Стихли заунывные заклинания, отгремели барабаны, и батракалы, бросив последний взгляд на черную неподвижную воду, потянулись в круг костров, где аппетитно дымились горшки с остро пахнущей похлебкой, стояли высокие кувшины и блюда с кушаньями, приготовленными из подвального гриба, водорослей и рыб. Усаживаясь у костров, мужчины начали переговариваться, зачерпывать глиняными чашами похлебку, которую, по словам Му-Хао, в поселке готовили только на тризны и свадьбы.
Ритуальные жертвы были принесены, положенные заклинания пропеты, однако северянину почему-то казалось, что обряд ещё не завершен, и, когда Му-Хао подал ему чашу с похлебкой, он, пригубив густой зеленоватый бульон, окончательно убедился в том, что закончилась только первая часть церемонии.
— Похоже, эта похлебка заменяет батракалам вино, во всяком случае она горячит кровь, — пробормотал он, отметив про себя, что Гиль уже проглотил содержимое своей чаши и, не чинясь, наполнил её заново, а Эмрик пьет маленькими глоточками лишь для того, чтобы не обидеть Му-Хао.
Маслянистый бульон, в котором плавали какие-то бурые волокна, был горьковат и не особенно приятен на вкус, но, хлебнув его, батракалы оживились: глаза разгорелись, голоса стали громче, жесты непринужденнее. Тут и там послышался смех, а на разрисованных диковинными узорами телах, несмотря на ночную прохладу, выступили капельки пота.
Мгал сделал ещё глоток, затем ещё и, заново наполнив глиняную чашу, впервые удивился, почему он не видел на тризне ни одной женщины. То есть не то чтобы удивился — раз их не было, значит, так положено для совершения обряда, — но ощутил странное беспокойство и подумал о том, что давно уже руки его не лежали на девичьих бедрах, не сжимали круглые, как яблоки, груди. Последний раз он спал с женщиной — болтливой миловидной толстушкой — в какой-то безымянной деревеньке, где Гиль вместо платы за ночлег и пищу ухитрился излечить сына хозяина постоялого двора от глухоты. Было это дней тридцать, а то и сорок назад… Северянин потянулся так, что хрустнули суставы, и решил: когда они придут в Чилар, он первым делом отправится в Веселый квартал, который существует в каждом большом городе…
Короткая барабанная дробь заставила Мгала забыть о своих грезах и оторваться от чаши. По лицам окружающих он понял, что сейчас должно произойти завершение ритуального прощания с погибшими.
— Люди, Избранные Наследовать! — пискляво возгласил поднявшийся от одного из костров старик. — Все вы знаете наши законы. Каждый ушедший к Подводному Старцу охотник требует достойной замены. Не пренебрегайте своим долгом, позаботьтесь о том, чтобы народ наш процветал и благоденствовал, чтобы кровь наших великих предков не остывала, чтобы новые охотники пришли в наши богатые дичью угодья!..
Старик, преклонный возраст которого не вызывал у Мгала сомнений, несмотря на рост и довольно гладкое лицо, продолжал вещать что-то высокопарное, но тут внимание северянина привлек Му-Хао, который, поднявшись со своего места у костра, тоже приготовился сказать речь.
— Братья охотники! — начал маленький человечек, тело которого по случаю праздника было разрисовано желтой и оранжевой красками, а на шее висело несколько ожерелий из клыков, когтей и раковин. — Вы слышали, что сказал мудрый Му-Хог! Сегодня мы должны исполнить наш долг и принести нашему народу новые жизни. Вы знаете, что и как надо делать, и пусть не удивляет вас, что я обращаюсь к чужеземцам, пришедшим из-за леса. Им незнакомы обычаи Избранных Наследовать, но они должны признать их справедливость. Они видели гибель наших охотников и, значит, связаны с ними о-дайей. — Му-Хао сделал паузу, поглядел на сидевших вокруг костра соплеменников и продолжал: — Мы приняли пришедших из-за леса как гостей, хотя многие сидящие в Кругу Совета требовали предать их смерти, видя в них причину гибели наших охотников. Неразумные речи эти недостойны повторения, гости наши спасли нас от ахаба. Они угодны Зажигающему Небесный Светильник, который не позволил Подводному Старцу забрать их от нас. Попросим же их, связанных с погибшими охотниками о-дайей, поделиться с нашими женщинами своей мужской силой, влить в кровь нашего народа свое здоровье, ловкость и мощь. 0-хой! — завершил он свою речь пронзительным криком.
Мгал отхлебнул из чаши и прищурился, поглядывая на другие костры. Он уже понял, что должно было последовать за этой речью, и, вспоминая все сказанное Му-Хао, признавал справедливость и разумность происходящего. Смущала его лишь молодость Гиля, но, в конце концов, это был иной, чуждый им мир со своими бедами и радостями, со своими законами, и раз мальчишка попал в него, то… Во всяком случае не такой уж он маленький…
Вновь зазвучали барабаны, старик тоже закончил свою речь, и, повинуясь резкому призывному крику, на крышу самого большого здания поселка высыпала толпа женщин. Серо-голубые тела их были раскрашены ещё сильнее, чем у мужчин, на шее, запястьях, щиколотках и талии светились удивительные браслеты и ожерелья, лица прикрывали искусно сделанные маски.
Барабанная дробь стала тише, в ней появился какой-то сложный ритм, и, подчиняясь ему, вынырнувшие из темноты женщины, пританцовывая и извиваясь, начали разбредаться между кострами. Гибкие серо-голубые тела их, расписанные яркими, солнечными красками, отливали в отблесках пламени красной медью, движения были размеренными и возбуждающими. Подобно гигантским ночным бабочкам, они порхали от костра к костру, то нависая над сидящими у огня мужчинами, то снова отдаляясь, причем каждый раз при их приближении из костров вырывались снопы зеленых искр, а в воздухе расплывался дурманящий сладковатый аромат. Танцовщицы неприметно кидали в огонь какое-то снадобье, и догадаться о его назначении было нетрудно. Ноздри мужчин начали жадно раздуваться, мышцы затвердевать, дыхание стало чаще. Изгибы женских тел становились все призывнее, движения все более страстными и откровенными. Северянин почувствовал, как горячие волны желания накатывают от низа живота, наполняя его тело мощью и требующей немедленного удовлетворения жаждой любви.
Один за другим сидящие у костров мужчины начали подниматься. Неловко, словно завороженные, вступали они в круг танцовщиц, но постепенно движения их делались рас-крепощеннее, пластичнее, и Мгал, ведомый той же, что и охотники, силой, не заметил, как сам вдруг оказался на ногах. Перед ним в странном тягучем ритме покачивала массивными бедрами и плавно поводила руками женщина с высоким гребнем из алых перьев на голове и наполовину закрывавшим лицо изогнутым клювом. Слева от него по-змеиному извивалась худощавая, но все же соблазнительная девушка в маске мисла — маленького хитрого хищника с раскосыми глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146