Собрав всех вместе — и штурмовиков и истребителей, он показал нам снимки, доставленные утром воздушным разведчиком. А через час одиннадцать штурмовиков Ил-2 и восемь «харрикейнов» поднялись в воздух и снова взяли курс на Лахденпохью. Возглавлял группу истребителей капитан Костылев. Я был у него ведомым. С нами летели Косоруков, Хаметов, Евграфов, Черненко, Буряк, Терехин.
Опять мы шли над озером, стараясь до поры до времени не привлекать к себе внимания противника. Свинцовые волны Ладоги, украшенные белой пеной, катились внизу. Случись что с мотором — и все, поминай как звали, В Финском заливе — там хотя бы на островах Сейскари и Лавенсари в случае чего можно приземлиться, А здешние острова Валаам и Коневиц захвачены врагом.
Районы Лахденпохьи и Кексгольма противник прикрывал истребителями, но мы уверенно шли к цели. Остров Валаам был уже позади. Мы видели Лахденпохью. На берегу были новенькие баржи, струганые бревна. Штурмовики развернулись и стали пикировать на цель. Взрывы бомб сотрясали поселок. Как и в первый раз, вспыхнул пожар. Дым заволакивал берег.
Нанеся удар, штурмовики повернули в обратный путь. Прижимаясь к воде, они уходили все дальше. Но над островом Коневиц нас ожидала засада. Едва мы поравнялись с ним, как с высоты на нас обрушилась шестерка «капрони». Истребители противника уверенно вступили в бой. Но уже через пять минут три вражеские машины были охвачены огнем и рухнули наземь. В суматохе боя один «капрони» все же прорвался к нашим штурмовикам. Однако находившийся в группе прикрытия Ханяфи Хаметов метнулся наперерез ему и сам попал под вражеский огонь. Мы не знали, что там произошло, но услышали голос Хаметова:
— Ребята, помогите!.. Атакует... Заклинило...
— Каберов!..
Это Егор поручает мне поддержать Ханяфи. Я камнем бросаюсь вниз. Вижу, как «харрикейн» делает круг над самой водой, Истребитель противника сзади, не замечая меня, знай строчит по нему. Я догоняю «капрони», беру его в прицел. Огонь! Вражеская машина резко кренится, описывает кривую и, ударив левым крылом по воде, разваливается на части.
— Все, Ханяфи! — кричу я. — Пошли домой. Он тебя больше не тронет.
Да, он больше не тронет Ханяфи. Только что над водой было видно крыло «капрони», теперь и оно исчезло в пучине. На волнах еще держатся мелкие обломки самолета. Во все стороны расходятся неровные круги.
А на машине Хаметова заклинило элероны. Она разворачивается влево, и Ханяфи никак не может справиться с ней. Помогаю ему советом, оберегаю его от вражеских истребителей, веду домой. Илы уходят от нас все дальше на юг. «Харрикейны» сопровождают их. Только мы — Хаметов и я — летим потихоньку над разгулявшимся озером. Сильный боковой ветер катит по нему пенистые волны. Кажется, будто именно они, эти волны, мешают нам идти.
Дотянет ли Хаметов до аэродрома? По моему совету он уменьшает скорость и двумя ногами держит правую педаль управления рулем поворота. Только бы не отказал дающий перебои мотор. Только бы хватило сил у летчика! Ведь впереди еще почти восемьдесят километров пути над озером.
Но Хаметов держится. В районе Марьина Носа мы пересекаем береговую черту. Километров пятнадцать полета над сушей, и мотор машины Ханяфи вдруг резко сбавляет обороты. Все, он больше не тянет, и в конце концов Хаметов удачно приземляется на фюзеляж на небольшой полянке. Он выскакивает из кабины и машет мне рукой. Я делаю над ним круг и, запомнив это место, лечу домой. Вскоре техники привозят самолет Хаметова на аэродром.
По сей день я храню фоторепродукцию плаката, на котором запечатлено одно из мгновений воздушного боя наших истребителей с вражескими «капрони». В правом верхнем углу плаката художник поместил портреты всех наших летчиков — участников этого боя. Репродукции были подарены нам политотделом ВВС. А еще я храню фотокарточку Хаметова. На обороте снимка его рукой написано: «Моему спасителю и хорошему другу И.Каберову от Ханяфи».
Вот и опять мы дома, на Ораниенбаумском плацдарме. Немцы здесь неподалеку, но на этом участке фронта стоит пока что затишье. Только несметное войско сосен, охраняющее аэродром, о чем-то все время шумит, что-то таинственно шепчет,
30 августа к нам снова прилетает маленький УТ-1 полковника Дзюбы. Следом за ним на аэродроме приземляются пять штурмовиков, а немного погодя — семь истребителей «киттихаук». Из кабин выскакивают молодые веселые хлопцы с гвардейскими значками на кителях.
