Будто рабочий скот.
В зиндане остался «ценный материал»: заложники, ожидающие либо выкупа, либо смерти.
— Мы с вами так и не познакомились, — Саша опустился на землю рядом с товарищем по несчастью. — Александр Николаевич Белов. Президент Фонда реконструкции… Слышали о такой компании?
— Слышал и не раз. Солидная фирма… Вот только с криминальным душком… Не обижайтесь, Александр Николаевич, сейчас весь российский бизнес так или иначе связан с преступностью. Вы не исключение… Простите, я не представился. Алексей Анатольевич Рыков. Председатель совета директоров Красносибирского алюминиевого комбината…
— …. и фактический его владелец, — с уважением завершил начатую фразу Белов. — Признаться, завидую — поднять такую громадину не каждому дано. После смены ориентации на рыночную и начала реформирования, насколько я наслышан, комбинат пришёл в упадок, почти умирал. Для того, чтобы возродить его нужен умный, понимающий и знающий все тонкости производства, человек… По себе знаю, — нескромно признался он. — В своё время я немало дров наломал, то падал в долговую яму, то упрямо выбирался из неё. По сей день барахтаюсь… Как же вы умудрились оказаться в этой яме? Конфликт с сепаратистами исключается, для этого не существует причин. Разные сферы деятельности, разные интересы… Чеченцы — обычные марионетки, главное, узнать, кто кукловод?
Два предпринимателя разговаривали спокойно и вежливо, будто находились не в зиндане — в одном из своих кабинетов, или в Клубе для избранных. Рыков задумчиво протирал очки, Белов покусывал сухую ветку.
— Нечто подобное и мне приходило в голову, — признался Алексей Анатольевич. — Незадолго до похищения у меня состоялась непонятная беседа с помощником представителя Президента. Он выдвинул абсурдное требование — отойти мне от дел. Дескать, этот благородный поступок оздоровит напряжённую обстановку в комбинате. Мне пришлось обратиться к его начальнику…
— Вы не запомнили фамилию доброхота? — Белов отбросил обгрызенную ветку, вскочил с земли.
— На память пока грех жаловаться. Зорин. Виктор Петрович Зорин.
Ну, погоди, тварь, подумал Белов, сжимая кулаки, доберусь до твоего прогнившего нутра, выверну его наизнанку…
Мурат с тремя шестёрками долго пробирались в Чечню. С начала их едва не повязали в Махачкале, куда они приехали на японском джипе. Лететь побоялись — стволов не спрячешь, электроника их легко засечёт. Местные менты обшмонали машину, но под днище, где были привязаны «калаши» заглянуть не догадались. Зато паспорта изучили от первой буквы до последней. Ксивы были изготовлены по всем правилам, а вложенные в них баксы — убедительное доказательство невиновности путешественников.
Вторая проверка оказалась более серьёзной. Объезжая калиновку они напоролись на блок-пост, на котором несли службу десантники. Их командир, старший сержант с украинской фамилией Перебийнос, небрежно просмотрел предъявленные документы. Предусмотрительно вложенные в паспорт две сотни баксов брезгливо возвратил владельцам.
И посыпались вопросы, один другого опасней.
В паспорте стоит штамп прописки — город Красносибирск, документ выдан Октябрским райотделом милиции. Что привело сибиряков в Чеченскую республику? Упоминание страдающей тёщи, которая, дескать, проживает в одном из аулов, не сработало. Старший сержант вцепился в тёщу оголодавшим весенним клещём. Где именно она проживает? Чем собирается помочь ей заботливый родственник? Кто такие три сопровождающие его парня?
Мурат вертелся ужом, то щебетал беззащитной птахой, то изображал праведника, обиженного несправедливыми подозрениями. Разве у нас человек человеку не товарищ, друг и брат? Вот друзья и не отпустили его одного в опасный вояж…
В конце концов, устав от долгого допроса, Перебийнос отпустил друзей. Или его отвлёк дразнящий запах разогреваемой каши с тушёнкой? Или он убедился в необоснованности своих подозрений?
Мурат потряс головой, будто выбросил из неё мусор. Скорей бы забраться в горы и увидеться с Омаром. Арабский инструктор не сидит на одном месте, боится, как бы федералы не засекли его и не пустили ракету. Как это они сделали с Дудаевым.
В одном из горных распадков, джип остановился. Появляться в ауле без предупреждения и соответствующей гарантии безопасности, как выражаются русские бандиты, западло, можно налететь на автоматную очередь либо под выстрел снайпера.
