Те, которые жили своей жизнью, которую они называли «нормальной», и знать ничего не хотели о таких, как Профессор, Ботя и иже с ними.
— Верка ему, это… Ну, перевязку… А он мне, значит: «Позвони». А я…
Как же?..
— Пошли, — сказал Войцех Казимирович и поправил коробку.
Они пошагали через рельсы и пробивающиеся сорняки к задам вокзальной территории, где стоял дом Веры и Боти. Пробираться пришлось долго, без конца проползая под многочисленными составами. Для Профессора это было особенно неудобно, ему приходилось стараться не запачкать пальто. Внешний вид очень много значил в его работе. Войцех Казимирович мимоходом подумал, удастся ли ему вообще сегодня поработать. Часть полезного времени уже была потрачена, и ещё неизвестно, насколько его задержит это происшествие.
Минут через пятнадцать они подошли к дому Боти. Каркас вагона темнел коричневой ржавчиной с проблесками светлых пятен там, где должны были быть окна. Часть из них Ботя затянул плёнкой, а часть забил листами старой фанеры.
Входной двери не было, вместо неё висел кусок мешковины, поэтому по дому всегда гулял сквозняк. Это было хорошо. Для тех, кто любил свежий воздух. Сам Войцех Казимирович предпочёл бы что-нибудь потеплее.
Поэтому он запахнул полы пальто, когда зашёл внутрь. Температура здесь была такой же, как и на улице. Вокруг валялся разбросанный всевозможный хлам, служивший Боте и Вере домашней утварью. В глубине вагона находилась спальня. Её образовывали два старых матраса и ворох тряпья поверх них. Сейчас на этих тряпках лежал молодой парень лет двадцати восьми. Его хриплое судорожное дыхание они слышали даже у входа. Рядом с ним сидела Вера, у ног которой стоял старый, не очень чистый тазик с водой. Вода в нем была красного цвета.
«И у Веры с Ботей поломалась работа, — подумал Профессор. — Может быть, день такой?»
Они подошли к раненому. Вера посмотрела на них, собирая в кучу тонкие полосы материи, которыми она делала перевязку. Парень глухо застонал.
— Вот, — сказал Ботя.
— Здравствуйте, Профессор, — поздоровалась с Вой-цехом Казимировичем Вера.
— Видите, какое у нас происшествие?
— Ну, — подтвердил Ботя.
— Здравствуйте, Вера, — сказал старик, присаживаясь возле неё на деревянный ящик, служивший Боте с Верой попеременно то стулом, то столом. — Где вы его нашли?
— А вот тут, прямо возле нас. Он от свалки шёл. Я уже к вокзалу собиралась, а он идёт. И качается весь. Я думала, пьяный. Тут он подошёл к нам и упал. Мы с Ботей к нему, а он в крови…
Пока она все это рассказывала, Профессор отбросил тряпки, которыми был накрыт парень. Вера сделала ему перевязку, но на её самодельных бинтах уже расплывались красные пятна. Войцех Казимирович осторожно отогнул край одного из бинтов. Ого! Рана огнестрельная. Раз, два, три, четыре. Четыре пулевых ранения.
Как он ещё шёл?
— Врача и милицию вызвали? — старик повернулся к замершей позади него паре.
— Не-е, — замотал головой Ботя.
— Вы что, с ума сошли? Он же сейчас умрёт здесь. Вы представляете, что будет?
— Он говорит, это… — начал Ботя.
— Он сказал: «Нельзя», — вмешалась Вера. — Ботя хотел сразу к нам в отделение, а этот говорит: «Нет». И врача не дал вызвать. А говорит: «Позвоните по телефону, и меня заберут». Ну а мы, куда по телефону? Вот Ботя и побежал за тобой.
Да, получается, парень из братков. Значит, где-то рядом была разборка со стрельбой, но ему удалось уйти. А теперь надо позвонить братве, чтоб приехали и забрали. Ну а с милицией, само собой, встречаться желания нет.
Профессор посмотрел на него. Правда, на крутого парень как-то не сильно похож. Стрижка не та. Да и лицо не то. Слишком интеллигентное.
— Оружие при нем было? — спросил он.
— Нет, — ответила Вера. — Я его раздевала. Оружия не было.
— А документы?
— Тоже. Никаких бумажек. Вот только картонка.
Вера подала Войцеху Казимировичу бледно-зеленую пластиковую карточку. Он повертел её в руках. Посредине был выдавлен большой логотип «Роскон», чуть ниже мелким шрифтом «Уровень 1», а по краю шла широкая тёмная полоса. Странная карточка, раньше ему такие не попадались. Профессор положил её на ящик возле раненого. В этот момент парень открыл глаза. Кроме боли, в них сейчас ничего не было.
«В общем, если он из братвы, нужно срочно вызвать их, пусть приезжают и забирают, — подумал Профессор. — В милицию действительно ничего сообщать не надо. Не стоит портить отношения с бандитами».
— Он называл номер?
Вера с Ботей одновременно пожали плечами.