— Куда путь держите, гвардейцы? — интересуемся мы.
— Хотим кое-кому дать прикурить, — весело отзывается высокий, белокурый сержант.
— Нас возьмете или одни полетите?
— А мы к вам на помощь прилетели, — не то шутя, не то всерьез говорит он.
Мы переглядываемся. Армейские летчики прилетели помогать нам? И полковник Дзюба здесь. Значит, предстоит какое-то интересное задание, Вскоре всем нам (и армейцам тоже) приказано собраться в одном помещении.
— Перед вами, — Дзюба ведет указкой по карте, а потом по большому фото, — аэродром Городец. Расположен он в двадцати пяти километрах южнее Луги. На аэродроме, как вы видите, стоят Ю-88. Идет заправка самолетов. Снимок сделан два часа назад. Видимо, бомбардировщики недавно прилетели откуда-то. Ваша задача — уничтожить их на аэродроме. В северной части его насчитывается двадцать пять истребителей Ме-109. Следите, чтобы они не взлетели. Маршрут: наш аэродром, озеро Самро, Городец. В районе, затушеванном красным, — полковник Дзюба снова поднимает указку, — партизаны. На случай вынужденной посадки приземляться здесь...
Определив обязанности ведущих групп, Дзюба подал команду «По самолетам!». Восемь штурмовиков Ил-2, семнадцать «харрикейнов», семь истребителей «киттихаук» и один Пе-2 (фотограф) поднялись в воздух. Пятнадцать «харрикейнов» вооружены «эресами». На двух истребителях (майора Мясникова и моем) поставлены фотоаппараты. Мы тоже должны снимать.
Пересекаем линию фронта. Под нами железная дорога. Слева Волосово, а под крылом Большая Вруда, где 10 августа 1941 года я вынужден был приземлиться. Вспоминаю о Зинаиде Михайловне Петровой и мысленно обращаюсь к ней: «Жива ли ты, добрая русская женщина, приютившая меня в трудный час? Взгляни, мы идем над твоей многострадальной деревней, на которую сбросили столько бомб фашистские стервятники. Мы идем, чтобы отомстить. Мы обрушим бомбы на головы тех, кто принес тебе горе и несчастья. И уже скоро, скоро снова вздохнет полной грудью наша земля. И уже скоро, скоро вздохнет полной грудью Большая Вруда. В день нашей победы ставь самовар, дорогая Зинаида Михайловна. Встретимся, посидим за чайком, вспомним былое...»
Пока я про себя разговаривал с Зинаидой Михайловной, мы уже прошли озеро Самро и подошли к Городцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Опять мы шли над озером, стараясь до поры до времени не привлекать к себе внимания противника. Свинцовые волны Ладоги, украшенные белой пеной, катились внизу. Случись что с мотором — и все, поминай как звали, В Финском заливе — там хотя бы на островах Сейскари и Лавенсари в случае чего можно приземлиться, А здешние острова Валаам и Коневиц захвачены врагом.
Районы Лахденпохьи и Кексгольма противник прикрывал истребителями, но мы уверенно шли к цели. Остров Валаам был уже позади. Мы видели Лахденпохью. На берегу были новенькие баржи, струганые бревна. Штурмовики развернулись и стали пикировать на цель. Взрывы бомб сотрясали поселок. Как и в первый раз, вспыхнул пожар. Дым заволакивал берег.
Нанеся удар, штурмовики повернули в обратный путь. Прижимаясь к воде, они уходили все дальше. Но над островом Коневиц нас ожидала засада. Едва мы поравнялись с ним, как с высоты на нас обрушилась шестерка «капрони». Истребители противника уверенно вступили в бой. Но уже через пять минут три вражеские машины были охвачены огнем и рухнули наземь. В суматохе боя один «капрони» все же прорвался к нашим штурмовикам. Однако находившийся в группе прикрытия Ханяфи Хаметов метнулся наперерез ему и сам попал под вражеский огонь. Мы не знали, что там произошло, но услышали голос Хаметова:
— Ребята, помогите!.. Атакует... Заклинило...
— Каберов!..
Это Егор поручает мне поддержать Ханяфи. Я камнем бросаюсь вниз. Вижу, как «харрикейн» делает круг над самой водой, Истребитель противника сзади, не замечая меня, знай строчит по нему. Я догоняю «капрони», беру его в прицел. Огонь! Вражеская машина резко кренится, описывает кривую и, ударив левым крылом по воде, разваливается на части.
— Все, Ханяфи! — кричу я. — Пошли домой. Он тебя больше не тронет.
Да, он больше не тронет Ханяфи. Только что над водой было видно крыло «капрони», теперь и оно исчезло в пучине. На волнах еще держатся мелкие обломки самолета. Во все стороны расходятся неровные круги.