Сотовик Омара долго не отвечал. Мурат с беспокойством вслушивался в шорохи и хрипы в эфире, в продолжительные, протяжные гудки. Неужели, что-то случилось? Араба могли подстрелить, повязать, убедившись в безрезультатности войны с неверными, он может сам соскочить на родину, в Эмираты. А без него задуманная расправа с Белым не состоится и Мурат не получит желанных купюр с изображением президентов США.
Наконец, в трубке послышался гортанный голос партнёра.
— Зачем я тебе понадобился, исчадие Шайтана? Не представляйся, знаю, кто ты. Говори!
Нужно срочно побазарить. В ауле спокойно,
— Слава Аллаху, никаких пока проблем. Приезжай, кунак, дорогим гостем будешь.
То — исчадие Шайтана, то — дорогой гость? Верить Омару нужно с оглядкой — обнимет и тут же всадит в спину кинжал. Одно слово — бандюга.
Приятели разобрали автоматы и джип медленно поехал по узкой дороге, ведущей в горный аул Гасан-юрт…
У Джамаля — четверо детей: два сына и две дочки. Как и положено отцу, он любит их и заботится о достатке в семье. Видеть детей голодными — разве есть на свете большая причина для грусти?
Но особенно близка его сердцу младшая — весёлая и озорная Зарема. Когда бывший скотовод ещё не был воином Ислама, борцом за независимость Ичкерии, в переводе на русский — страны отцов, Джамаль ни на минуту не расставался с любимой щебетуньей. Брал её с собой, когда гнал на выпас отару овец, она сидела на арбе, гружённой дровами и хворостом, помогала чинить покосившуюся ограду или просто сидела на коленях отдыхающего отца.
После спасения от волков девочка потускнела, часто плачет. О причине можно не спрашивать — её Джамаль знает: один из заложников, сидящих в зиндане, тот самый, который спас Зарему от гибели.
— Папа Джам, ты умный и сильный, спаси Сашу! — с утра до вечера твердит она, будто колет отца в сердце. — Неужели ты позволишь убить спасителя твоей дочери?
Джамаль и сам, без настойчивых подсказок, знает о долге настоящего горского мужчины. На добро отвечать добром, на зло — злом. Но что он может сделать с поселившимися в ауле кровавыми волками в человеческом облике? Заподозрят в измене — мигом перережут глотку, не только ему, но и жене, всем детям, престарелому отцу.
Поэтому он бессильно развёл руками. Эти руки умели делать всё:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
В зиндане остался «ценный материал»: заложники, ожидающие либо выкупа, либо смерти.
— Мы с вами так и не познакомились, — Саша опустился на землю рядом с товарищем по несчастью. — Александр Николаевич Белов. Президент Фонда реконструкции… Слышали о такой компании?
— Слышал и не раз. Солидная фирма… Вот только с криминальным душком… Не обижайтесь, Александр Николаевич, сейчас весь российский бизнес так или иначе связан с преступностью. Вы не исключение… Простите, я не представился. Алексей Анатольевич Рыков. Председатель совета директоров Красносибирского алюминиевого комбината…
— …. и фактический его владелец, — с уважением завершил начатую фразу Белов. — Признаться, завидую — поднять такую громадину не каждому дано. После смены ориентации на рыночную и начала реформирования, насколько я наслышан, комбинат пришёл в упадок, почти умирал. Для того, чтобы возродить его нужен умный, понимающий и знающий все тонкости производства, человек… По себе знаю, — нескромно признался он. — В своё время я немало дров наломал, то падал в долговую яму, то упрямо выбирался из неё. По сей день барахтаюсь… Как же вы умудрились оказаться в этой яме? Конфликт с сепаратистами исключается, для этого не существует причин. Разные сферы деятельности, разные интересы… Чеченцы — обычные марионетки, главное, узнать, кто кукловод?
Два предпринимателя разговаривали спокойно и вежливо, будто находились не в зиндане — в одном из своих кабинетов, или в Клубе для избранных. Рыков задумчиво протирал очки, Белов покусывал сухую ветку.
— Нечто подобное и мне приходило в голову, — признался Алексей Анатольевич. — Незадолго до похищения у меня состоялась непонятная беседа с помощником представителя Президента. Он выдвинул абсурдное требование — отойти мне от дел. Дескать, этот благородный поступок оздоровит напряжённую обстановку в комбинате. Мне пришлось обратиться к его начальнику…
— Вы не запомнили фамилию доброхота? — Белов отбросил обгрызенную ветку, вскочил с земли.
— На память пока грех жаловаться. Зорин. Виктор Петрович Зорин.
