Стоит ли рисковать, подставлять свою голову и больной хребет? Может быть, намного лучше подрабатывать сапожным мастрством? Раскопают лягавые созданную Семенчуком преступную компанию — оба они загремят на Колыму.
Будто подслушав опасливые мысли компаньона, Федька резко изменил криминальные рассуждения, с неменьшим азартом принялся описывать тысячные прибыля, перспективы расщирения успешно начатого дела.
— На прошлой неделе удалось найти самого настоящего артиста. Пацан еще, четырнадцать годков, а так изображает паралитика — самый опытный даритель не заметит подвоха. Голова подрагивает, правая рука поддерживает больную левую, олин глаз с"ужен, второй расширен… Артист, самый настоящий артист! Ежедневно приносит две нормы да еще хвастается увеличить дань… И еще имеется источник — младенцы. Они — на расхват, у меня их восемь штук, двое с обрубками вместо ножек. За каждого беру определенную мзду, за безногих — двойную. Представляешь, сидит на улице бедная мамаша с больным ребенком на руках, подайте Христа ради на лечение сына! Милосердные бабенки в очередь становятся, чтобы бросить несчастной женщине червонец… Короче, выздоравливай поскорей, мы с тобой так развернемся, что собственные особняки построим, за границей поселимся, черную икру банками жрать станем…
— А сейчас где живешь?
— Так я тебе уже говорил! Дом получил по наследству в Гореловке — деревушка неподалеку от Москвы. Конечное дело, далеко не дворец и не барское имение, но жить можно. Подрядил соседскую девку — убирается, еду готовит, стирает-гладит. Все путем, дружище, все ладно.
— А вдруг лягавые заметут?
— Во первых мы не станем рекламировать свою фирму. Во вторых, лягавым тоже охота жрать икорку и пить водочку — купим одного-другого, остальные мигом заткнутся. Я уже приметил двух сыскарей, как говорится, вошел с ними в контакт. Ничего парни, смышленные.
Тревога не покинула Сидякина, но она уменьшилась, сжалась в щетинистый комок. С таким ловкачем, как Федька, не пропадешь — на все у него имеются ответы, во всем он разбирается. Жить хочется всем, и жить не считая в кармане гроши — покупать все, что пожелаешь, пить коньяки и шимпанское. На сапожные заработки не развернешься, дай Бог, чтобы хватило на хлеб и молоко.
После того, как Семенчук покинул отделение, старшина вскрыл принесенный им пакет. Кажется, главарь нищей братии не соврал — живет по потребностям. Кроме непременных яблок и заморских апельсин-мандарин, — бутылка коньяка, банка кетовой икры, балычек, дорогая колбаса.
— Неужто жинка расстаралась? — с завистью сглотнул вязкую слюну помирающий сосед. — По нашим временем — буржуйское угощение. Что она у тебя в ЦК работает или ворует?
— Работает, — не стал вдаваться в опасные подробности Сидякин. — Прилично получает.
— На то, что ты ее прилюдно крыл матом, не обиделась?
— Бабам обижаться не след, мужик отругает, а ночью приласкает. Такова житуха — ни изменить, ни подправить.
Выдал философское изречение и прочно замолчал, с жадностью отпивая из горлышка бутылки крепкий армянский коньячок, заедая его толстым пластом балыка, положенного на краюху ароматного хлеба. Не чета серятине, которую выдают по кусочку в больничной столовке. В дополнение к тарелке супа с плавающим кусочком моркови и перловой каши, уже застревающей в горле…
Выписка недавно безнадежного паралитика происходила в максимально торжественной обстановке. Врачи и медсестры поочередно влетали в палату, поздравляли, желали безоблачных дней и счастливых ночей, наперебой советовали какие лекарства принимать, какой режим соблюдать. Неврапатолог в последний раз ощупывал свободные от корсета позвонки, терапевт выслушивала сердце. Процедурная сестра на прощание всадила укольчик, дежурная положила на прикроватную тумбочку пару пластинок дефицитного лекарства.
Еще бы им не радоваться! Лежащий пластом старшина не только поднялся с кровати, но и покинет госпиталь на своих ногах! Подобных достижений в госпитале — по пальцам можно пересчитать.
Притворяясь смущенным, Сидякин благодарил, делел вид — вытирает слезы умиления. На самом деле про себя посмеивался. Старайтесь, старайтесь, дерьмовые лекари, никакого режима соблюдать совладелец доходной фирмы не собирается, никаких пилюль глотать не станет! Единственное неудобство и напоминание о тоскливых госпитальных денечках — корсет. Но и он не страшен — привык, ходить и лежать не мешает, только вот играть с бабами будет неловко, но ничего — приспособится.
Сейчас проблема, как добраться до Семенчукского «имения». Горелово или Горелково — запамятовал. С какого вокзала, на каком автобусе иди пригороднем поезде?
Сомнения развеял зашедший в палату главврач госпиталя.
— Позавчера звонила ваша супруга, просила сообщить, когда вы выписываетесь.
— И что вы ей ответили?
— А что я мог ответить? — хитро прищурился полковник медслужбы поощрительно поглаживая полулысую голову. — Сказал, что окончательное решение еще не принято, курс лечения не закончен… Правильно ответил или опростоволосился?
— Правильно. Спасибо, — с облегчением подтвердил Прохор и с надеждой спросил. — Больше никто не интересовался?
— Как же, как же, — заторопился главврач. — Ваш армейский дружок. Ему, как понимаете, я сказал правду. Узнал сержант Семенчук о предстоящей выписке, пообещал встретить возле подъезда госпиталя.
Еще одна проблема — по боку, весело подумал Сидякин, пожимая руку догадливому полковнику. Есть оказывается на свете умные и понимающие люди, не все — мерзавцы и завистники.
Собраться — как голому подпоясаться. Оставшиеся лакомства раздарил сопалатникам, туалетные принадлежности, смену белья — в котомку.
— Готовы? — весело спросила вертлявая девица в коротком халатике. — Помощь не требуется?
— Какие у меня сборы, — постарался так же весело пошутить Прохор.
— Корсет да пара нижнего белья. Остальное — на мне.
— Тогда поднимайтесь, пора. Медицинская книжка и выписной эпикриз готовы.
Надеть штаны и гимнастерку — минутное дело, а вот с обувкой — никак: согнуться не позволяет корсет. Все же пришлось воспользоваться услугами сестрички — помогла натянуть тесные сапоги. В сопровождении лечащего врача и неврапатолога недавний паралитик спустился в обширный холл, вышел из подъезда. Возле него — новенькое такси с усатым водителем. Около машины, опершись на капот, стоит, выставив протез, Семенчук. Одет в черный костюм, на белоснежной рубашке выделяется красивый, с пальмой на острове, галстук. Не дать, ни взять дипломат или цековский деятель.
— С освобождением, старшина, — щерясь улыбкой, продекламировал он. — Советую плюнуть через левое плечо. Чтобы сызнова не попасть на распроклятую больничную койку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126