Стрелок прошивает дичь из автомата. И, не тормозя, авто вылетает со двора. Дальше они кинут машину через несколько кварталов, а там — разбегутся или пересядут на другую тачку. Одного они не учли. Майора Стрельцова… Я выдернул из подмышечной кобуры пистолет. Мой «макарыч» рявкнул два раза, наддав мне по ушам.
И… «жигуль» вильнул, сбил урну и врезался в наваленные строителями на тротуаре трубы.
Дверь машины распахнулась, и стрелок вылетел на асфальт. И не поднялся.
Тем временем Муртазов с еще большим проворством мчался прочь. Он уже выбегал со двора, и расстояние нас с ним разделяло приличное.
— За ним, — крикнул я.
Арнольд на ходу запрыгнул в нашу машину, и Асеев наддал газу. Наш «жигуль», взвизгнув колодками, устремился вперед, дабы перехватить странно, вприпрыжку мчавшегося Моджахеда.
Я подбежал к машине киллеров. Водитель лежал лицом на рулевом колесе с дыркой в шее. Киллер на асфальте замычал, зашевелился, воздух вырывался с сипением из его простреленных легких. И на асфальте расплывалась лужа крови.
Я ногой отбросил прочь автомат. Впрочем, его хозяин вряд ли мог им воспользоваться. Откуда столько кровищи? Моя пуля точно ушла в водителя. Мне кажется, в киллера я попасть не мог.
Ладно, потом будем разбираться.
Появилась патрульная машина. За ней с воем — «Скорая». Потом — наша тачка с Асеевым и Арнольдом.
— Ну? — осведомился я.
— Ушел, — махнул рукой Арнольд куда-то ввысь. — Там дальше стройка на территории железобетонного комбината. Он на ней затерялся.
— Ну ты даешь. Навскидку. С такого расстояния, — с уважением оценил мое достижение Асеев, глядя на искореженную машину.
— Достигается тренировкой, — скривился я. На стрельбах я никогда выше трех баллов не поднимался.
Объявленная тревога, разосланные по постам ориентировки, введение планов оперативного реагирования — все это ни к чему не привело. Муртазов как сквозь землю провалился.
Арнольд подошел к зеркалу и пригладил перед ним свою новую джинсовку.
— Фирменная, — сказал он. — Последние бабки убил. Как, идет?
— Ну да, — кивнул Галицын. — На телогрейку похоже.
— Много ты понимаешь в картофельных очистках.
— Да хватит галдеть, — буркнул я.
Я был мрачен. Я был в тоске. Настроение — хуже некуда. И для него были все причины. Люди не должны стрелять по людям. Но выхода у меня не было. Как и три года назад — когда он стоял напротив меня и жал на спусковой крючок. В тот раз я тоже попал, а он нет. Не пожелаю этого ощущения никому. Глаза того подонка — испуганные, загнанного зверя — запомнились мне очень хорошо… И Грозный прекрасно помню — последних дней пребывания наших войск там — ночь, грохот, пальба и начинающий клинить АК, — 74". И ты ощущаешь себя маленьким, беспомощным перед этим светопреставлением, перед вакханалией смерти. И только остается жать на спусковой крючок. И молиться неумело
Господу…
— Переживаешь? — спросил Асеев.
— Все в норме, — ответил я.
Действительно, что переживать? Человечеству куда лучше, что я завалил этого гада. Все правильно, люди не должны стрелять по людям, вот только звание человека так легко утерять однажды тому, в чьей в руке оказывается автомат и кто начинает зарабатывать на жизнь убийством. Киллер должен знать, что к нему подойдут с теми же мерками, с которыми подходит к людям он. Так что — прочь тоска. Даже водкой не буду заливать ее. Само пройдет.
За два дня я прошел полный круг удовольствий. Написал штук пять рапортов и объяснительных, переговорил с прокурором и инспекцией по личному составу. Мотать нервы у нас умеют. Хорошо, нервы у меня пока еще крепкие. Конечно, лучше, чтобы они были еще покрепче — например, как у Асеева. Но у того другая школа.
В кабинет зашел наш друг и товарищ из убойного отдела Рыжов. Он с интересом посмотрел на меня. И сказал:
— А здорово ты его с такого расстояния уделал. Каждый, кто видел меня, делился со мной этой мыслью.
— Нарочно или случайно? — спросил Рыжов.
— Какие тут случайности.
— Заливаешь, — кивнул Рыжов.
— Что там с киллерами? — спросил Асеев. — Кто они такие?
— Водитель, которого угрохали, — уроженец Архангельска, не судим, не привлекался. Второй, который из автомата палил, — две судимости, две амнистии.
— На кого из «бугров» пашут? — поинтересовался Арнольд.
— Неизвестно, — ответил Рыжов.
— Киллер молчит? — осведомился я.
— Молчит, — сказал Рыжов.
