И я увидел вместо моего любимого Димы Игрунова совершенно постороннюю, но очень-очень знакомую морду…
Полковников! Черт меня побери, Аркашка Полковников!!!
Я почувствовал, что кричу. Или нет: я молчал. Орали с телеэкрана.
Глава 40
ВАЛЕРИЯ
Мне стало противно, и я выключила телевизор. Лучше бы и не включала. Захотелось, видите ли, старушке последний раз бросить взгляд на ночную жизнь Москвы.
Ну, вот и бросила. Насладилась. Досадно будет, если эти номенклатурные фейсы, сидевшие вокруг рулетки, окажутся в числе последних моих воспоминаний. Завтра ведь неизвестно как обернется. Да и к тому же, если мне улыбнется удача, Служба Безопасности наверняка постарается меня прикончить. В отместку за горячо любимого. Но это пожалуйста, за это пострадать не жалко. Жалко не пострадать.
Если честно, я выключила телевизор не только из-за этих мордатых прожигателей жизни и проедателей денег. Тут я плюралистка. Раз у нас свобода, пусть себе прожигают и проедают.
Я выключила телевизор, когда убедилась, что на экране в роли ведущего этой пошлейшей программы — сам Аркадий Полковников собственной персоной.
Это было горше всего. Журналистика, конечно, есть вторая древнейшая профессия, и к ведущим таких всевозможных телешоу — вроде Димочки Игрунова — я отношусь с брезгливым сочувствием: кушать-то ведь надо.
Но когда за это дело берется мастер такого класса, как Полковников, — это уже симптом. Симптом того, что я была трижды права и наша гласность кончается.
Самого Полковникова я винить права не имею. Когда сегодня вместо его программы стали неожиданно показывать американский фильм, я поняла, что программа «Лицом к лицу» приказала долго жить. Этот Господин, наш, с позволения сказать, всенародный президент, тихо гнет свою линию. Потихоньку закрывает газеты, убирает из эфира самые острые телепрограммы. Скоро от нашей гласности может остаться одна только пустая оболочка, а от свободы слова — одна только «Свободная газета» Витюши Морозова, нашего русского Коцебу…
Некоторые — и среди них даже отдельные мои бывшие соратники — называют меня фанатичкой Лерой. Я не обижаюсь, но это несправедливо. Я не фанатичка, потому что мои поступки проистекают не из идеи в чистом виде. Я всегда проверяю идею фактами реальной жизни и, лишь убедившись, берусь за дело. Я умею делать выводы даже из малозаметных фактов.
Программа, которую я только что посмотрела, — это факт.
То, что происходит с нашим ТВ, — это реальность.
Вот вам одно из доказательств того, что я права.
Завтра я предъявлю Этому Господину счет.
Глава 41
ПРЕЗИДЕНТ
Телевизор лучше смотреть без звука. Картинка успокаивает. Лица на экране кажутся умными и одухотворенными. А включишь звук — непременно окажется, что они несут какую-нибудь ахинею.
Может, взять и отменить звук на ТВ президентским указом? Оставить только изображение и титры. Было ведь когда-то кино немым, и было оно Великим Немым. А как только заговорило, так сразу начало пороть чушь. Товарищ Сталин любил звуковое кино только потому, что мог отменить любую кинокартину. И те, что ему не нравились, — отменял. Вместе с режиссерами и исполнителями главных ролей. И все было в порядке. Фильмы, которые нравились ему, нравились народу.
Нет, подумал я с сожалением, отменять звук на ТВ, пожалуй, нельзя. Президентские указы лучше всего читать с экрана вслух. С чувством, с толком, с расстановкой. Чтобы все прониклись. Указ номер 1… Указ номер 2… Указ номер 314… Итак, телевидение спасено. По крайней мере на два дня звук я ему оставлю. Жаль, что на ТВ пока так и не узнают, какой я им сейчас царский подарок сделал. Мог бы отменить звук, но оставил. Цените своего государя. Государь суров, но справедлив.
Пока я придумывал и отменял нововведения на ТВ, на экране возникли кадры какой-то кинокомедии. Что-то из современной жизни. Как я успел заметить, действие фильма происходило в казино. Начала я не видел, поэтому не знал, из-за чего там разгорелась ссора. Но сцена погони снята была очень смешно. Да и актер с нашлепкой на щеке играл очень убедительно. Талантливо играл. Можем ведь, когда захотим. Не хуже ваших хваленых американцев. Нет, определенно снято удачно. Причем, этот, с подбитой щекой, чем-то напоминает одного из наших соколов. Только сокол тот дубина, а актер этот щекастый, видимо, очень способный комик. Надо бы поощрить. Жаль, что я не посмотрел в титры и не знаю фамилию. Завтра нужно, будет при случае спросить у Павлика. Он-то с телевизором почти сроднился и все эти киношные дела должен знать. Может, прямо сейчас ему снова позвонить? Да ладно, потерпит до завтра.
