когда я обратил внимание на странные эволюции парочки в черном. Стоило пегому отойти от генерала, и они тут же, как подсолнухи на солнце, уставились в его сторону.
— Ты прав, Макс, — рассмотрев все хорошенько, признал Филиков. — Сиди тут, а я попробую поближе его рассмотреть… Кстати, и покурю, — добавил он как бы между прочим. — У тебя сигаретки не найдется?
Я со вздохом достал пачку. Филиков был неисправим.
Из окна машины я заметил, как Дядя Саша, словно школьник, покуривая в кулак, приютился у ближайшего монумента — кажется, поставленного какому-то майору Гейзину. Сам Гейзин, изображенный на барельефе усатым горбоносым красавцем, строго взирал на Филикова. Дядя Саша пытался изображать скорбь по майору, делая вид, будто он старый боевой товарищ покойного. Однако внешность Филикова и его буйная, до глаз, борода вкупе с затрапезной рубашкой, вряд ли кого-нибудь могли обмануть. И вот уже две старушки из местных, крестясь, сунули Дяде Саше несколько пустых бутылок и какую-то мелочь. Со своего места, да еще через окуляр, мне было отлично видно, как Филиков стал кланяться и благодарить, благодарить и кланяться. При этом он мимоходом обозревал окрестности…
Минут через пять Дядя Саша, весь пропахший табаком, залез обратно в машину. Бутылки, подаренные ему сердобольными старушками, он исправно принес с собой.
— Много подали? — полюбопытствовал я. Дядя Саша, нисколько не обижаясь, пересчитал мелочь.
— Не хватит, — сказал он с сожалением. — Даже если все три бутылки сдать — и то на красненькое не выйдет… Но сигарет, пожалуй, можно купить.
— Не ошибся ли ты профессией, Филиков? — спросил я. — В качестве профессионального нищего ты бы зарабатывал гораздо больше, чем у нас в конторе.
— Да пошел ты… — беззлобно отозвался Филиков, однако мелочь ссыпал себе в карман, а пустые бутылки пристроил в бардачок. — Бабки подали мне искренне, — объяснил он. — Это святые деньги, они нам счастье принесут…
— М-да, счастья нам было бы не худо, — произнес я. — Но ты ведь, кажется, отправлялся не за милостыней и не по майору Гейзину скорбеть…
Филиков пожал плечами.
— Ряженый он, — задумчиво проговорил он. — Что в парике — это точно. Только я не понял: следит он за Дроздовым или поговорить с ним хочет?
Полковник, между тем, закончил свою речь, толпа сдвинулась, и мы с Дядей Сашей на какое-то время потеряли из виду и Дроздова, и пегого субъекта. Обе парочки соглядатаев — и панковатая, и в костюмах — обеспокоенно завертели головами и с разных сторон влились в траурную толпу.
— На выходе прихватим этого пегого? — вдруг предложил Дядя Саша. — По-моему, он нам может пригодиться.
— Да зачем он нам? — удивился я. — Мало ли что в парике? Может, он просто лысину скрывает?
— Нет, он не лысый, — загадочно произнес Филиков, и я понял, что вблизи Дядя Саша увидел побольше, чем я из машины.
— Ладно, — согласился я. — Прихватим волосатого… Так что ты нарыл по поводу этих пропусков в Кремль?
Филиков хитро прищурился.
— Желтеньких? Есть кое-что. Во-первых, ввели их только позавчера. Во-вторых, вручили их только охранцам. А в-третьих… Как ты думаешь, кто распорядился печатать эти пропуска?
— Тут и думать нечего, — уверенно сказал я. — Генерал Митрофанов, Олег Витальевич. Угадал? Филиков улыбнулся сквозь бороду.
— Вот и нет, не угадал, — торжествующе сказал он. Мелко мыслишь. Пропуска эти… Ты погляди, погляди! — прервал он самого себя. — Вот, левее, еще левее!
Я пригляделся.
— Заводи мотор, — скомандовал мне Дядя Саша. — Похоже, не мы одни такие умные.
— Да уж, — не стал спорить я, быстро поворачивая ключ зажигания. — Парик надо спасать…
Глава 61
ТЕЛЕЖУРНАЛИСТ ПОЛКОВНИКОВ
Никому не посоветую играть в шпионов — тем более на кладбище. К тому же в парике, который сегодня как никогда выглядел по-дурацки. К тому же в толпе, состоящей из граждан, призванных шпионов ловить. Вдобавок мне пришлось еще и передавать секретные сведения на краю могилы. И не кому-нибудь, а безутешному отцу…
К черту. Я был этим шпионом.
С самого начала идея ехать в Солнцево казалась безумной. Соколов я как раз не боялся: в том месте, где много фискалов, ребятки из СБ не полезут на рожон.
