устал. — откровенно засмеялась Леонсия, наклоняясь и поглаживая мужу затылок. — Стоило один день провести в седле, и ты забыл, как быть королем. Да эти чинуши за счастье почтут целовать твои руки! Стоит только раз на них глянуть, как ты всегда делал, и все. Все будут твоими рабами.
— Кстати, о рабах, — вспомнил он.
— Надо поскорее проверить, кто они, как содержатся. Какое жилье там, и вообще...
— Торин уже сделал это. Он выгнал пятерых стражников, назначил свою охрану и велел всех накормить. А остальное сделаем завтра. На сегодня уже хватит, мой дорогой, время отдыха. Да и столы сейчас накрывают. Все дела — на потом.
— Моя милая, — он закрыл глаза, расслабляясь под ласками жены, прильнувшей к его груди. — На этом свете не бывает «потом». Каждый миг наступает после другого мига, и время не делится на «сейчас» и «потом»... Власть — это ремесло, требующее труда без выходных и праздников. Если от нее устаешь, она просто уходит и не возвращается.
— Ты, оказывается, еще помнишь, как быть королем! — снова засмеялась Леонсия.
— Помню, любимая. И поэтому хотел бы обсудить с тобой еще кое-что.
Он прервал разговор и лениво махнул Маркусу. Тот умело и быстро помог ему вымыться, встать из ванны и обсушиться.
Когда лорд был готов, муж и жена вместе прошли в ее спальню переодеться к ужину в платье, извлеченное из багажа.
— О чем вы еще хотели поговорить, милорд? — церемонно обратилась к нему Леонсия, пока рослая, сурового вида горничная закалывала ее длинные белокурые волосы и набрасывала на них тонкое покрывало. Девушку эту звали Эльфрида Тальберг, как помнил сэр Конрад. Жена привыкла звать ее просто Фридой.
— Спасибо, Фрида, — поблагодарила Леонсия, не дождавшись ответа мужа.
— Леди Эльфрида, — сказал лорд Арден. — Прошу вас переодеться и занять ваше место за столом в зале. Леди Арден и я выйдем через несколько минут. Ты, Маркус, также ступай и готовься к ужину.
Слуга поклонился. Эльфрида отвесила низкий, почтительный реверанс.
Леонсия и сэр Конрад остались наедине.
— Кажется, я поняла, о чем речь, милорд, — задумчиво проговорила хозяйка замка. — Речь пойдет о том, как мы должны обращаться друг к другу и к нашим подданным.
— Вассалам, любимая, — поправил он. — У нас больше нет подданных. От того, как мы будем к ним обращаться, зависит наша жизнь на этой земле.
Он помолчал, собираясь с мыслями, чтобы выразится как можно яснее:
— Как вообще можно править людьми? Как удержать власть? Сила, страх всегда ненадежны. На каждую силу есть большая сила, всякий страх побеждается другим страхом. И даже голод — не средство, у голодных подданных господин — всегда злейший враг.
— У нас есть золото, есть земля и просторный дом, и у нас есть наши люди. Отряд воинов, я сам их вырастил, некоторых даже в своем доме. Я их учил, как нести службу и как сражаться. Только им я доверяю охрану своего дома и безопасность нашей семьи. Я не хочу их потерять.
— С нами пришло много людей. Мы прошли длинный путь, и никто из них не подвел. Те, что сбежали в первые дни, не в счет — этого стоило ожидать, просто кое-кому свобода ударила в голову.
Но все те, что дошли сюда — наши преданные друзья. И неважно, что держит их — преданность или боязнь одиночества, но чем дольше каждый остается со мной, тем ближе и крепче я связан с ними. Да что говорить, любимая, ты лучше всех это знаешь. Разве служил бы мне Торин, Алан, Ламберт — да все они! — если бы не любили тебя?
— А девушки — тебя, дорогой, — лукаво поддразнила Леонсия. — Некоторые последовали сюда за нами, чтобы не расставаться с тобой. Например, Лалли. То есть донна Эвлалия.
— Донна Эвлалия сделала это по собственному желанию, зная, что ее ждет... А что, миледи, вы недовольны ею?
