Соколов его прочитал, выписал кое-что. А вот зачем? Да просто так, не нравился ему Илья Иосифович, и все тут. Спроси почему — участковый бы не ответил. Вежливый, здоровается с ним приветливо, на чай приглашал, соседи о нем хорошо говорят. А вот что-то было в нем не то.
Когда Соколов встречал этого розовощекого, добродушно улыбающегося человека, не мог он поверить, что получил Судин инвалидность на Магнитке, не верил, что съедает его застарелый туберкулез.
О своих сомнениях доложил он начальнику угрозыска отделения капитану Платонову. Тот выслушал его, попросил написать рапорт, сказал, что разошлет запросы. Но по нынешним временам бумаги идут долго.
— Жди, — сказал капитан участковому, — работаешь правильно.
Несколько раз приезжали к Судину машины. Все номера их на всякий случай Соколов тоже записал. Мало ли что. Вдруг понадобится. 10 января он в отделение пришел, как всегда, к восьми утра.
— Здорово, Соколов, — дежурный пожал ему руку, — там тебя дворничиха дожидается.
В коридоре на истертой до блеска деревянной скамье сидела дворничиха из дома пятнадцать. Ждала она его недолго, как заметил Соколов, снег у нее на валенках так и не успел растаять.
— Ты чего это, Климова, в такую рань?
— Да как же, Василий Андреевич, несчастье у нас какое. Жилец-то из шестой…
— Судин, что ли?
— Он самый, Илья Иосифович по делам уехал, а у него что-то с газом. Видать, горел, он не выключил, а знаете, как теперь, газ-то по три раза на день перекрывают. Вонища на всю лестницу.
— А я тебе, Климова, зачем? — Соколов начал расстегивать шинель. — Я же не слесарь.
— Так слесаря я позвала. А он ни в какую, говорит, без милиции не пойду. Мало что пропадет или еще как.
— Это он, пожалуй, прав. — Соколов застегнул шинель. — А почем ты знаешь, что жильца нет?
— Так я и в дверь звонила, и по телефону.
— Какой у него номер?
— Г-1-74-78.
— Пойду сам позвоню.
Соколов вышел в дежурку, набрал номер. Двадцать раз басовито и длинно пропела трубка.
«Надо идти, — подумал участковый, — а то, не дай бог, газ скопится, замкнет где электричество, одна искра — и весь дом на воздух».
Идти не хотелось, он добирался до работы из общежития на Шаболовке с двумя пересадками, в трамвае было холодно, как в погребе. Он продрог в подбитой «рыбьим мехом» синей милицейской шинели, ноги в сапогах сделались дубовыми, а главное, от холода у него длинно и мучительно ныло раненое плечо.
Но ничего не поделаешь: идти было надо.
— Я в дом пятнадцать, в Зачатьевский, — сказал Соколов дежурному, — там с газом что-то.
— Ладно. — Голос у дежурного был вялый и сонный.
Соколов вышел на улицу, и холод снова сдавил его железным обручем. Снег визжал под подошвами сапог, переулок, заваленный сугробами, казался синим. Где-то за Москвой-рекой, над башенкой монастыря, появилась мутноватая светлая полоска, оттуда в город приходил рассвет.
Соколов шел быстро, и дворничиха в тяжелом тулупе и огромных валенках едва поспевала за ним.
— Ох, — вздохнула она, когда переулок, выгнув горбатую спину, резко пошел вверх, — заморил ты меня, Андреич, жарко.
Соколов, скользя кожимитовыми подошвами, мысленно ругал мальчишек, раскатавших спуск и превративших его в сплошной каток. Он так и не согрелся, дойдя до холодного подъезда дома пятнадцать.
— Слесарь-то где, Климова?
— Ждет наверху.
На площадке второго этажа стоял резкий запах газа, у стены на чемоданчике сидел слесарь.
— Здорово, участковый.
— Здоров, Петрович.
Соколов повернул звонок.
— Не стоит. — Слесарь встал. — Я уже раз десять звонил, без толку.
— Ну, что будем делать? — спросил Соколов.
— Ты власть, тебе и решать.
— Тогда давай попробуем эту дверь вскрыть.
— Тяжеловато. — Слесарь громыхнул спичечным коробком.
— Ты что, Петрович, сдурел, дом взорвать хочешь?
— И то…
— Погоди.
Соколов достал карманный фонарь. Узкий луч пробежал по рваному дерматину двери, осветив четыре замочные скважины.
— Видишь, — вздохнул слесарь, — то-то и оно. Замки-то у него лабазные, ручной работы, из нержавейки. Сам делал.
— Что, замки?
— Да нет. Вставлял. Тяжелые замки.
— Так какой же ты слесарь, раз их открыть не можешь? — разозлился Соколов.
— Это кто не может? Я? — В голосе Петровича сквозила явная обида. — Да если хочешь знать, я по молодости на заводе работал, где для сейфов запоры делали.
— Ты еще про Ивана Грозного вспомни, — зло буркнул Соколов.
