Крутин видел только две ненавистные фигуры перед собой и, вытянув правую руку с пистолетом, стрелял по ним на бегу, чувствуя, как с каждой пулей вылетает частичка того, клокочущего у него внутри.
Он так и не понял, чьи пули в конце концов достали их — его или Профессора. Один из мужчин, тот, кто пытался задержать Шурика, внезапно выронил пистолет, схватился руками за грудь и повалился на бок. Второй, который в это время пятился задом, безостановочно стреляя, увидел, что случилось с его напарником, повернулся спиной и бросился бежать. Его хватило всего на несколько шагов. Прямо на бегу он споткнулся, яростно забросил руку за спину, как будто хотел почесать то место, куда его ужалила пуля, затем ноги его подломились, и он рухнул лицом вниз.
Сергей подбежал, все ещё сжимая пистолет и еле сдерживаясь, чтобы не расстрелять до конца обойму в их уже неподвижные тела. Бросив лишь один взгляд на трупы, он кинулся к краю насыпи. Крутина колотило, как в лихорадке, но внутри тлела маленькая, крохотная надежда на чудо. На самом краю Сергей остановился и, слыша биение сердца, которое отдавалось громовыми ударами в ушах, глянул вниз.
Чуда не произошло. Открывшаяся ему картина была ужасной. Поезд уже прошёл и сейчас удалялся отсюда, тускло отсвечивая зеленью последнего вагона. Он перерезал Шурика пополам, отхватив ему голову и часть спины с правым плечом.
Они бесформенным кровавым комком лежали на шпалах метрах в десяти отсюда. Самым страшным было то, что нижняя половина ещё жила. Тело Шурика вздрагивало, а ноги бессильно скребли по щебёнке, будто он пытался уползти прочь от этого кошмарного места. Шнурки на его ботинках развязались и были похожи на длинных червей, присосавшихся к телу.
Все вокруг было залито кровью. Курточка Шурика, пропитываясь ею, темнела прямо на глазах, и улыбающаяся рожица на его спине уже была не жёлтой, а бурой.
Крутин зажмурился, но это не помогло. Вся увиденная только что ужасная картина встала, как наяву, перед его глазами. И у Сергея возникло чувство, что это зрелище навсегда останется с ним. До самого конца его жизни.
За спиной Сергей услышал судорожный вздох и обернулся. Мертвенно-бледный Профессор смотрел широко раскрытыми глазами вниз на рельсы. Его лицо окаменело, пряди волос прилипли к щекам. Он, казалось, перестал дышать, и только нижнее левое веко у него мелко-мелко подёргивалось.
— Пойдёмте, Войцех Казимирович. Пойдёмте отсюда. — Крутин обнял его одной рукой, пытаясь повернуть, увести прочь от этого места. Но Профессор не шелохнулся.
С тем же успехом Сергей мог пытаться сдвинуть с места десятиэтажный дом.
Старик все так же стоял и смотрел вниз, на то, что ещё совсем недавно было Шуриком, который открыто и доверчиво смотрел на них своими небесными глазами и улыбался так, что на душе от этого становилось светлее и легче.
Рука Сергея, будто каменная, упала вниз. В голове не было ни одной мысли, один голый рефлекс, который подсказывал, что нужно уходить, и уходить быстрее, здесь оставаться нельзя. Крутин, как робот с введённой программой, подошёл к телам конторских и все так же бездумно обшарил их карманы. Дискеты не было.
Бумажники, пистолеты и запасные обоймы он запихнул себе в куртку. Когда Крутин возился со вторым трупом, странный звук за его спиной заставил Сергея оглянуться.
Войцех Казимирович, стоя на коленях, раскачивался и рычал. И вдруг рычание перешло в крик. Скорее даже не в крик, а в рёв — рёв смертельно раненного зверя. Профессор запрокинул голову вверх и закричал что-то по-польски, посылая проклятия в равнодушно застывшую серость неба. И если там, наверху, был кто-то, он должен был смутиться от этого нечеловеческого крика. У Крутина самого побежали мурашки по спине, ему захотелось зажать уши и спрятаться. Казалось, ещё чуть-чуть — и остатки его разума разлетятся в разные стороны и Сергея накроет чёрная волна безумия.
Крутин, как в бреду, склонился над Профессором и попробовал поднять его.
— Оставьте, Войцех Казимирович, — прошептал, а может, прокричал Сергей ему на ухо. — Здесь уже все… Мы больше ничего не сможем сделать. Нам нужно уходить, Войцех Казимирович…
Но старик не слышал его. Он был не здесь. Это его вместе с Шуриком сейчас перерезали пополам колёса поезда.