— Что ты, ни в коем случае, дорогой. Просто она реже прислуживает мне лично, чем, к примеру, Эльфрида, больше старается позаботиться об одежде или о драгоценностях. Я ее понимаю, она честно выполняет свой долг. И при этом чудесно шьет, вышивает, даже золотом и серебром. Я так рада, что Лалли с нами. Лишь бы она была здесь счастлива. Но мы, кажется отвлеклись. О чем вы говорили, сэр граф?
— О том, как удержать власть, когда прежние рычаги исчезли.
— И что же остается? Любовь?
— Да, любовь. А еще дружба и уважение. Есть еще сильные рычаги: вассальный долг и рыцарская присяга.
— Не для всех, — вздохнула Леонсия.
— Не для всех. Для тех, кто сегодня с нами — годится. А для тех, кто не умеет дружить, — что же, тех клятвой не удержать. Ведь в конце концов, что есть клятва, как не просто слова, выражающие любовь и дружбу?
— Ты прав, муж, — задумчиво согласилась Леонсия. — Что мы можем сделать, чтобы любовь и дружба удержали этих людей на службе?
— Просто доказать им, что эти чувства взаимны, моя любимая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Спасибо. Кстати, не стоит постоянно повторять “Ваша Милость” и “Ее милость”, Маркус. Достаточно сказать “милорд” или “миледи”. И ли “сэр”.
— Да, милорд, — поклонился усердный слуга и открыл перед ним толстую дверь в жарко натопленное помещение.
Очевидно, Леонсия вполне разумно определила для этой комнаты роль ванной — по крайней мере, на первое время. Там уже стояла широкая деревянная бадья, полная воды и исходящая паром, а рядом — несколько табуретов с грудами чистого полотна.
И сама она тоже была здесь.
— Любимая. — Он подошел и поцеловал жену. — Ты уже искупалась, вижу. Теперь моя очередь?
— Маркус! Помоги, будь добр, твоему господину, — махнула она слуге и улыбнулась мужу.
Тот с облегчением присел на скамью и позволил Маркусу снять с себя сапоги, что были целый день на его ногах. Так же быстро тот освободил его от туники и плотных узких штанов для верховой езды, необходимых в холодный день, но чертовски за весь день надоевших. Пропотевшее белье также было отброшено, и лорд Арден с большим удовольствием влез в импровизированную ванну.
Еще массаж бы, тихо подумал он. Но прошли те времена, когда стоило только пожелать — мигом подбегали юные девы... Гм...
— Устал, милый? — тихонько шепнула Леонсия и пододвинулась к самой бадье. — Хочешь массаж? Я позову Лалли, она здесь рядом.
— Не надо, — вздохнул лорд Арден. — Сегодня не надо. Да и вообще... Стоило бы подумать о новых правилах. Как жить здесь, на новом месте. Как титуловать, к примеру. Вот Маркус готов с каждым словом повторять “Ваша Милость”, а ведь он в чем-то прав. Пусть я не король, но в этой земле, в этом графстве я — главный. И пусть у меня больше нет власти...
— У тебя есть власть, — перебила его жена. — В этом графстве ты — властелин. Выше только король, но он далеко. А никто из его чиновников не посмеет тебе приказывать или запрещать.
— Почему?
— Дорогой, ты устал. — откровенно засмеялась Леонсия, наклоняясь и поглаживая мужу затылок. — Стоило один день провести в седле, и ты забыл, как быть королем. Да эти чинуши за счастье почтут целовать твои руки! Стоит только раз на них глянуть, как ты всегда делал, и все. Все будут твоими рабами.
— Кстати, о рабах, — вспомнил он.
— Надо поскорее проверить, кто они, как содержатся. Какое жилье там, и вообще...
— Торин уже сделал это. Он выгнал пятерых стражников, назначил свою охрану и велел всех накормить. А остальное сделаем завтра. На сегодня уже хватит, мой дорогой, время отдыха. Да и столы сейчас накрывают. Все дела — на потом.
— Моя милая, — он закрыл глаза, расслабляясь под ласками жены, прильнувшей к его груди. — На этом свете не бывает «потом». Каждый миг наступает после другого мига, и время не делится на «сейчас» и «потом»... Власть — это ремесло, требующее труда без выходных и праздников. Если от нее устаешь, она просто уходит и не возвращается.
