— Ты там поосторожнее с его плечом, — распорядился он невидимому для Сергея Валере, — не налегай так. Сейчас он опять вырубится, и мне снова с ним возиться.
Боль действительно была такой, что Крутин, не в силах сдержаться, запрокинул голову и издал сквозь зубы полустон-полувой.
— Так сразу бы сказали, — пробасил за его спиной дуболом Валера и ослабил хватку. Вместо этого он схватил Сергея за волосы, оттягивая их назад. Перед глазами Крутина появилась его перевёрнутая щекастая харя.
— Допрыгался, гад? — злорадно спросила харя.
Ответить ему Сергей не мог. Во-первых, неудобно говорить, когда твоя голова запрокинута так, что затылок едва не касается позвоночника, а во-вторых, он боялся опять закричать.
Тем временем Трофимович закончил своё дело. Руки Сергея были намертво прихвачены к подлокотникам, а туловище — к спинке стула. Жгут, входивший под правой подмышкой, давил, и плечо болело все сильнее, но это можно было вытерпеть. Худшее было впереди.
Трофимович подошёл к нему со шприцем в руках. Не протирая кожу спиртом, как положено, без излишних церемоний он вогнал иглу Крутину в предплечье и медленно выпустил содержимое. Сергей пошевелился на сиденье, укол был болезненным и даже очень.
Конторский эскулап выдернул иглу, положил шприц на столик и посмотрел на часы.
— Все, можешь отпускать, — сказал он Валере, который продолжал прижимать Крутина к спинке стула, хотя тот был намертво к ней привязан. — Но будь наготове. Возможно, придётся его придерживать.
Странно, действие укола не было неприятным. Наоборот, появилось такое ощущение, будто Сергей хватил стакан водки. Тело приятно расслабилось, боль ушла, все заволокло лёгкой дымкой.
Роман Александрович и человек-рыба подвинули свои стулья ближе к нему.
Айболит снова взглянул на часы, оттянул Сергею веко, блеснул фонариком, после чего повернулся к остальным и сказал:
— Можно начинать.
— Как ваше имя? — вопрос задал человек-рыба.
— Крутин Сергей Владимирович, — ответил Сергей. Говорить было легко и приятно.
— Под каким именем вы работаете сейчас? — это уже от шефа.
— Под именем Крутина Сергея Владимировича.
— Какое ваше настоящее имя? — снова человек-рыба.
— Моё настоящее имя Крутин Сергей Владимирович. Никакого другого имени у меня нет и никогда не было.
— Где вы работаете?
— На телецентре, я телеоператор. Иногда ещё выполняю функции монтажёра.
— Где ещё вы работаете?
— Нигде. Я работаю только там. Адрес: Благовестная, 167, можете проверить.
— С кем вы сотрудничаете?
— По большей части мы работаем сами. Иногда контактируем с соседями:
«ТВ-центром», «Тавром», «ФТВ». Несколько раз поступали заказы от «5-го канала».
Сергей только сейчас обратил внимание на то, что в комнате жарко. Он сидел раздетый до пояса и чувствовал, как волны горячего воздуха накатывают на него.
Интересно, как это они высиживают при такой жаре в своих костюмах?
— Где дискета?
— Не знаю. У меня её не было.
— У кого она?
— У Профессора. У Войцеха Казимировича.
— Где сейчас Профессор?
— Понятия не имею. Он может быть где угодно. Вы не представляете себе, что это за человек. Он пройдёт там, где пройти кажется немыслимым. Это его город.
Вы перед ним беспомощны. Он уйдёт от вас, как вода сквозь пальцы. И чем…
— Как давно вы знаете Профессора?
— Два… нет, уже три дня. Жаль, что мы не встретились с ним раньше. Тогда все могло бы повернуться по-другому.
Боже, ну и жара! Капли пота текут у него по вискам и падают на грудь. Зуд во всем теле ужасный, а кончики пальцев свербят до такой степени, что Сергей беспрестанно потирает их о ладони, но это не помогает.
— Каким образом вы связаны с группой Захарова?
— Я не связан с группой Захарова. А его имени я вообще не слышал до сегодняшнего дня. И, между прочим, этот ваш…
— Каким образом к вам попала дискета?
— О-о-о… Это сумасшедшая история. Когда два дня назад я уходил от вашей «наружки»… Ну, эта, которая по другому делу. Вы понимаете? То, что связано с Сарановым и кавказским грузом.
— Сарановым? Какого Саранова вы имеете в виду?
— Ну, как же. Юрий Константинович Саранов. Ваш верховный главнокомандующий и наш будущий президент, не приведи господь…
— Кто вы? На какую службу вы работаете?
— Я Крутин Сергей Владимирович. Работаю в областном телецентре, компания «Прайм-ТВ». Я телеоператор, и, между прочим, один из лучших. Хотя, если надо, я…
— Странно. Может быть, блок? Иван Трофимович, если ему сейчас дать вторую дозу?
— Тогда кранты. И спросить ничего не успеете, как он уже хвост откинет. Не может быть, чтобы блок. Против «пятёрки» никакой блок не устоит. «Тройка» ломает, а вы говорите…
— Черт! Кто же он такой? Ладно, попробуем сначала. Как к вам попала дискета?
— …любой студии. Я же вам говорил. В тот день, когда я уходил от вашего наблюдения, так вышло, что случайно, понимаете, совершенно случайно…
Сергей говорил и говорил. Он не мог остановиться, его выплёскивало наружу.
Слова мучили Крутина больше, чем зуд в теле и чесотка в пальцах. Их было слишком много. Они теснились у него в голове и перекатывались во рту. Ему не требовалось даже произносить их, Сергей только открывал рот, а они, уже готовые, вылетали оттуда. Роман Александрович и человек-рыба едва успевали задавать вопросы.
Крутин рассказал все. Все, что знал. Все, что произошло за эти дни здесь, в городе, и семью месяцами раньше там, в воинственной кавказской республике.
Было то, чего он не хотел им говорить, то, что говорить было никак нельзя, но Сергей не мог остановиться. Словно какая-то сила гнала его вперёд, не давая возможности скрыть или утаить что-нибудь.
Сергей говорил, чувствуя, как удаляются все находившиеся в комнате, хотя никто из них не вставал с места. Они просто двигались прочь от него, каждый сидя на своём стуле. Это было очень смешно, и Крутин продолжал гово-, рить, захлёбываясь смехом, чувствуя, что ещё вот-вот, и ему не хватит воздуха.
А затем в его голове разорвалось ослепительное оранжевое солнце, и Сергей умер.
БОМЖ. ВСЕ ПРОПАЛО
Убежище было неказистым и ненадёжным. Войцех Казимирович сидел на груде деревянных ящиков за рабочим входом в магазин «Адриатика». Сидел в самом углу, где его не было видно, подтянув колени к подбородку, обхватив руками голову и привалившись спиной к облицованной жёлтой плиткой стене. Остро пахло гнилыми овощами, ржавой сельдью и кошачьей мочой. Сей букет полностью гармонировал с чувствами, гнездившимися у Профессора внутри, и поэтому не вызывал особого дискомфорта.
Все рухнуло. Он ничего не смог исправить. Ни-че-го. Единственное, что ему удалось, так это, в дополнение к Шурику и всем остальным, потерять ещё и Сергея. Неужели он стал так стар и беспомощен?! Как ни горько, но приходилось признать, что да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106