— Какие-то цифры говорил, так разве запомнишь, — сказала Вера.
Войцех Казимирович наклонился к парню:
— Эй… Вы меня слышите? Кто вы?
Он возвращался долго и тяжело. Как будто из последних сил выныривал из глубины на поверхность мутно-зеленой воды.
— Я… — его запёкшиеся губы наконец издали членораздельный звук. — Я с пятьдесят третьей весны.
Профессор с сомнением посмотрел на него. На такой возраст парень, безусловно, не тянул. С большой натяжкой ему можно было дать лет тридцать, но никак не больше.
— Я вызову врача, — сказал Войцех Казимирович. Парень обеспокоенно задвигался.
— Не надо… Не говорите никому… Нужно позвонить…
— Скажите номер, — старик наклонился поближе.
Раненый начал медленно называть номер. Профессор его не записывал, у него была хорошая память, особенно на цифры. Последнюю парень прошептал невнятно, и пришлось переспрашивать. Цифр было на одну больше, чем в обычном городском номере.
— Это что, в другом городе? — спросил Профессор.
— Нет… Здесь… Звоните из любого автомата, без карточки… Вас соединят. Скажите, где меня найти.
— Хорошо, — сказал Войцех Казимирович.
— И ещё…
Старик опять наклонился к нему. — Скажете… я оставил это на свалке… южный сектор, возле бетонных блоков… Там красный баллон… сантиметрах в тридцати от него.
— Хорошо, — опять повторил Профессор. Раненый откинулся назад.
— Быстрее, — прошептал он. — Нужно быстрее… Пока ещё можно успеть…
Профессор подумал, что парень боится, как бы не умереть до приезда своих.
— Держитесь, — сказал он. — Я быстро. Сейчас за вами приедут.
— Зелёный… — лихорадочно забормотал парень. — Искать на зеленом… случайно… Слишком большой объём…
Он, похоже, снова начал уплывать. Зрачки помутнели, взгляд стал отсутствующим.
Профессор оглянулся. Вера, выходившая выплеснуть воду из тазика, только что зашла обратно. Ботя сидел у входа, искоса посматривая в их сторону, и курил, зажав сигарету в щепоть.
— Да, — выйдя на воздух, Профессор обернулся к ним, — а вы стрельбы не слышали?
— Не, — ответил Ботя.
— Никто не стрелял, — подтвердила Вера.
— Ночью, — уточнил Войцех Казимирович. — В районе свалки?
Они оба отрицательно покачали головами. Ближайший телефон-автомат был на тихой улочке, которая начиналась сразу за мастерскими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Верка ему, это… Ну, перевязку… А он мне, значит: «Позвони». А я…
Как же?..
— Пошли, — сказал Войцех Казимирович и поправил коробку.
Они пошагали через рельсы и пробивающиеся сорняки к задам вокзальной территории, где стоял дом Веры и Боти. Пробираться пришлось долго, без конца проползая под многочисленными составами. Для Профессора это было особенно неудобно, ему приходилось стараться не запачкать пальто. Внешний вид очень много значил в его работе. Войцех Казимирович мимоходом подумал, удастся ли ему вообще сегодня поработать. Часть полезного времени уже была потрачена, и ещё неизвестно, насколько его задержит это происшествие.
Минут через пятнадцать они подошли к дому Боти. Каркас вагона темнел коричневой ржавчиной с проблесками светлых пятен там, где должны были быть окна. Часть из них Ботя затянул плёнкой, а часть забил листами старой фанеры.
Входной двери не было, вместо неё висел кусок мешковины, поэтому по дому всегда гулял сквозняк. Это было хорошо. Для тех, кто любил свежий воздух. Сам Войцех Казимирович предпочёл бы что-нибудь потеплее.
Поэтому он запахнул полы пальто, когда зашёл внутрь. Температура здесь была такой же, как и на улице. Вокруг валялся разбросанный всевозможный хлам, служивший Боте и Вере домашней утварью. В глубине вагона находилась спальня. Её образовывали два старых матраса и ворох тряпья поверх них. Сейчас на этих тряпках лежал молодой парень лет двадцати восьми. Его хриплое судорожное дыхание они слышали даже у входа. Рядом с ним сидела Вера, у ног которой стоял старый, не очень чистый тазик с водой. Вода в нем была красного цвета.
«И у Веры с Ботей поломалась работа, — подумал Профессор. — Может быть, день такой?»
Они подошли к раненому. Вера посмотрела на них, собирая в кучу тонкие полосы материи, которыми она делала перевязку. Парень глухо застонал.
— Вот, — сказал Ботя.
— Здравствуйте, Профессор, — поздоровалась с Вой-цехом Казимировичем Вера.
— Видите, какое у нас происшествие?
— Ну, — подтвердил Ботя.
— Здравствуйте, Вера, — сказал старик, присаживаясь возле неё на деревянный ящик, служивший Боте с Верой попеременно то стулом, то столом. — Где вы его нашли?