Глава 42
МАКС ЛАПТЕВ
— Ничего я вам не скажу! — Маленький сухонький Сапего сердито посмотрел на меня. — Вы обманом проникли в мою квартиру, а теперь задаете мне нелепые вопросы. Я имею полное право на них не отвечать… Демократический Альянс, видите ли, вас заинтересовал. Вспомнили прошлогодний снег!
Разговор происходил в большой гостиной квартиры господина Сапего Андрея Юрьевича. Гостиная была похожа на музей. На столе громоздились какие-то пожелтевшие пергамента, в простенках между книжными шкафами висели старинные портреты усатых вельмож с надменными лицами. На одном из портретов был запечатлен, кажется, сам гетман Мазепа с гетманской булавой в правой руке (впрочем, может быть, это был даже вовсе не Мазепа, а просто похож). Книги на полках были современными, но имена авторов какие-то сплошь незнакомые — Квитка-Основьяненко, Котляревский, Винниченко, Хвылевый, Лазарчук. Гоголя же я, сколько ни вглядывался, на полках не обнаружил.
Пока я осматривался, Сапего чрезвычайно неприязненно наблюдал за мной. По габаритам своих усов Сапего вполне мог бы претендовать на соседство своего портрета с гетманскими. Жаль, что комплекцией он не вышел: даже великий Кобзарь на одной из здешних картин, человек не богатырского роста, был выше Сапеги чуть ли не на целую голову. Заметив, что я перестал наконец озираться по сторонам, хозяин квартиры извлек из наружного кармана своей нарядной вышитой рубахи книжечку желто-голубой раскраски и с торжеством сунул ее мне под нос. Судя по всему, это был его решающий аргумент.
— К вашему сведению, я иностранный подданный, — заявил он. — И наш дальнейший разговор возможен только в присутствии украинского посла. Вам ясно, господин хороший?
Я задумчиво посмотрел на часы. Беспокоить посла было определенно поздновато.
— Сегодня с послом вряд ли что получится, — объяснил я Сапеге.
— Ничего, я не тороплюсь, — величественно надувая щеки, произнес иностранный подданный Сапего. — Придете завтра.
Я лениво перелистал желто-голубой Сапегин паспорт, но хозяину его возвращать не спешил. Сапего чуть встревожился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Полковников! Черт меня побери, Аркашка Полковников!!!
Я почувствовал, что кричу. Или нет: я молчал. Орали с телеэкрана.
Глава 40
ВАЛЕРИЯ
Мне стало противно, и я выключила телевизор. Лучше бы и не включала. Захотелось, видите ли, старушке последний раз бросить взгляд на ночную жизнь Москвы.
Ну, вот и бросила. Насладилась. Досадно будет, если эти номенклатурные фейсы, сидевшие вокруг рулетки, окажутся в числе последних моих воспоминаний. Завтра ведь неизвестно как обернется. Да и к тому же, если мне улыбнется удача, Служба Безопасности наверняка постарается меня прикончить. В отместку за горячо любимого. Но это пожалуйста, за это пострадать не жалко. Жалко не пострадать.
Если честно, я выключила телевизор не только из-за этих мордатых прожигателей жизни и проедателей денег. Тут я плюралистка. Раз у нас свобода, пусть себе прожигают и проедают.
Я выключила телевизор, когда убедилась, что на экране в роли ведущего этой пошлейшей программы — сам Аркадий Полковников собственной персоной.
Это было горше всего. Журналистика, конечно, есть вторая древнейшая профессия, и к ведущим таких всевозможных телешоу — вроде Димочки Игрунова — я отношусь с брезгливым сочувствием: кушать-то ведь надо.
Но когда за это дело берется мастер такого класса, как Полковников, — это уже симптом. Симптом того, что я была трижды права и наша гласность кончается.
Самого Полковникова я винить права не имею. Когда сегодня вместо его программы стали неожиданно показывать американский фильм, я поняла, что программа «Лицом к лицу» приказала долго жить. Этот Господин, наш, с позволения сказать, всенародный президент, тихо гнет свою линию. Потихоньку закрывает газеты, убирает из эфира самые острые телепрограммы. Скоро от нашей гласности может остаться одна только пустая оболочка, а от свободы слова — одна только «Свободная газета» Витюши Морозова, нашего русского Коцебу…
Некоторые — и среди них даже отдельные мои бывшие соратники — называют меня фанатичкой Лерой. Я не обижаюсь, но это несправедливо. Я не фанатичка, потому что мои поступки проистекают не из идеи в чистом виде. Я всегда проверяю идею фактами реальной жизни и, лишь убедившись, берусь за дело. Я умею делать выводы даже из малозаметных фактов.
