— Идет…
И отправился докладывать начальнику службы криминальной милиции Управления. Вскоре все утрясли — и с УМОНом, и с «убивцами» — операми из убойного отдела.
— По домам, — велел я, вернувшись от Романова. — Сбор в девять часов в кабинете. И приоденьтесь как-нибудь по-панковски. Там клиентов наших — полбиблиотеки.
— Не боись, братан, прикид будет в поряде, — сделал Арнольд пальцы веером.
— М-да, — сказал я, оглядев свое воинство. — Арнольд, в законченной тобой школе милиции твой вид не одобрили бы.
— По-моему, мне идет, — он разгладил на груди малиновый жилет, под которым ничего не было. Челка на его голове была обработана лаком и стояла наверх, как у панка. Да еще очки черные — так что на самого себя он был похож не слишком. В принципе избытком фантазии мы не блеснули. У всех — очки. Наколбасили с прической. У меня — кепка с пластмассовым козырьком, с Крита привез, где отдыхал в позапрошлом году.
У Галицына на груди висела толстая цепь.
— С унитаза? — Я провел по ней пальцем.
— Обижаешь. Помнишь, в прошлом году Шибзика с компанией брали, — сказал он.
— Ну.
— Их все.
В качестве трофея мы у Шибзика и его компании набрали несколько коробок амулетов, цепей и разного железа. Ребята были то ли панки, то ли сатанисты, то ли сектанты — они сами точно не знали.
— А мы не додумались поживиться, — сказал Арнольд.
— Там в шкафу есть еще, — кивнул на шкаф Галицын. Арнольд полез в шкаф и вытащил связку цепей и бляхи.
Он нацепил на руку цепь с шестиконечной звездой.
— Конгресс еврейских общин, — хмыкнул он.
Асеев пришел в белой рубашке. Правда, в тех же темных очках. — Тебе в таком виде только в тачке ждать, — сказал я ему — На подхвате. — Дискотеки, — Асеев поморщился, — ненавижу.
— Чего так? — заинтересовался Галицын.
— Часть культуры создана, чтобы человек рванулся ввысь, — назидательно занудил Асеев — штатный философ нашего отдела. — А часть — чтобы впал в тяжелый кайф, уде ел в иные пространства, но не вверх, а вниз. В преисподнюю. На дискотеках выдалбливают мозги, чтобы осталась скорлупа черепушки. Что, не так?
— Ну ты суров, — покачал головой Галицын. В дверь постучали. Вошел Рыжов с еще одним опером и капитаном из областного ОМОНа — эдаким колобком вширь больше, чем ввысь, с кувалдометром, соизмеримым с моим.
— Капитан Владимов, — козырнул омоновец. — Ну чего, кому сегодня наваляем?
— Наркоманам из дискотеки «Эльдорадо», — сказал я.
— Это по нам, — кивнул капитан. — Оформим по первому разряду.
Он провел пальцем по наручникам, висящим на поясе.
— Итак, дислокация, — я развернул ватманский лист на столе.
Началась подготовительная работа. Мы утрясали, кто где стоит, кто как действует, позывные рации, действия при обострении ситуации.
— Народу там полно, — сказал я. — Надо действовать аккуратнее. Все может в массовые беспорядки вылиться.
— В беспорядки, — кровожадно улыбнулся омоновец. — Не выльется, — пообещал он, постучав дубинкой по полу.
— А если нет там Долмы? — спросил Рыжов. — Снимаемся?
— Чтобы зря вечер не пропал, тряханем барыг, а затем и посетителей, — заявил я. — Там половина на экстэзи и героине сидит.
— Це дело, — еще шире улыбнулся капитан-омоновец.
Потом мы устроили знакомство с омоновцами. «Бульдогов» обязали очень внимательно посмотреть на каждого из Нашей группы, ибо под горячую омоновскую дубинку попасться да еще в таком прикиде — нечего делать.
К десяти вечера мы были на месте. Омоновский фургон выставился далече, дабы не мозолить глаза. Асеев устроился в «Жигулях» напротив кинотеатра вместе с опером-убойщиком. А мы двинули внутрь.
— Ох, узнают тебя, — покачал головой Арнольд. Я нацепил круглые черные очки — тоже боевой трофей, такие когда-то носил Паниковский и люди со слабым зрением, а теперь они считаются писком моды, поглубже надвинул козырек.
— Ну что, похож я на тучку? — процитировал я Винни-Пуха.
— Все равно ты похож на медведя, который летит на воздушном шаре, — махнул рукой Галицын.
— А, прорвемся, — сказал Арнольд.
На дверях стояли амбалы в черной форме частной охраны. Перед входом была давка. Ночная дискотека только открылась. В нее ломился в основном молодняк — шестнадцать-восемнадцать лет. Двадцатитрехлетний Галицын смотрелся тут дедушкой, ну а я, по этим меркам, вообще должен был писать мемуары о жизни России при царском режиме… Ничего, не я один такой. Тут еще было несколько волосатых, легкомысленно одетых людей, из тех, кому даже не за тридцать, а уже за сорок. Чего человека в таком возрасте может потянуть в этот гадюшник — для меня загадка.
Некоторые посетители одеты были странно, некоторые — вполне прилично. Мальчики-одуванчики, прыщавые пэтэушницы, откормленные «быки», шпана с синими от татуировок руками — весь срез молодежной среды.
Музыка уже гремела вовсю. Просторное фойе кинотеатра вмещало достаточно народу, места было немного. Упаковка здесь была плотная — обязательно наступишь кому-нибудь на ногу. Тут же работал бар со спиртными напитками. А в сортире в подвале шел торг кое-чем покрепче.
Дискотека была как дискотека. Пот на лицах, извивающиеся в мигающих прожекторах разноцветные фигуры — общий шаманский ритм. Общий порыв. Плясали, как грешники в аду на сковородках.
Музыка была качественная. Возникало ощущение, что бьют не по барабану, а барабаном бьют тебя.
Динамики ревели, визжали. Стены вибрировали. Публика дергалась, улюлюкала. Мальчики знакомились с девочками. Познакомились, угостили друг друга таблетками или травкой, трахнулись, разбежались. На то и дискотека. Легкость, темп, ритм. Все остальное — скукота и паутина. Здесь все молоды, подвижны, легки. Здесь — жизнь. Здесь — общий порыв.
— А! — завизжала девица от избытка чувств и начала выделывать круги на полу.
— У-я, — завизжал ее приятель, пристроившись рядом. Все шло привычным путем. Напляшутся. Обдолбятся наркотой. Кому-нибудь начистят морду. У кого-нибудь вывернут карманы. Но без лишнего шума. На случай скандала есть «быки», которые разведут ситуацию. Хозяевам лучше, чтобы все было здесь чин-чинарем.
Дискотека — царство синтетического наркотика экстэзи. Много рок-подлецов заявляло в интервью, что экстэзи — это нормально, экстэзи — это хорошо, это даже и не наркотик. А что им еще сказать, когда их бизнес тесно завязан на экстэзи? Рэйв-музыка вообще была специально под экстази создана. Хард-рок-мегатранс — все под него.
— Только идиот может на дискотеке, да еще с металликом, всю ночь продергаться. Там делать нечего без таблеток, — как-то признался мне один из наркошей.
Ритм барабана на дискотеке подстроен под бешеный ритм сердца, подстегнутого экстэзи. Двести сорок ударов в минуту — так барабанит сердце на дискотеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41