А на машине Хаметова заклинило элероны. Она разворачивается влево, и Ханяфи никак не может справиться с ней. Помогаю ему советом, оберегаю его от вражеских истребителей, веду домой. Илы уходят от нас все дальше на юг. «Харрикейны» сопровождают их. Только мы — Хаметов и я — летим потихоньку над разгулявшимся озером. Сильный боковой ветер катит по нему пенистые волны. Кажется, будто именно они, эти волны, мешают нам идти.
Дотянет ли Хаметов до аэродрома? По моему совету он уменьшает скорость и двумя ногами держит правую педаль управления рулем поворота. Только бы не отказал дающий перебои мотор. Только бы хватило сил у летчика! Ведь впереди еще почти восемьдесят километров пути над озером.
Но Хаметов держится. В районе Марьина Носа мы пересекаем береговую черту. Километров пятнадцать полета над сушей, и мотор машины Ханяфи вдруг резко сбавляет обороты. Все, он больше не тянет, и в конце концов Хаметов удачно приземляется на фюзеляж на небольшой полянке. Он выскакивает из кабины и машет мне рукой. Я делаю над ним круг и, запомнив это место, лечу домой. Вскоре техники привозят самолет Хаметова на аэродром.
По сей день я храню фоторепродукцию плаката, на котором запечатлено одно из мгновений воздушного боя наших истребителей с вражескими «капрони». В правом верхнем углу плаката художник поместил портреты всех наших летчиков — участников этого боя. Репродукции были подарены нам политотделом ВВС. А еще я храню фотокарточку Хаметова. На обороте снимка его рукой написано: «Моему спасителю и хорошему другу И.Каберову от Ханяфи».
Вот и опять мы дома, на Ораниенбаумском плацдарме. Немцы здесь неподалеку, но на этом участке фронта стоит пока что затишье. Только несметное войско сосен, охраняющее аэродром, о чем-то все время шумит, что-то таинственно шепчет,
30 августа к нам снова прилетает маленький УТ-1 полковника Дзюбы. Следом за ним на аэродроме приземляются пять штурмовиков, а немного погодя — семь истребителей «киттихаук». Из кабин выскакивают молодые веселые хлопцы с гвардейскими значками на кителях.
— Куда путь держите, гвардейцы? — интересуемся мы.
— Хотим кое-кому дать прикурить, — весело отзывается высокий, белокурый сержант.
— Нас возьмете или одни полетите?
— А мы к вам на помощь прилетели, — не то шутя, не то всерьез говорит он.
Мы переглядываемся. Армейские летчики прилетели помогать нам? И полковник Дзюба здесь. Значит, предстоит какое-то интересное задание, Вскоре всем нам (и армейцам тоже) приказано собраться в одном помещении.
— Перед вами, — Дзюба ведет указкой по карте, а потом по большому фото, — аэродром Городец. Расположен он в двадцати пяти километрах южнее Луги. На аэродроме, как вы видите, стоят Ю-88. Идет заправка самолетов. Снимок сделан два часа назад. Видимо, бомбардировщики недавно прилетели откуда-то. Ваша задача — уничтожить их на аэродроме. В северной части его насчитывается двадцать пять истребителей Ме-109. Следите, чтобы они не взлетели. Маршрут: наш аэродром, озеро Самро, Городец. В районе, затушеванном красным, — полковник Дзюба снова поднимает указку, — партизаны. На случай вынужденной посадки приземляться здесь...
Определив обязанности ведущих групп, Дзюба подал команду «По самолетам!». Восемь штурмовиков Ил-2, семнадцать «харрикейнов», семь истребителей «киттихаук» и один Пе-2 (фотограф) поднялись в воздух. Пятнадцать «харрикейнов» вооружены «эресами». На двух истребителях (майора Мясникова и моем) поставлены фотоаппараты. Мы тоже должны снимать.
Пересекаем линию фронта. Под нами железная дорога. Слева Волосово, а под крылом Большая Вруда, где 10 августа 1941 года я вынужден был приземлиться. Вспоминаю о Зинаиде Михайловне Петровой и мысленно обращаюсь к ней: «Жива ли ты, добрая русская женщина, приютившая меня в трудный час? Взгляни, мы идем над твоей многострадальной деревней, на которую сбросили столько бомб фашистские стервятники. Мы идем, чтобы отомстить. Мы обрушим бомбы на головы тех, кто принес тебе горе и несчастья. И уже скоро, скоро снова вздохнет полной грудью наша земля. И уже скоро, скоро вздохнет полной грудью Большая Вруда. В день нашей победы ставь самовар, дорогая Зинаида Михайловна. Встретимся, посидим за чайком, вспомним былое...»
Пока я про себя разговаривал с Зинаидой Михайловной, мы уже прошли озеро Самро и подошли к Городцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88