И тогда Сергей схватил Профессора под руки и потащил прочь оттуда. Старик был тяжёлым ужасно, просто неподъёмным. Сергею казалось, что он не пройдёт с ним и трех шагов. Его жилы вздулись и гудели от напряжения, красные круги летали перед глазами, что-то трещало и рвалось внутри. Но он все тащил и тащил его прочь от этого места, а Профессор все кричал и кричал, а Сергей шептал ему в ухо:
— Тише… Тише. Не надо, пожалуйста, Войцех Казимирович. Я прошу вас.
Уйдём отсюда…
И чувствовал, как горячие, обжигающие струйки бегут по его лицу. Но руки у него были заняты, и Сергей не знал, что это — пот или слезы.
БОМЖ. ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ
Все было кончено. Остались только свинцовая тяжесть внутри и пустота вокруг. Как будто опустилась стотонная плита и намертво погребла их в склепе, где нет никого, кроме бесплотных теней и молчания.
Они проиграли. Точнее, он проиграл. Он собирался распутать этот узел, чтобы спасти своих людей, а не смог защитить даже Шурика. Он поддался успокоенности, расслабившись от того, что им так долго удавалось ускользать от преследования. Он отпустил мальчика одного, это он послал его на смерть. Он, старый дурак, беспокоился о своей безопасности и оставил Сергея, чтобы тот подстраховывал его, когда надо было отправить Крутина вместе с Шуриком. Тогда все повернулось бы по-другому и мальчик остался бы жив. Он купил свою жизнь ценой его, и теперь ему никогда от этого не избавиться.
Профессор откинулся назад и прислонился к стволу клёна, под которым сидел.
Перед ним снова появилось железнодорожное полотно, бесформенный рыжеволосый комок вдали и тело, шевелящееся на рельсах. Войцех Казимирович помотал головой, но кошмар не желал прекращаться. Жёлтая рожица на курточке все так же темнела, а ноги двигались в танце смерти, волоча за собой развязавшиеся шнурки. Это была не правильная картина, картина с ошибкой. И Профессор вслух сказал:
— Не правильно.
— Что?
Войцех Казимирович и Сергей сидели на палой листве в небольшой посадке у края городской черты. Где-то там, дальше, проходил санитарный кордон, и, рано или поздно, их должны были здесь обнаружить. Но они не двигались с места и даже не пытались спрятаться. Их бегство закончилось.
Профессор смутно помнил, как они сюда добрались, похоже, большую часть дороги Сергей протащил его на себе. Вид у Сергея сейчас был нехорош. Щеки запали, зрачки потемнели, и потухший взгляд был обращён не наружу, а внутрь.
Профессор подумал, что парню совсем мало осталось до того, чтобы окончательно слететь с катушек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Он так и не понял, чьи пули в конце концов достали их — его или Профессора. Один из мужчин, тот, кто пытался задержать Шурика, внезапно выронил пистолет, схватился руками за грудь и повалился на бок. Второй, который в это время пятился задом, безостановочно стреляя, увидел, что случилось с его напарником, повернулся спиной и бросился бежать. Его хватило всего на несколько шагов. Прямо на бегу он споткнулся, яростно забросил руку за спину, как будто хотел почесать то место, куда его ужалила пуля, затем ноги его подломились, и он рухнул лицом вниз.
Сергей подбежал, все ещё сжимая пистолет и еле сдерживаясь, чтобы не расстрелять до конца обойму в их уже неподвижные тела. Бросив лишь один взгляд на трупы, он кинулся к краю насыпи. Крутина колотило, как в лихорадке, но внутри тлела маленькая, крохотная надежда на чудо. На самом краю Сергей остановился и, слыша биение сердца, которое отдавалось громовыми ударами в ушах, глянул вниз.
Чуда не произошло. Открывшаяся ему картина была ужасной. Поезд уже прошёл и сейчас удалялся отсюда, тускло отсвечивая зеленью последнего вагона. Он перерезал Шурика пополам, отхватив ему голову и часть спины с правым плечом.
Они бесформенным кровавым комком лежали на шпалах метрах в десяти отсюда. Самым страшным было то, что нижняя половина ещё жила. Тело Шурика вздрагивало, а ноги бессильно скребли по щебёнке, будто он пытался уползти прочь от этого кошмарного места. Шнурки на его ботинках развязались и были похожи на длинных червей, присосавшихся к телу.
Все вокруг было залито кровью. Курточка Шурика, пропитываясь ею, темнела прямо на глазах, и улыбающаяся рожица на его спине уже была не жёлтой, а бурой.
Крутин зажмурился, но это не помогло. Вся увиденная только что ужасная картина встала, как наяву, перед его глазами. И у Сергея возникло чувство, что это зрелище навсегда останется с ним. До самого конца его жизни.
За спиной Сергей услышал судорожный вздох и обернулся. Мертвенно-бледный Профессор смотрел широко раскрытыми глазами вниз на рельсы. Его лицо окаменело, пряди волос прилипли к щекам. Он, казалось, перестал дышать, и только нижнее левое веко у него мелко-мелко подёргивалось.