Теперь только он начал понимать всю серьезность положения. Газ шел, остановить его было невозможно, в любой момент мог вспыхнуть пожар.
— Посвети-ка мне, — попросил Петрович.
Соколов осветил чемодан, набитый разводными ключами, какими-то металлическими щупами, молотками и отвертками. Петрович, покопавшись минут пять, вынул отмычку, повертел ее в свете фонаря и буркнул что-то непонятное.
— Что? — спросил Соколов.
— А ничего, давай свети на дверь.
Участковый осветил дверь.
— Да не сюда, ниже, — ворчливо сказал Петрович, — вот там, где английский.
Он сунул отмычку в скважину замка, покрутил ею, и вдруг дверь мягко подалась.
— Не закрыл все замки-то… — изумился слесарь.
— Стоп, — скомандовал Соколов, — вы стойте на лестнице, я захожу один.
Он шагнул в пахнущую газом темноту квартиры, повернул налево по коридору и толкнул закрытую дверь кухни. Сначала он ничего не заметил, а только нащупал рукой газовую трубу, нашел кран и повернул его. Потом шагнул к окну, чтобы раскрыть форточку, и обомлел. На полу, прислонившись спиной к плите, сидел человек. Соколов толкнул раму окна и при сером свете утра увидел остекленевшие глаза и белую полоску зубов. Участковый наклонился, взял руку Судина, она была так же холодна, как и снег за окном.
Стараясь ступать осторожно, Соколов вышел в прихожую.
— Климова, — крикнул он, — только не заходи. Здесь дело темное, и ты, Петрович, стойте на лестнице, понадобитесь в качестве понятых.
— Ой, — испуганно вздохнула дворничиха, — а что же там, Андреич?
— Труп там хозяина, такие дела. Где телефон?
— Да в коридорчике на стене.
Сквозняк выдул газ, и Соколов все же решился зажечь фонарик. Он нашел телефон, набрал номер.
— Дежурный! У меня труп. Зачатьевский, пятнадцать, квартира шесть. Обеспечу, жду.
Он повесил трубку и вышел на лестничную площадку. Теперь согласно инструкции он никого не должен был впускать в квартиру.
Через десять минут приехал Платонов и два оперативника.
— В прокуратуру я позвонил, — сказал капитан, — следователь скоро будет. Собаку не брали, незачем, а вот эксперт наш заболел, но ничего, сами попробуем. Понятые где?
— На лестнице, товарищ капитан.
— Молодец, Соколов, зови их в квартиру да спустись в автобус за чемоданчиком эксперта.
Капитан скинул командирский полушубок и остался в ладно сидящем кителе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Когда Соколов встречал этого розовощекого, добродушно улыбающегося человека, не мог он поверить, что получил Судин инвалидность на Магнитке, не верил, что съедает его застарелый туберкулез.
О своих сомнениях доложил он начальнику угрозыска отделения капитану Платонову. Тот выслушал его, попросил написать рапорт, сказал, что разошлет запросы. Но по нынешним временам бумаги идут долго.
— Жди, — сказал капитан участковому, — работаешь правильно.
Несколько раз приезжали к Судину машины. Все номера их на всякий случай Соколов тоже записал. Мало ли что. Вдруг понадобится. 10 января он в отделение пришел, как всегда, к восьми утра.
— Здорово, Соколов, — дежурный пожал ему руку, — там тебя дворничиха дожидается.
В коридоре на истертой до блеска деревянной скамье сидела дворничиха из дома пятнадцать. Ждала она его недолго, как заметил Соколов, снег у нее на валенках так и не успел растаять.
— Ты чего это, Климова, в такую рань?
— Да как же, Василий Андреевич, несчастье у нас какое. Жилец-то из шестой…
— Судин, что ли?
— Он самый, Илья Иосифович по делам уехал, а у него что-то с газом. Видать, горел, он не выключил, а знаете, как теперь, газ-то по три раза на день перекрывают. Вонища на всю лестницу.
— А я тебе, Климова, зачем? — Соколов начал расстегивать шинель. — Я же не слесарь.
— Так слесаря я позвала. А он ни в какую, говорит, без милиции не пойду. Мало что пропадет или еще как.
— Это он, пожалуй, прав. — Соколов застегнул шинель. — А почем ты знаешь, что жильца нет?
— Так я и в дверь звонила, и по телефону.
— Какой у него номер?
— Г-1-74-78.
— Пойду сам позвоню.
Соколов вышел в дежурку, набрал номер. Двадцать раз басовито и длинно пропела трубка.
«Надо идти, — подумал участковый, — а то, не дай бог, газ скопится, замкнет где электричество, одна искра — и весь дом на воздух».
Идти не хотелось, он добирался до работы из общежития на Шаболовке с двумя пересадками, в трамвае было холодно, как в погребе. Он продрог в подбитой «рыбьим мехом» синей милицейской шинели, ноги в сапогах сделались дубовыми, а главное, от холода у него длинно и мучительно ныло раненое плечо.