— Ты, оказывается, еще помнишь, как быть королем! — снова засмеялась Леонсия.
— Помню, любимая. И поэтому хотел бы обсудить с тобой еще кое-что.
Он прервал разговор и лениво махнул Маркусу. Тот умело и быстро помог ему вымыться, встать из ванны и обсушиться.
Когда лорд был готов, муж и жена вместе прошли в ее спальню переодеться к ужину в платье, извлеченное из багажа.
— О чем вы еще хотели поговорить, милорд? — церемонно обратилась к нему Леонсия, пока рослая, сурового вида горничная закалывала ее длинные белокурые волосы и набрасывала на них тонкое покрывало. Девушку эту звали Эльфрида Тальберг, как помнил сэр Конрад. Жена привыкла звать ее просто Фридой.
— Спасибо, Фрида, — поблагодарила Леонсия, не дождавшись ответа мужа.
— Леди Эльфрида, — сказал лорд Арден. — Прошу вас переодеться и занять ваше место за столом в зале. Леди Арден и я выйдем через несколько минут. Ты, Маркус, также ступай и готовься к ужину.
Слуга поклонился. Эльфрида отвесила низкий, почтительный реверанс.
Леонсия и сэр Конрад остались наедине.
— Кажется, я поняла, о чем речь, милорд, — задумчиво проговорила хозяйка замка. — Речь пойдет о том, как мы должны обращаться друг к другу и к нашим подданным.
— Вассалам, любимая, — поправил он. — У нас больше нет подданных. От того, как мы будем к ним обращаться, зависит наша жизнь на этой земле.
Он помолчал, собираясь с мыслями, чтобы выразится как можно яснее:
— Как вообще можно править людьми? Как удержать власть? Сила, страх всегда ненадежны. На каждую силу есть большая сила, всякий страх побеждается другим страхом. И даже голод — не средство, у голодных подданных господин — всегда злейший враг.
— У нас есть золото, есть земля и просторный дом, и у нас есть наши люди. Отряд воинов, я сам их вырастил, некоторых даже в своем доме. Я их учил, как нести службу и как сражаться. Только им я доверяю охрану своего дома и безопасность нашей семьи. Я не хочу их потерять.
— С нами пришло много людей. Мы прошли длинный путь, и никто из них не подвел. Те, что сбежали в первые дни, не в счет — этого стоило ожидать, просто кое-кому свобода ударила в голову.
Но все те, что дошли сюда — наши преданные друзья. И неважно, что держит их — преданность или боязнь одиночества, но чем дольше каждый остается со мной, тем ближе и крепче я связан с ними. Да что говорить, любимая, ты лучше всех это знаешь. Разве служил бы мне Торин, Алан, Ламберт — да все они! — если бы не любили тебя?
— А девушки — тебя, дорогой, — лукаво поддразнила Леонсия. — Некоторые последовали сюда за нами, чтобы не расставаться с тобой. Например, Лалли. То есть донна Эвлалия.
— Донна Эвлалия сделала это по собственному желанию, зная, что ее ждет... А что, миледи, вы недовольны ею?
— Что ты, ни в коем случае, дорогой. Просто она реже прислуживает мне лично, чем, к примеру, Эльфрида, больше старается позаботиться об одежде или о драгоценностях. Я ее понимаю, она честно выполняет свой долг. И при этом чудесно шьет, вышивает, даже золотом и серебром. Я так рада, что Лалли с нами. Лишь бы она была здесь счастлива. Но мы, кажется отвлеклись. О чем вы говорили, сэр граф?
— О том, как удержать власть, когда прежние рычаги исчезли.
— И что же остается? Любовь?
— Да, любовь. А еще дружба и уважение. Есть еще сильные рычаги: вассальный долг и рыцарская присяга.
— Не для всех, — вздохнула Леонсия.
— Не для всех. Для тех, кто сегодня с нами — годится. А для тех, кто не умеет дружить, — что же, тех клятвой не удержать. Ведь в конце концов, что есть клятва, как не просто слова, выражающие любовь и дружбу?
— Ты прав, муж, — задумчиво согласилась Леонсия. — Что мы можем сделать, чтобы любовь и дружба удержали этих людей на службе?
— Просто доказать им, что эти чувства взаимны, моя любимая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110