— Пойдёмте, Войцех Казимирович. Пойдёмте отсюда. — Крутин обнял его одной рукой, пытаясь повернуть, увести прочь от этого места. Но Профессор не шелохнулся.
С тем же успехом Сергей мог пытаться сдвинуть с места десятиэтажный дом.
Старик все так же стоял и смотрел вниз, на то, что ещё совсем недавно было Шуриком, который открыто и доверчиво смотрел на них своими небесными глазами и улыбался так, что на душе от этого становилось светлее и легче.
Рука Сергея, будто каменная, упала вниз. В голове не было ни одной мысли, один голый рефлекс, который подсказывал, что нужно уходить, и уходить быстрее, здесь оставаться нельзя. Крутин, как робот с введённой программой, подошёл к телам конторских и все так же бездумно обшарил их карманы. Дискеты не было.
Бумажники, пистолеты и запасные обоймы он запихнул себе в куртку. Когда Крутин возился со вторым трупом, странный звук за его спиной заставил Сергея оглянуться.
Войцех Казимирович, стоя на коленях, раскачивался и рычал. И вдруг рычание перешло в крик. Скорее даже не в крик, а в рёв — рёв смертельно раненного зверя. Профессор запрокинул голову вверх и закричал что-то по-польски, посылая проклятия в равнодушно застывшую серость неба. И если там, наверху, был кто-то, он должен был смутиться от этого нечеловеческого крика. У Крутина самого побежали мурашки по спине, ему захотелось зажать уши и спрятаться. Казалось, ещё чуть-чуть — и остатки его разума разлетятся в разные стороны и Сергея накроет чёрная волна безумия.
Крутин, как в бреду, склонился над Профессором и попробовал поднять его.
— Оставьте, Войцех Казимирович, — прошептал, а может, прокричал Сергей ему на ухо. — Здесь уже все… Мы больше ничего не сможем сделать. Нам нужно уходить, Войцех Казимирович…
Но старик не слышал его. Он был не здесь. Это его вместе с Шуриком сейчас перерезали пополам колёса поезда.
И тогда Сергей схватил Профессора под руки и потащил прочь оттуда. Старик был тяжёлым ужасно, просто неподъёмным. Сергею казалось, что он не пройдёт с ним и трех шагов. Его жилы вздулись и гудели от напряжения, красные круги летали перед глазами, что-то трещало и рвалось внутри. Но он все тащил и тащил его прочь от этого места, а Профессор все кричал и кричал, а Сергей шептал ему в ухо:
— Тише… Тише. Не надо, пожалуйста, Войцех Казимирович. Я прошу вас.
Уйдём отсюда…
И чувствовал, как горячие, обжигающие струйки бегут по его лицу. Но руки у него были заняты, и Сергей не знал, что это — пот или слезы.
БОМЖ. ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ
Все было кончено. Остались только свинцовая тяжесть внутри и пустота вокруг. Как будто опустилась стотонная плита и намертво погребла их в склепе, где нет никого, кроме бесплотных теней и молчания.
Они проиграли. Точнее, он проиграл. Он собирался распутать этот узел, чтобы спасти своих людей, а не смог защитить даже Шурика. Он поддался успокоенности, расслабившись от того, что им так долго удавалось ускользать от преследования. Он отпустил мальчика одного, это он послал его на смерть. Он, старый дурак, беспокоился о своей безопасности и оставил Сергея, чтобы тот подстраховывал его, когда надо было отправить Крутина вместе с Шуриком. Тогда все повернулось бы по-другому и мальчик остался бы жив. Он купил свою жизнь ценой его, и теперь ему никогда от этого не избавиться.
Профессор откинулся назад и прислонился к стволу клёна, под которым сидел.
Перед ним снова появилось железнодорожное полотно, бесформенный рыжеволосый комок вдали и тело, шевелящееся на рельсах. Войцех Казимирович помотал головой, но кошмар не желал прекращаться. Жёлтая рожица на курточке все так же темнела, а ноги двигались в танце смерти, волоча за собой развязавшиеся шнурки. Это была не правильная картина, картина с ошибкой. И Профессор вслух сказал:
— Не правильно.
— Что?
Войцех Казимирович и Сергей сидели на палой листве в небольшой посадке у края городской черты. Где-то там, дальше, проходил санитарный кордон, и, рано или поздно, их должны были здесь обнаружить. Но они не двигались с места и даже не пытались спрятаться. Их бегство закончилось.
Профессор смутно помнил, как они сюда добрались, похоже, большую часть дороги Сергей протащил его на себе. Вид у Сергея сейчас был нехорош. Щеки запали, зрачки потемнели, и потухший взгляд был обращён не наружу, а внутрь.
Профессор подумал, что парню совсем мало осталось до того, чтобы окончательно слететь с катушек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106