Я навострил уши. Где-то далеко в фойе что-то громко щелкнуло, словно разбили, несколько осветительных ламп. Раздались приглушенные крики, несколько черных костюмов выбежало из зала.
«Вот проклятье!» — подумал я растерянно. Пока я тут распинался с этим бывшим, там в фойе уже произошел какой-то скандал. И произошел, к сожалению, без моего участия и даже присутствия.
Я вскочил с места, но уже через два шага вдруг заметил, что я не иду самостоятельно. Меня тащат к выходу двое в штатском. Тащат, заломив мне руки. Примерно такого я и ожидал, когда шел сюда. Но только ПОСЛЕ какой-нибудь моей антипрезидентской выходки. ПОСЛЕ, а не ДО! У нас презумпция невиновности, между прочим! Я еще ничего не сделал для того, чтобы меня выкинули или забрали.
Зрители в зале повскакали с мест и тоже припустились к выходу. Скандал в фойе многих интересовал сильнее, чем предстоящий «Спартак». Об этом можно было бы рассказать дома… Штатские тем временем тащили меня вперед с упорством муравьев, не разбирая, дороги. Пару раз я въезжал головой в чьи-то спины. Один раз мною чуть не протаранили мраморную колонну. Мимоходом я заметил, что параллельным курсом к выходу движется мой бывший сосед и всеобщий бывший президент. Двигается тоже, кстати, не по своей воле. А его-то за что? Он-то, по-моему, даже и в мыслях не держал похулиганить! Обозвал, правда, мою книжку говном, но это ведь не повод, чтобы выкидывать из зала пожилого человека… Я, между прочим, на слово «говно» как раз и не обиделся.
В этот миг меня вынесли из какой-то боковой двери прямо на улицу и кинули на сиденье большой машины. Там уже сидел некий тип, который сразу, недолго думая, заехал мне в рыло. Когда я опомнился, рядом на то же сиденье впихнули еще одного пассажира. Того самого. Моего бывшего соседа по восьмому ряду. Правда, теперь у экс-президента была разбита губа и порван пиджак. Видимо, по пути он вздумал сопротивляться. Следом на сиденье втиснулся и четвертый пассажир, тоже из этих, из штатских, — и машина сразу сорвалась с места.
— Что, падлы? — возбужденно дыша, проорал штатский. — Не удалась ваша подлая затея?! Не вышло отца нашего родного прикончить?!!
Он бредит, испуганно подумал я. Со времен Иосифа Виссарионовича у нас сроду не было никакого отца родного. А Иосиф вроде помер.
— Какая еще затея? — спросил я и тут же получил от штатского удар по корпусу. Что-то хрустнуло. Ребро, скорбно подумал я. Но сейчас же понял, что хрустнуло что-то похуже. Типа моего газового баллончика в кармане моего замечательного пиджака цвета морской волны с нарисованными глазками.
Глава 66
ГЛАВНЫЙ ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ ПАВЛИК
Ко всему я был готов, но такой дурости не ожидал. Митрофанов был, конечно, гнидой, однако я надеялся, что он хотя бы не обалдуй. Ничуть не бывало! Служебный вход, через который мы провели Президента в театр, подпирали только два моих сокола. При виде нас они вытянулись по стойке смирно, и это бы меня обрадовало — если бы все остальное было в порядке. Охранцы бродили по фойе, изображая зрителей, и были расставлены не там, где надо, а просто торчали в разных местах. Почему-то особенно много их было у лестницы, словно они опасались, что она может рухнуть без их присутствия. Проходя мимо ближайшей бархатной портьеры, я ткнул рукой за бархат. Пусто. Вот ведь сука, взвыл я про себя, имея в виду того же Митрофанова. Соколов он из театра почти всех выгнал, а своих пристроил через пень колоду. Глаз у меня на такое был наметанный, и я заметил, что все у охранцев организовано через жопу. Возможные сектора обстрела были почти нигде не перекрыты, окна и двери заблокированы не были. Несколько моих соколов, милостиво оставленных Митрофановым на этаже, суетились, пытаясь закрыть собою бреши. Мне на пути попался замотанный и расстроенный Антонов. Я свирепо взглянул на него и показал исподтишка кулак. Тот так же исподтишка сделал виноватую гримасу: дескать, извините, хозяин, мы здесь не главные. Это, правда, я и сам хорошо понимал. Не понимал я только, почему же так беспечны эти главные. Может, они точно уже выяснили, что сегодня или хотя бы в этом месте фойе покушения никакого не будет — и потому расслабились? Но откуда же они могли знать это ТОЧНО?
Я сделал своим соколам из прикрытия знак, чтобы они держались к Президенту еще ближе. Мне вдруг показалось, что сейчас любое происшествие было бы Митрофанову только на руку: всегда бы он смог сказать, что прошляпила именно СБ. Я даже покрутил головой, рассчитывая увидеть где-нибудь в уголке довольную улыбочку этого гребаного интеллигента Олега Витальевича.
— Павлик, ты меня затолкал, — произнес вдруг Президент негромко. — Твои соколы мне на ноги наступают, пусть чуток разойдутся.
— Никак нельзя, шеф, — шепотом ответил я, пользуясь случаем капнуть на Митрофанова. — Внешнее прикрытие организовано просто из рук вон. Генерал Митрофанов, которому поручен театр, либо пьян, либо болен, либо разучился профессионально работать…
Шеф тихонько рассмеялся:
— Ты ревнив, Павлик, как баба. Боишься, что Митрофанов тебя обставит, и стучишь потихоньку… Нехорошо.
— Никак нет, — дерзко возразил я, понимая, что на эту дерзость и именно сейчас я имею право. — Поглядите сюда… и вот сюда… и вот в этот пустой угол… Вашему Митрофанову плевать на вашу безопасность. Я бы вообще был с ним поосторожнее.
— А что такое? — рассеянно поинтересовался Президент. Он словно нарочно двигался медленно и не прошел еще и половины пути до своей бронированной президентской ложи.
— У меня есть сведения, — сказал я быстро, — что того фискала, которого мои соколы… Короче, что его нам подсуропил как раз Митрофанов. Чтобы, значит, мы оказались в дураках.
— Ну, а вы? — лениво спросил Президент. — Где ваши соколы, по-твоему, оказались, а?
— В дураках, — признал я. — Но, шеф, такая провокация…
Президент поморщился:
— Оставь Олега в покое. Он мне обо всем, что надо, сам докладывает. Занимайся своим делом.
— Вот я и занимаюсь! — проговорил я. — Именно это и делаю. Для вашей же безопасности, шеф.
— Для безопасности ты мне все ноги оттоптал, — процедил шеф. — Пусть передние ребята расступятся, дай мне хоть на публику посмотреть…
— Чего там смотреть, — буркнул я. — Цивильные козлы да журналисты. Да еще эти недоумки из Охраны. — Тем не менее я сделал знак, и переднее прикрытие чуть расступилось.
Дальше началось страшное кино, почему-то замедленное. Такую шутку я иногда проделываю со своим домашним «Хитачи», чтобы получше рассмотреть прием каратэ или там порнушку. Мозги мои сами собой настроились на прием и стали нумеровать кадры.
При кадре номер один из-под лестницы начал возникать бледный парень с сумочкой, надетой отчего-то на правую руку. Я открыл рот, чтобы дать команду соколам, но тут начался кадр номер два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96