Но ничего не поделаешь: идти было надо.
— Я в дом пятнадцать, в Зачатьевский, — сказал Соколов дежурному, — там с газом что-то.
— Ладно. — Голос у дежурного был вялый и сонный.
Соколов вышел на улицу, и холод снова сдавил его железным обручем. Снег визжал под подошвами сапог, переулок, заваленный сугробами, казался синим. Где-то за Москвой-рекой, над башенкой монастыря, появилась мутноватая светлая полоска, оттуда в город приходил рассвет.
Соколов шел быстро, и дворничиха в тяжелом тулупе и огромных валенках едва поспевала за ним.
— Ох, — вздохнула она, когда переулок, выгнув горбатую спину, резко пошел вверх, — заморил ты меня, Андреич, жарко.
Соколов, скользя кожимитовыми подошвами, мысленно ругал мальчишек, раскатавших спуск и превративших его в сплошной каток. Он так и не согрелся, дойдя до холодного подъезда дома пятнадцать.
— Слесарь-то где, Климова?
— Ждет наверху.
На площадке второго этажа стоял резкий запах газа, у стены на чемоданчике сидел слесарь.
— Здорово, участковый.
— Здоров, Петрович.
Соколов повернул звонок.
— Не стоит. — Слесарь встал. — Я уже раз десять звонил, без толку.
— Ну, что будем делать? — спросил Соколов.
— Ты власть, тебе и решать.
— Тогда давай попробуем эту дверь вскрыть.
— Тяжеловато. — Слесарь громыхнул спичечным коробком.
— Ты что, Петрович, сдурел, дом взорвать хочешь?
— И то…
— Погоди.
Соколов достал карманный фонарь. Узкий луч пробежал по рваному дерматину двери, осветив четыре замочные скважины.
— Видишь, — вздохнул слесарь, — то-то и оно. Замки-то у него лабазные, ручной работы, из нержавейки. Сам делал.
— Что, замки?
— Да нет. Вставлял. Тяжелые замки.
— Так какой же ты слесарь, раз их открыть не можешь? — разозлился Соколов.
— Это кто не может? Я? — В голосе Петровича сквозила явная обида. — Да если хочешь знать, я по молодости на заводе работал, где для сейфов запоры делали.
— Ты еще про Ивана Грозного вспомни, — зло буркнул Соколов.
Теперь только он начал понимать всю серьезность положения. Газ шел, остановить его было невозможно, в любой момент мог вспыхнуть пожар.
— Посвети-ка мне, — попросил Петрович.
Соколов осветил чемодан, набитый разводными ключами, какими-то металлическими щупами, молотками и отвертками. Петрович, покопавшись минут пять, вынул отмычку, повертел ее в свете фонаря и буркнул что-то непонятное.
— Что? — спросил Соколов.
— А ничего, давай свети на дверь.
Участковый осветил дверь.
— Да не сюда, ниже, — ворчливо сказал Петрович, — вот там, где английский.
Он сунул отмычку в скважину замка, покрутил ею, и вдруг дверь мягко подалась.
— Не закрыл все замки-то… — изумился слесарь.
— Стоп, — скомандовал Соколов, — вы стойте на лестнице, я захожу один.
Он шагнул в пахнущую газом темноту квартиры, повернул налево по коридору и толкнул закрытую дверь кухни. Сначала он ничего не заметил, а только нащупал рукой газовую трубу, нашел кран и повернул его. Потом шагнул к окну, чтобы раскрыть форточку, и обомлел. На полу, прислонившись спиной к плите, сидел человек. Соколов толкнул раму окна и при сером свете утра увидел остекленевшие глаза и белую полоску зубов. Участковый наклонился, взял руку Судина, она была так же холодна, как и снег за окном.
Стараясь ступать осторожно, Соколов вышел в прихожую.
— Климова, — крикнул он, — только не заходи. Здесь дело темное, и ты, Петрович, стойте на лестнице, понадобитесь в качестве понятых.
— Ой, — испуганно вздохнула дворничиха, — а что же там, Андреич?
— Труп там хозяина, такие дела. Где телефон?
— Да в коридорчике на стене.
Сквозняк выдул газ, и Соколов все же решился зажечь фонарик. Он нашел телефон, набрал номер.
— Дежурный! У меня труп. Зачатьевский, пятнадцать, квартира шесть. Обеспечу, жду.
Он повесил трубку и вышел на лестничную площадку. Теперь согласно инструкции он никого не должен был впускать в квартиру.
Через десять минут приехал Платонов и два оперативника.
— В прокуратуру я позвонил, — сказал капитан, — следователь скоро будет. Собаку не брали, незачем, а вот эксперт наш заболел, но ничего, сами попробуем. Понятые где?
— На лестнице, товарищ капитан.
— Молодец, Соколов, зови их в квартиру да спустись в автобус за чемоданчиком эксперта.
Капитан скинул командирский полушубок и остался в ладно сидящем кителе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53