Программа, которую я только что посмотрела, — это факт.
То, что происходит с нашим ТВ, — это реальность.
Вот вам одно из доказательств того, что я права.
Завтра я предъявлю Этому Господину счет.
Глава 41
ПРЕЗИДЕНТ
Телевизор лучше смотреть без звука. Картинка успокаивает. Лица на экране кажутся умными и одухотворенными. А включишь звук — непременно окажется, что они несут какую-нибудь ахинею.
Может, взять и отменить звук на ТВ президентским указом? Оставить только изображение и титры. Было ведь когда-то кино немым, и было оно Великим Немым. А как только заговорило, так сразу начало пороть чушь. Товарищ Сталин любил звуковое кино только потому, что мог отменить любую кинокартину. И те, что ему не нравились, — отменял. Вместе с режиссерами и исполнителями главных ролей. И все было в порядке. Фильмы, которые нравились ему, нравились народу.
Нет, подумал я с сожалением, отменять звук на ТВ, пожалуй, нельзя. Президентские указы лучше всего читать с экрана вслух. С чувством, с толком, с расстановкой. Чтобы все прониклись. Указ номер 1… Указ номер 2… Указ номер 314… Итак, телевидение спасено. По крайней мере на два дня звук я ему оставлю. Жаль, что на ТВ пока так и не узнают, какой я им сейчас царский подарок сделал. Мог бы отменить звук, но оставил. Цените своего государя. Государь суров, но справедлив.
Пока я придумывал и отменял нововведения на ТВ, на экране возникли кадры какой-то кинокомедии. Что-то из современной жизни. Как я успел заметить, действие фильма происходило в казино. Начала я не видел, поэтому не знал, из-за чего там разгорелась ссора. Но сцена погони снята была очень смешно. Да и актер с нашлепкой на щеке играл очень убедительно. Талантливо играл. Можем ведь, когда захотим. Не хуже ваших хваленых американцев. Нет, определенно снято удачно. Причем, этот, с подбитой щекой, чем-то напоминает одного из наших соколов. Только сокол тот дубина, а актер этот щекастый, видимо, очень способный комик. Надо бы поощрить. Жаль, что я не посмотрел в титры и не знаю фамилию. Завтра нужно, будет при случае спросить у Павлика. Он-то с телевизором почти сроднился и все эти киношные дела должен знать. Может, прямо сейчас ему снова позвонить? Да ладно, потерпит до завтра.
Глава 42
МАКС ЛАПТЕВ
— Ничего я вам не скажу! — Маленький сухонький Сапего сердито посмотрел на меня. — Вы обманом проникли в мою квартиру, а теперь задаете мне нелепые вопросы. Я имею полное право на них не отвечать… Демократический Альянс, видите ли, вас заинтересовал. Вспомнили прошлогодний снег!
Разговор происходил в большой гостиной квартиры господина Сапего Андрея Юрьевича. Гостиная была похожа на музей. На столе громоздились какие-то пожелтевшие пергамента, в простенках между книжными шкафами висели старинные портреты усатых вельмож с надменными лицами. На одном из портретов был запечатлен, кажется, сам гетман Мазепа с гетманской булавой в правой руке (впрочем, может быть, это был даже вовсе не Мазепа, а просто похож). Книги на полках были современными, но имена авторов какие-то сплошь незнакомые — Квитка-Основьяненко, Котляревский, Винниченко, Хвылевый, Лазарчук. Гоголя же я, сколько ни вглядывался, на полках не обнаружил.
Пока я осматривался, Сапего чрезвычайно неприязненно наблюдал за мной. По габаритам своих усов Сапего вполне мог бы претендовать на соседство своего портрета с гетманскими. Жаль, что комплекцией он не вышел: даже великий Кобзарь на одной из здешних картин, человек не богатырского роста, был выше Сапеги чуть ли не на целую голову. Заметив, что я перестал наконец озираться по сторонам, хозяин квартиры извлек из наружного кармана своей нарядной вышитой рубахи книжечку желто-голубой раскраски и с торжеством сунул ее мне под нос. Судя по всему, это был его решающий аргумент.
— К вашему сведению, я иностранный подданный, — заявил он. — И наш дальнейший разговор возможен только в присутствии украинского посла. Вам ясно, господин хороший?
Я задумчиво посмотрел на часы. Беспокоить посла было определенно поздновато.
— Сегодня с послом вряд ли что получится, — объяснил я Сапеге.
— Ничего, я не тороплюсь, — величественно надувая щеки, произнес иностранный подданный Сапего. — Придете завтра.
Я лениво перелистал желто-голубой Сапегин паспорт, но хозяину его возвращать не спешил. Сапего чуть встревожился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96