— Что с ним вообще?
— Живой, сученыш, — с сожалением произнес Рыжов. — Из реанимации перевели, но все под капельницей. Кстати, нам разрешили с ним перекинуться парой слов.
— А следователь с ним не говорил? — спросил я.
— Следователю он ни слова не сказал, — Рыжов криво улыбнулся. — Припомнил, что по закону имеет право отказаться от дачи показаний.
— А где он сейчас?
— Под охраной в третьей больнице. Через несколько дней в сизо переведут.
— Поехали. — Я поднялся с места.
— Поехали, — кивнул Рыжов.
Бандиту отвели отдельную палату, перед которой скучал омоновец в бронежилете. Еще один омоновец устроился в палате. При нашем появлении сержант в коридоре тут же скинул вниз скобу предохранителя и резко кинул:
— Стоять.
Но, узнав Рыжова, расслабился. Доложил:
— Происшествий не случилось.
Бдительность омоновца легко объяснима. Жить захочешь — будешь бдительным без понуканий. Год назад киллеры расстреляли машину с бизнесменом-армянином, чудом его не убили. У палаты в этой же больнице выставили милицейский пост. А вскоре в больницу пожаловали киллеры. Одного омоновца сразу скосили из «АКМа», второй попытался отстреливаться, был ранен. Досталось по пуле врачу и медсестре. Бандиты деловито дострелили недостреленного в разборе бизнесмена и спокойно скрылись. Несколько суток весь регион стоял на ушах, но бандюг мы все-таки вычислили. Тот случай показал — нынче правил для бандитов нет. Отморозок правит бал. И омоновцы, потерявшие тогда товарища, были учены горьким опытом.
— Здорово, болезный, — сказал я, проходя в палату. Рыжов жестом отослал омоновца.
Киллер — отекшая квадратная морда лет тридцати — с забинтованной головой лежал на кровати. Над ним была капельница. На наше появление он не отреагировал.
— Как же ты сам себя подстрелил? — спросил Рыжов присаживаясь на табуретку.
Киллер умудрился, выпадая из машины, нажать на спусковой крючок короткоствольного автомата, и пуля прошила его тело. Всяко бывает. В прошлом году на дачу пенсионера КГБ полезли двое грабителей, он выстрелил в них одной пулей — и два трупа. Пуля — дура. А дуракам и дурам закон не писан.
— Говорить будем? — спросил Рыжов.
— С адвокатом… Могу не давать показания, — негромко, с одышкой просипел киллер.
— Излишняя грамота до добра не доводит. — Я склонился над ним. — Кто вам Моджахеда заказал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
И… «жигуль» вильнул, сбил урну и врезался в наваленные строителями на тротуаре трубы.
Дверь машины распахнулась, и стрелок вылетел на асфальт. И не поднялся.
Тем временем Муртазов с еще большим проворством мчался прочь. Он уже выбегал со двора, и расстояние нас с ним разделяло приличное.
— За ним, — крикнул я.
Арнольд на ходу запрыгнул в нашу машину, и Асеев наддал газу. Наш «жигуль», взвизгнув колодками, устремился вперед, дабы перехватить странно, вприпрыжку мчавшегося Моджахеда.
Я подбежал к машине киллеров. Водитель лежал лицом на рулевом колесе с дыркой в шее. Киллер на асфальте замычал, зашевелился, воздух вырывался с сипением из его простреленных легких. И на асфальте расплывалась лужа крови.
Я ногой отбросил прочь автомат. Впрочем, его хозяин вряд ли мог им воспользоваться. Откуда столько кровищи? Моя пуля точно ушла в водителя. Мне кажется, в киллера я попасть не мог.
Ладно, потом будем разбираться.
Появилась патрульная машина. За ней с воем — «Скорая». Потом — наша тачка с Асеевым и Арнольдом.
— Ну? — осведомился я.
— Ушел, — махнул рукой Арнольд куда-то ввысь. — Там дальше стройка на территории железобетонного комбината. Он на ней затерялся.
— Ну ты даешь. Навскидку. С такого расстояния, — с уважением оценил мое достижение Асеев, глядя на искореженную машину.
— Достигается тренировкой, — скривился я. На стрельбах я никогда выше трех баллов не поднимался.
Объявленная тревога, разосланные по постам ориентировки, введение планов оперативного реагирования — все это ни к чему не привело. Муртазов как сквозь землю провалился.
Арнольд подошел к зеркалу и пригладил перед ним свою новую джинсовку.
— Фирменная, — сказал он. — Последние бабки убил. Как, идет?
— Ну да, — кивнул Галицын. — На телогрейку похоже.
— Много ты понимаешь в картофельных очистках.
— Да хватит галдеть, — буркнул я.
