Конечно, попадись я в лапы «джикеям», они бы меня не оставили на Гран-Кальмаро. Недоделанный сенатор Дэрк вряд ли смог воскреснуть, после того как я провентилировал ему спину из автомата. Но ведь свято место пусто не бывает. Еще какой-нибудь гад или гаденыш в Майами или еще где-то найдется. Во всяком случае, эти ребята, даже потеряв поддержку правительства, — это, кстати, было вовсе не обязательно, — так просто не отвяжутся ни от «Зомби-7», ни от фонда О'Брайенов. Заполучив меня, они приобрели бы хороший рычаг воздействия на Чудо-юдо.
Сарториус тоже уволок бы меня отсюда. Либо в Оклахому, либо в какую-нибудь сибирскую шахту, заброшенную со сталинских времен, вроде той, куда я попадал после полета в Нижнелыжье, примерно за месяц до поездки на Хайди. Но с ним разговор пошел бы по-иному. Насколько мне помнится, именно с ним было связано что-то очень неприятное в моей жизни, каким-то боком касавшееся Ленки. То есть моей единственной настоящей жены, матери моих поросюшек, Хрюшки Чебаковой, Великой и Премудрой Хавроньи. Чем и как касалось, хрен знает, мозг пока еще не докопался, не припомнил все в точности. Надо же, блин, помню то, что было не со мной, и не помню, что было со мной! А ведь самые последние воспоминания о втором пребывании на Хайди могли бы объяснить, отчего я оказался на прибрежной отмели в пятидесяти метрах от берега Гран-Кальмаро. Ничего связного по этому поводу в голову не приходило. Каша. Только парашют, голова, торчащая из воды, огонек самолета в ночном небе и огоньки парохода в ночном море. И все. Более-менее связные воспоминания кончались на перестрелке и драке с «джикеями» в «Бронированном трупе». Там, между прочим, должен был, если верить тому, что я об этом помнил, произойти ядерный взрыв. И мне, и Тане-Кармеле-Вик предстояло испариться. Мы были не в эпицентре, а прямо в центре взрыва. Но я жив. Кажется…
Ладно, замнем для ясности. Согласимся на том, что ни одной из двух вышеперечисленных соперничающих команд не было никакого серьезного резона оставлять меня на Гран-Кальмаро без присмотра.
Потому что, если б до меня добралась третья контора, то есть родной папаша, то наверняка я бы уже давно был вывезен в Россию и сидел бы сейчас с Ленкой во «дворце Чудо-юда»…
Стало быть, кроме хитромудрой Марселы, которая искала одну рожу, а нашла совсем другую, никто меня найти не смог. Тем не менее, видишь ли, Марселиных подручных культурно «мочили» одного за другим, дабы они не добрались до Анхеля Родригеса. Очень непонятно. Пришлось слушать дальше, что еще поведает счастливая супруга.
— Когда эти частные детективы, — продолжала Марсела, — наложили полные штаны и отказались со мной сотрудничать, у меня руки опустились. Но потом я подумала: поеду на Хайди сама. Или найду тебя, или пусть убивают.
У меня даже слеза на глаз навернулась, когда я услышал это заявление. Каково бедняжке будет узнать, что ее настоящий муж по-настоящему погиб, а у меня и без нее две жены. Правда, неизвестно где.
— В общем, этим летом, без двух месяцев два года спустя, как ты пропал, я поехала на Хайди. Взяла только пять человек… — Тут Марсела посмотрела в сторону столика, где сидела сестра Сусана, с интересом прислушивавшаяся к разговору.
— Выйди отсюда! — приказала ей Марсела. — Нечего тут уши развешивать!
— Я должна… — пролепетала Сусана, должно быть, собираясь сказать, что она тут не просто сидит и слушает, а исполняет свои обязанности, но с Марселой были шутки плохи.
— Выведите ее, мальчики! — По этой команде один из детинушек тяжелой поступью медведя-шатуна начал приближаться к сестре, и та, не дожидаясь, пока ее возьмут за шкирку и выкинут, добровольно выскользнула за дверь. В
этом ей не препятствовали.
— Вот так! — с удовлетворением произнесла Марсела. — Как это я ее не заметила, черт побери? Сидит себе, как мышь, и на ус мотает!
— Да могла бы и не выгонять, — сказал я беспечно, — все равно она уже много узнала…
— Ничего не много, — возразила Марсела, — самое интересное начинается только сейчас. Итак, я приехала на Хайди. И знаешь, что произошло? Меня тут же арестовали.
— За что? — Я не в шутку удивился.
— Мне предъявили сразу два обвинения. С одной стороны, в сотрудничестве с ведомством Хорхе дель Браво, а с другой — в совершении военных преступлений во время революции и гражданской войны 1983 года.
— Не понял… И то и то сразу?
— Вот именно! Вот что значит демократы у власти! Им и фашисты, и коммунисты поперек горла.
— Но ведь в 1984 году, когда выбрали президентом дона Соррилью, была объявлена амнистия всем участникам революции и гражданской войны?
— Конечно. Было такое постановление Национального собрания. Кстати сказать, оно на обе стороны распространялось, потому что бывших генералов Лопеса, которых сразу после десанта на остров нашей (американская гражданка Марсела произнесла это слово с особым удовольствием) морской пехоты превратили в Комитет национального примирения, а потом в переходное правительство, демократы стали обвинять в нарушениях прав человека, применении внесудебных преследований и пыток, незаконных казнях и так далее. Они ведь известные сволочи, демократы эти. Дон Соррилья, как мне говорили, не хотел этих разборок и, опираясь на большинство в Национальном собрании, протащил через него Постановление об амнистии. Тогда у Республиканской национальной партии было 34 места из 50, а у Демократической — только одиннадцать. К тому же Соррилью поддержали коммунисты во главе с Альфонсо Гутьерресом, который приехал помирать на родину из СССР, а у них было два мандата, и Националистический альянс из бывших лопесистов со своими тремя депутатами…
— Ты прямо историк-политолог! — произнес я восхищенно. Да, бывшая супершлюха высшей категории катастрофически быстро прогрессировала.
— Посидишь трое суток в хайдийской тюрьме — не такого ума наберешься! — проворчала Марсела. — Согласно Постановлению об амнистии 1984 года, и повстанцы, и лопесисты не подлежали судебному преследованию и не ограничивались в гражданских правах. Была, правда, инструкция Президента, не помню за каким номером, о порядке исполнения данного постановления. Там был параграф, если не соврать, пятый, где говорилось, что амнистии не подлежат лица, совершившие в ходе восстания такие преступления, как убийства военнопленных, заложников, невооруженного гражданского населения, а также грабежи, мародерства, изнасилования лиц обоего пола и еще что-то. Пока Соррилья был Президентом, этот самый пятый параграф никого особенно не волновал, потому что половина членов правящей Республиканской национальной партии участвовала в войне на стороне лопесистов, а половина — на стороне народных социалистов. А преступления, не подпадающие под амнистию, среди тех и других совершал каждый второй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138