Если честно, побаивался я Дроздова. Назначая вчера мне эту встречу в Солнцево, комдив был определенно не в себе. В день похорон сына — будь ты самый черствый человек — едва ли следовало думать о чем-то ином, кроме похорон сына. Дроздов был, кажется, человеком из железа — как это описал Вайда. Вчера мне показалось, что крепкий металл дал трещину; оттого я и взялся помочь комдиву. Сегодня я уже понимал, что генерал эту трещину в броне давно заклепал, заварил на веки вечные. Я уважал людей из железа. Не исключено, что из-за них наше отечество еще не полетело в тартарары. Но мне в их обществе было довольно жутковато, если не сказать больше…
Вчера я дал обещание отцу, потерявшему сына. Сегодня мне предстояло отчитаться перед бронированным комдивом, жестким и мстительным. Делать нечего, надо было ехать. Рассказывать Дроздову про Мосина, соколов и свои подозрения, а потом быстро убираться восвояси.
Первую часть своего плана мне удалось выполнить достаточно быстро. Толпа вокруг Дроздова на кладбище была большой, но не плотной. Буквально через пятнадцать минут мне удалось протиснуться к комдиву и, глядя в сторону, поведать Дроздову о том, что случилось вчера. Как я и ожидал, сегодняшний генерал-полковник Дроздов был уже снова металлическим комдивом. Слушая меня, он только изредка выплевывал какие-то слова на каком-то из восточных языков — то ли фарси, то ли пушту, а может быть, арабском. По-моему, это были черные ругательства. По крайней мере, произносил он их именно как ругательства.
Выслушав меня до конца, переспросив фамилии и получив из рук в руки копии рисунков санитара-художника, Дроздов произнес коротко:
— Понял. Спасибо. Твой должник.
После чего в таком же рубленом стиле выдал мне сообщение, от которого я буквально обалдел.
— То есть как? Вы серьезно?! — воскликнул я, забыв о толпе вокруг и вообще обо всем.
— Я же сказал… — все так же зло, сквозь зубы выплюнул Дроздов, но тут церемония резко закончилась, толпа заволновалась, вокруг генерала образовался водоворотик из соболезнователей. И я сразу потерял его из виду. Самое время было выбираться и, по возможности, не торопясь, обмозговать услышанное.
Правда, никакого времени на обдумывание мне не дали.
Пробираясь обратно сквозь толпу, я неожиданно попал в клещи.
— Разрешите… — начал было я и тут же сообразил, что они поймали как раз того, кого хотели. Поймавших меня было числом двое. Оба были в траурных черных костюмах, оттопыренных с левого бока. Это выглядело некрасиво, зато для хозяев костюмов было удобно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Ты прав, Макс, — рассмотрев все хорошенько, признал Филиков. — Сиди тут, а я попробую поближе его рассмотреть… Кстати, и покурю, — добавил он как бы между прочим. — У тебя сигаретки не найдется?
Я со вздохом достал пачку. Филиков был неисправим.
Из окна машины я заметил, как Дядя Саша, словно школьник, покуривая в кулак, приютился у ближайшего монумента — кажется, поставленного какому-то майору Гейзину. Сам Гейзин, изображенный на барельефе усатым горбоносым красавцем, строго взирал на Филикова. Дядя Саша пытался изображать скорбь по майору, делая вид, будто он старый боевой товарищ покойного. Однако внешность Филикова и его буйная, до глаз, борода вкупе с затрапезной рубашкой, вряд ли кого-нибудь могли обмануть. И вот уже две старушки из местных, крестясь, сунули Дяде Саше несколько пустых бутылок и какую-то мелочь. Со своего места, да еще через окуляр, мне было отлично видно, как Филиков стал кланяться и благодарить, благодарить и кланяться. При этом он мимоходом обозревал окрестности…
Минут через пять Дядя Саша, весь пропахший табаком, залез обратно в машину. Бутылки, подаренные ему сердобольными старушками, он исправно принес с собой.
— Много подали? — полюбопытствовал я. Дядя Саша, нисколько не обижаясь, пересчитал мелочь.
— Не хватит, — сказал он с сожалением. — Даже если все три бутылки сдать — и то на красненькое не выйдет… Но сигарет, пожалуй, можно купить.
— Не ошибся ли ты профессией, Филиков? — спросил я. — В качестве профессионального нищего ты бы зарабатывал гораздо больше, чем у нас в конторе.
— Да пошел ты… — беззлобно отозвался Филиков, однако мелочь ссыпал себе в карман, а пустые бутылки пристроил в бардачок. — Бабки подали мне искренне, — объяснил он. — Это святые деньги, они нам счастье принесут…
— М-да, счастья нам было бы не худо, — произнес я. — Но ты ведь, кажется, отправлялся не за милостыней и не по майору Гейзину скорбеть…
Филиков пожал плечами.
— Ряженый он, — задумчиво проговорил он. — Что в парике — это точно. Только я не понял: следит он за Дроздовым или поговорить с ним хочет?