Я был мрачен. Я был в тоске. Настроение — хуже некуда. И для него были все причины. Люди не должны стрелять по людям. Но выхода у меня не было. Как и три года назад — когда он стоял напротив меня и жал на спусковой крючок. В тот раз я тоже попал, а он нет. Не пожелаю этого ощущения никому. Глаза того подонка — испуганные, загнанного зверя — запомнились мне очень хорошо… И Грозный прекрасно помню — последних дней пребывания наших войск там — ночь, грохот, пальба и начинающий клинить АК, — 74". И ты ощущаешь себя маленьким, беспомощным перед этим светопреставлением, перед вакханалией смерти. И только остается жать на спусковой крючок. И молиться неумело
Господу…
— Переживаешь? — спросил Асеев.
— Все в норме, — ответил я.
Действительно, что переживать? Человечеству куда лучше, что я завалил этого гада. Все правильно, люди не должны стрелять по людям, вот только звание человека так легко утерять однажды тому, в чьей в руке оказывается автомат и кто начинает зарабатывать на жизнь убийством. Киллер должен знать, что к нему подойдут с теми же мерками, с которыми подходит к людям он. Так что — прочь тоска. Даже водкой не буду заливать ее. Само пройдет.
За два дня я прошел полный круг удовольствий. Написал штук пять рапортов и объяснительных, переговорил с прокурором и инспекцией по личному составу. Мотать нервы у нас умеют. Хорошо, нервы у меня пока еще крепкие. Конечно, лучше, чтобы они были еще покрепче — например, как у Асеева. Но у того другая школа.
В кабинет зашел наш друг и товарищ из убойного отдела Рыжов. Он с интересом посмотрел на меня. И сказал:
— А здорово ты его с такого расстояния уделал. Каждый, кто видел меня, делился со мной этой мыслью.
— Нарочно или случайно? — спросил Рыжов.
— Какие тут случайности.
— Заливаешь, — кивнул Рыжов.
— Что там с киллерами? — спросил Асеев. — Кто они такие?
— Водитель, которого угрохали, — уроженец Архангельска, не судим, не привлекался. Второй, который из автомата палил, — две судимости, две амнистии.
— На кого из «бугров» пашут? — поинтересовался Арнольд.
— Неизвестно, — ответил Рыжов.
— Киллер молчит? — осведомился я.
— Молчит, — сказал Рыжов.
— Что с ним вообще?
— Живой, сученыш, — с сожалением произнес Рыжов. — Из реанимации перевели, но все под капельницей. Кстати, нам разрешили с ним перекинуться парой слов.
— А следователь с ним не говорил? — спросил я.
— Следователю он ни слова не сказал, — Рыжов криво улыбнулся. — Припомнил, что по закону имеет право отказаться от дачи показаний.
— А где он сейчас?
— Под охраной в третьей больнице. Через несколько дней в сизо переведут.
— Поехали. — Я поднялся с места.
— Поехали, — кивнул Рыжов.
Бандиту отвели отдельную палату, перед которой скучал омоновец в бронежилете. Еще один омоновец устроился в палате. При нашем появлении сержант в коридоре тут же скинул вниз скобу предохранителя и резко кинул:
— Стоять.
Но, узнав Рыжова, расслабился. Доложил:
— Происшествий не случилось.
Бдительность омоновца легко объяснима. Жить захочешь — будешь бдительным без понуканий. Год назад киллеры расстреляли машину с бизнесменом-армянином, чудом его не убили. У палаты в этой же больнице выставили милицейский пост. А вскоре в больницу пожаловали киллеры. Одного омоновца сразу скосили из «АКМа», второй попытался отстреливаться, был ранен. Досталось по пуле врачу и медсестре. Бандиты деловито дострелили недостреленного в разборе бизнесмена и спокойно скрылись. Несколько суток весь регион стоял на ушах, но бандюг мы все-таки вычислили. Тот случай показал — нынче правил для бандитов нет. Отморозок правит бал. И омоновцы, потерявшие тогда товарища, были учены горьким опытом.
— Здорово, болезный, — сказал я, проходя в палату. Рыжов жестом отослал омоновца.
Киллер — отекшая квадратная морда лет тридцати — с забинтованной головой лежал на кровати. Над ним была капельница. На наше появление он не отреагировал.
— Как же ты сам себя подстрелил? — спросил Рыжов присаживаясь на табуретку.
Киллер умудрился, выпадая из машины, нажать на спусковой крючок короткоствольного автомата, и пуля прошила его тело. Всяко бывает. В прошлом году на дачу пенсионера КГБ полезли двое грабителей, он выстрелил в них одной пулей — и два трупа. Пуля — дура. А дуракам и дурам закон не писан.
— Говорить будем? — спросил Рыжов.
— С адвокатом… Могу не давать показания, — негромко, с одышкой просипел киллер.
— Излишняя грамота до добра не доводит. — Я склонился над ним. — Кто вам Моджахеда заказал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41