Ну, погоди, тварь, подумал Белов, сжимая кулаки, доберусь до твоего прогнившего нутра, выверну его наизнанку…
Мурат с тремя шестёрками долго пробирались в Чечню. С начала их едва не повязали в Махачкале, куда они приехали на японском джипе. Лететь побоялись — стволов не спрячешь, электроника их легко засечёт. Местные менты обшмонали машину, но под днище, где были привязаны «калаши» заглянуть не догадались. Зато паспорта изучили от первой буквы до последней. Ксивы были изготовлены по всем правилам, а вложенные в них баксы — убедительное доказательство невиновности путешественников.
Вторая проверка оказалась более серьёзной. Объезжая калиновку они напоролись на блок-пост, на котором несли службу десантники. Их командир, старший сержант с украинской фамилией Перебийнос, небрежно просмотрел предъявленные документы. Предусмотрительно вложенные в паспорт две сотни баксов брезгливо возвратил владельцам.
И посыпались вопросы, один другого опасней.
В паспорте стоит штамп прописки — город Красносибирск, документ выдан Октябрским райотделом милиции. Что привело сибиряков в Чеченскую республику? Упоминание страдающей тёщи, которая, дескать, проживает в одном из аулов, не сработало. Старший сержант вцепился в тёщу оголодавшим весенним клещём. Где именно она проживает? Чем собирается помочь ей заботливый родственник? Кто такие три сопровождающие его парня?
Мурат вертелся ужом, то щебетал беззащитной птахой, то изображал праведника, обиженного несправедливыми подозрениями. Разве у нас человек человеку не товарищ, друг и брат? Вот друзья и не отпустили его одного в опасный вояж…
В конце концов, устав от долгого допроса, Перебийнос отпустил друзей. Или его отвлёк дразнящий запах разогреваемой каши с тушёнкой? Или он убедился в необоснованности своих подозрений?
Мурат потряс головой, будто выбросил из неё мусор. Скорей бы забраться в горы и увидеться с Омаром. Арабский инструктор не сидит на одном месте, боится, как бы федералы не засекли его и не пустили ракету. Как это они сделали с Дудаевым.
В одном из горных распадков, джип остановился. Появляться в ауле без предупреждения и соответствующей гарантии безопасности, как выражаются русские бандиты, западло, можно налететь на автоматную очередь либо под выстрел снайпера.
Сотовик Омара долго не отвечал. Мурат с беспокойством вслушивался в шорохи и хрипы в эфире, в продолжительные, протяжные гудки. Неужели, что-то случилось? Араба могли подстрелить, повязать, убедившись в безрезультатности войны с неверными, он может сам соскочить на родину, в Эмираты. А без него задуманная расправа с Белым не состоится и Мурат не получит желанных купюр с изображением президентов США.
Наконец, в трубке послышался гортанный голос партнёра.
— Зачем я тебе понадобился, исчадие Шайтана? Не представляйся, знаю, кто ты. Говори!
Нужно срочно побазарить. В ауле спокойно,
— Слава Аллаху, никаких пока проблем. Приезжай, кунак, дорогим гостем будешь.
То — исчадие Шайтана, то — дорогой гость? Верить Омару нужно с оглядкой — обнимет и тут же всадит в спину кинжал. Одно слово — бандюга.
Приятели разобрали автоматы и джип медленно поехал по узкой дороге, ведущей в горный аул Гасан-юрт…
У Джамаля — четверо детей: два сына и две дочки. Как и положено отцу, он любит их и заботится о достатке в семье. Видеть детей голодными — разве есть на свете большая причина для грусти?
Но особенно близка его сердцу младшая — весёлая и озорная Зарема. Когда бывший скотовод ещё не был воином Ислама, борцом за независимость Ичкерии, в переводе на русский — страны отцов, Джамаль ни на минуту не расставался с любимой щебетуньей. Брал её с собой, когда гнал на выпас отару овец, она сидела на арбе, гружённой дровами и хворостом, помогала чинить покосившуюся ограду или просто сидела на коленях отдыхающего отца.
После спасения от волков девочка потускнела, часто плачет. О причине можно не спрашивать — её Джамаль знает: один из заложников, сидящих в зиндане, тот самый, который спас Зарему от гибели.
— Папа Джам, ты умный и сильный, спаси Сашу! — с утра до вечера твердит она, будто колет отца в сердце. — Неужели ты позволишь убить спасителя твоей дочери?
Джамаль и сам, без настойчивых подсказок, знает о долге настоящего горского мужчины. На добро отвечать добром, на зло — злом. Но что он может сделать с поселившимися в ауле кровавыми волками в человеческом облике? Заподозрят в измене — мигом перережут глотку, не только ему, но и жене, всем детям, престарелому отцу.
Поэтому он бессильно развёл руками. Эти руки умели делать всё:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64