— А вот тут, прямо возле нас. Он от свалки шёл. Я уже к вокзалу собиралась, а он идёт. И качается весь. Я думала, пьяный. Тут он подошёл к нам и упал. Мы с Ботей к нему, а он в крови…
Пока она все это рассказывала, Профессор отбросил тряпки, которыми был накрыт парень. Вера сделала ему перевязку, но на её самодельных бинтах уже расплывались красные пятна. Войцех Казимирович осторожно отогнул край одного из бинтов. Ого! Рана огнестрельная. Раз, два, три, четыре. Четыре пулевых ранения.
Как он ещё шёл?
— Врача и милицию вызвали? — старик повернулся к замершей позади него паре.
— Не-е, — замотал головой Ботя.
— Вы что, с ума сошли? Он же сейчас умрёт здесь. Вы представляете, что будет?
— Он говорит, это… — начал Ботя.
— Он сказал: «Нельзя», — вмешалась Вера. — Ботя хотел сразу к нам в отделение, а этот говорит: «Нет». И врача не дал вызвать. А говорит: «Позвоните по телефону, и меня заберут». Ну а мы, куда по телефону? Вот Ботя и побежал за тобой.
Да, получается, парень из братков. Значит, где-то рядом была разборка со стрельбой, но ему удалось уйти. А теперь надо позвонить братве, чтоб приехали и забрали. Ну а с милицией, само собой, встречаться желания нет.
Профессор посмотрел на него. Правда, на крутого парень как-то не сильно похож. Стрижка не та. Да и лицо не то. Слишком интеллигентное.
— Оружие при нем было? — спросил он.
— Нет, — ответила Вера. — Я его раздевала. Оружия не было.
— А документы?
— Тоже. Никаких бумажек. Вот только картонка.
Вера подала Войцеху Казимировичу бледно-зеленую пластиковую карточку. Он повертел её в руках. Посредине был выдавлен большой логотип «Роскон», чуть ниже мелким шрифтом «Уровень 1», а по краю шла широкая тёмная полоса. Странная карточка, раньше ему такие не попадались. Профессор положил её на ящик возле раненого. В этот момент парень открыл глаза. Кроме боли, в них сейчас ничего не было.
«В общем, если он из братвы, нужно срочно вызвать их, пусть приезжают и забирают, — подумал Профессор. — В милицию действительно ничего сообщать не надо. Не стоит портить отношения с бандитами».
— Он называл номер?
Вера с Ботей одновременно пожали плечами.
— Какие-то цифры говорил, так разве запомнишь, — сказала Вера.
Войцех Казимирович наклонился к парню:
— Эй… Вы меня слышите? Кто вы?
Он возвращался долго и тяжело. Как будто из последних сил выныривал из глубины на поверхность мутно-зеленой воды.
— Я… — его запёкшиеся губы наконец издали членораздельный звук. — Я с пятьдесят третьей весны.
Профессор с сомнением посмотрел на него. На такой возраст парень, безусловно, не тянул. С большой натяжкой ему можно было дать лет тридцать, но никак не больше.
— Я вызову врача, — сказал Войцех Казимирович. Парень обеспокоенно задвигался.
— Не надо… Не говорите никому… Нужно позвонить…
— Скажите номер, — старик наклонился поближе.
Раненый начал медленно называть номер. Профессор его не записывал, у него была хорошая память, особенно на цифры. Последнюю парень прошептал невнятно, и пришлось переспрашивать. Цифр было на одну больше, чем в обычном городском номере.
— Это что, в другом городе? — спросил Профессор.
— Нет… Здесь… Звоните из любого автомата, без карточки… Вас соединят. Скажите, где меня найти.
— Хорошо, — сказал Войцех Казимирович.
— И ещё…
Старик опять наклонился к нему. — Скажете… я оставил это на свалке… южный сектор, возле бетонных блоков… Там красный баллон… сантиметрах в тридцати от него.
— Хорошо, — опять повторил Профессор. Раненый откинулся назад.
— Быстрее, — прошептал он. — Нужно быстрее… Пока ещё можно успеть…
Профессор подумал, что парень боится, как бы не умереть до приезда своих.
— Держитесь, — сказал он. — Я быстро. Сейчас за вами приедут.
— Зелёный… — лихорадочно забормотал парень. — Искать на зеленом… случайно… Слишком большой объём…
Он, похоже, снова начал уплывать. Зрачки помутнели, взгляд стал отсутствующим.
Профессор оглянулся. Вера, выходившая выплеснуть воду из тазика, только что зашла обратно. Ботя сидел у входа, искоса посматривая в их сторону, и курил, зажав сигарету в щепоть.
— Да, — выйдя на воздух, Профессор обернулся к ним, — а вы стрельбы не слышали?
— Не, — ответил Ботя.
— Никто не стрелял, — подтвердила Вера.
— Ночью, — уточнил Войцех Казимирович. — В районе свалки?
Они оба отрицательно покачали головами. Ближайший телефон-автомат был на тихой улочке, которая начиналась сразу за мастерскими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106