Полковник, между тем, закончил свою речь, толпа сдвинулась, и мы с Дядей Сашей на какое-то время потеряли из виду и Дроздова, и пегого субъекта. Обе парочки соглядатаев — и панковатая, и в костюмах — обеспокоенно завертели головами и с разных сторон влились в траурную толпу.
— На выходе прихватим этого пегого? — вдруг предложил Дядя Саша. — По-моему, он нам может пригодиться.
— Да зачем он нам? — удивился я. — Мало ли что в парике? Может, он просто лысину скрывает?
— Нет, он не лысый, — загадочно произнес Филиков, и я понял, что вблизи Дядя Саша увидел побольше, чем я из машины.
— Ладно, — согласился я. — Прихватим волосатого… Так что ты нарыл по поводу этих пропусков в Кремль?
Филиков хитро прищурился.
— Желтеньких? Есть кое-что. Во-первых, ввели их только позавчера. Во-вторых, вручили их только охранцам. А в-третьих… Как ты думаешь, кто распорядился печатать эти пропуска?
— Тут и думать нечего, — уверенно сказал я. — Генерал Митрофанов, Олег Витальевич. Угадал? Филиков улыбнулся сквозь бороду.
— Вот и нет, не угадал, — торжествующе сказал он. Мелко мыслишь. Пропуска эти… Ты погляди, погляди! — прервал он самого себя. — Вот, левее, еще левее!
Я пригляделся.
— Заводи мотор, — скомандовал мне Дядя Саша. — Похоже, не мы одни такие умные.
— Да уж, — не стал спорить я, быстро поворачивая ключ зажигания. — Парик надо спасать…
Глава 61
ТЕЛЕЖУРНАЛИСТ ПОЛКОВНИКОВ
Никому не посоветую играть в шпионов — тем более на кладбище. К тому же в парике, который сегодня как никогда выглядел по-дурацки. К тому же в толпе, состоящей из граждан, призванных шпионов ловить. Вдобавок мне пришлось еще и передавать секретные сведения на краю могилы. И не кому-нибудь, а безутешному отцу…
К черту. Я был этим шпионом.
С самого начала идея ехать в Солнцево казалась безумной. Соколов я как раз не боялся: в том месте, где много фискалов, ребятки из СБ не полезут на рожон.
Если честно, побаивался я Дроздова. Назначая вчера мне эту встречу в Солнцево, комдив был определенно не в себе. В день похорон сына — будь ты самый черствый человек — едва ли следовало думать о чем-то ином, кроме похорон сына. Дроздов был, кажется, человеком из железа — как это описал Вайда. Вчера мне показалось, что крепкий металл дал трещину; оттого я и взялся помочь комдиву. Сегодня я уже понимал, что генерал эту трещину в броне давно заклепал, заварил на веки вечные. Я уважал людей из железа. Не исключено, что из-за них наше отечество еще не полетело в тартарары. Но мне в их обществе было довольно жутковато, если не сказать больше…
Вчера я дал обещание отцу, потерявшему сына. Сегодня мне предстояло отчитаться перед бронированным комдивом, жестким и мстительным. Делать нечего, надо было ехать. Рассказывать Дроздову про Мосина, соколов и свои подозрения, а потом быстро убираться восвояси.
Первую часть своего плана мне удалось выполнить достаточно быстро. Толпа вокруг Дроздова на кладбище была большой, но не плотной. Буквально через пятнадцать минут мне удалось протиснуться к комдиву и, глядя в сторону, поведать Дроздову о том, что случилось вчера. Как я и ожидал, сегодняшний генерал-полковник Дроздов был уже снова металлическим комдивом. Слушая меня, он только изредка выплевывал какие-то слова на каком-то из восточных языков — то ли фарси, то ли пушту, а может быть, арабском. По-моему, это были черные ругательства. По крайней мере, произносил он их именно как ругательства.
Выслушав меня до конца, переспросив фамилии и получив из рук в руки копии рисунков санитара-художника, Дроздов произнес коротко:
— Понял. Спасибо. Твой должник.
После чего в таком же рубленом стиле выдал мне сообщение, от которого я буквально обалдел.
— То есть как? Вы серьезно?! — воскликнул я, забыв о толпе вокруг и вообще обо всем.
— Я же сказал… — все так же зло, сквозь зубы выплюнул Дроздов, но тут церемония резко закончилась, толпа заволновалась, вокруг генерала образовался водоворотик из соболезнователей. И я сразу потерял его из виду. Самое время было выбираться и, по возможности, не торопясь, обмозговать услышанное.
Правда, никакого времени на обдумывание мне не дали.
Пробираясь обратно сквозь толпу, я неожиданно попал в клещи.
— Разрешите… — начал было я и тут же сообразил, что они поймали как раз того, кого хотели. Поймавших меня было числом двое. Оба были в траурных черных костюмах, оттопыренных с левого бока. Это выглядело некрасиво, зато для хозяев костюмов было удобно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96