Затем он оборвался. Доктор Фу Манчи закрыл тяжелую дверь и, к моему удивлению, я обнаружил, что большая ее часть была стеклянной. Мерцание, игравшее на головках грибов, делало подвалы слабо светящимися, и с того места, где я лежал, я видел Фу Манчи, который негромким голосом говорил, обращаясь ко мне. Его голос с гортанными нотками и свистящим произношением некоторых слов не нес ни следа возбуждения. Было что-то нечеловеческое в непоколебимом спокойствии этого маньяка. Ибо он сейчас совершил такую дерзость, от которой я похолодел: в криках за стеклянной дверью я запоздало узнал голоса полицейских, вошедших в дом, — тех, кто должен был спасти нас и отправить китайского доктора на виселицу.
— Я решил, — медленно сказал он, — что вы более достойны моего внимания, чем я думал ранее. Человек, который может решить загадку Золотого Эликсира (я не решил ее, я просто украл некоторое количество), должен быть ценным приобретением для моего Совета. На мне лежит обязанность узнать, как далеко идут планы правительственного уполномоченного мистера Найланда Смита и Скотланд-Ярда. Следовательно, джентльмены, вы останетесь жить — пока!
— А ты будешь болтаться на виселице, — услышал я хриплый голос Веймаута, — в ближайшем будущем! Ты и вся твоя желтая банда!
— Не думаю, — был безмятежный ответ. — Большинство моих людей — в безопасности; некоторые служат матросами на морских судах, другие уехали иными путями. Ах!..
Это последнее междометие было единственным, что выдавало его возбуждение. На ядовитых оттенках заросших грибами проходов заплясал круг света, но ни звука не донеслось до нас, и это говорило о том, что стеклянная дверь была почти герметичной. Здесь было намного холоднее, чем в комнатах наверху, и головокружение постепенно исчезало, мозг прояснялся. Знай я, что должно было последовать, я бы проклял ясность ума, которая ко мне вернулась, я бы молился о забытье — лишь бы не видеть того, что случилось потом.
— Это Логан! — крикнул инспектор Веймаут, отчаянно пытаясь освободиться от веревок, которыми был связан. По его голосу было ясно, что он тоже приходит в себя после наркотиков, введенных всем нам зловещим доктором.
— Логан! — крикнул он. — Логан! Сюда, на помощь!
Крик ударился о стены замкнутого пространства и, казалось, не вышел за стены нашей темницы.
— Дверь не пропускает звуков, — услышал я насмешливый голос Фу Манчи. — Нам всем повезло, что это так. Это мое наблюдательное окно, доктор Петри, и вы получите уникальную возможность изучения науки о грибах. Я уже обращал ваше внимание на анестезические свойства обычного гриба-дождевика. Вы узнали эти пары? Ими была наполнена комната, в которую вы так стремительно провалились. С помощью изобретенного мною процесса я сильно повысил ценность дождевика как наркотического средства. Ваш друг, мистер Веймаут, оказался самым неподдающимся пациентом, но и ему хватило пятнадцати секунд.
— Логан! Помоги! На помощь! Сюда, эй!
Теперь в голосе Веймаута звучало нечто очень похожее на страх. Поистине, положение было столь жутким, что казалось почти нереальным. В дальние подвалы вошла группа людей. Впереди шел человек с электрическим карманным фонарем. Бледный луч фонаря проплясал от одутловатых серых грибов к другим, кошмарной формы и слепящего ядовитого блеска. Насмешливый голос страшного лектора продолжал:
— Обратите внимание на снегообразную поросль на крыше, доктор. Не заблуждайтесь насчет ее размеров. Это гигантская разновидность выращенной мною культуры. Вы в Англии знаете, как погибает обычная комнатная муха — ее находят прилипшей к оконному стеклу с налетом белой плесени. Я вырастил споры этой плесени колоссальных размеров. Заметьте, как интересно действует сильный свет на мои оранжевые и голубые грибки!
Рядом со мной раздался стон Найланда Смита, а Веймаут внезапно замолчал. Я сам чуть не завопил в ужасе. Я знал, что будет дальше. Я в одно страшное мгновение понял значение тусклого фонаря, медленного движения через подземную грибную плантацию, ту осторожность, с которой Фу Манчи и его слуга избегали касаться наростов. Теперь я знал, что Фу Манчи был величайшим ученым — знатоком грибов, что он был отравителем, перед которым итальянские мастера яда, Борджиа, были сопливыми детьми, и я понял, что детективы, сами того не зная, входили в долину смерти.
Затем она началась, эта неестественная сцена — вакханалия убийств. Блестящие цветные шляпки огромных поганок, о которых говорил китаец, взрывались, как настоящие бомбы, по мере того как белый луч фонаря выискивал их в темноте, где они только и могли существовать. Коричневатое облако — я не мог определить, жидкое или пыльное — поднялось в подвале. Я пытался закрыть глаза или отвернуться от закачавшихся фигур людей, попавших в эту отравленную западню. Это было бесполезно — я должен был смотреть.
Тот, кто держал лампу, уронил ее, но тусклый, таинственно мерцающий полумрак длился едва одну секунду. Яркий свет вспыхнул опять, несомненно зажженный адской рукой злодея, возобновившего свою лекцию:
— Отметьте симптомы бредового состояния, доктор!
Там, за стеклянной дверью, смеялись злосчастные жертвы, срывая с себя одежды, прыгая, как безумные, махая руками, — у них начиналось маниакальное возбуждение.
— Теперь мы выпустим на волю созревшие споры гигантской культуры, — продолжал злобный голос — Воздух второго подвала будет наполнен кислородом, и они немедленно начнут расти. Ах! Это триумф! Этот процесс — триумф моей научной деятельности!
Подобно снежному порошку, белые споры падали с крыши, замораживая корчащиеся фигуры отравленных людей. Перед моим потрясенным взором грибы росли, распространяясь от головы до ног каждого, кого они коснулись, обволакивая людей мерцающим саваном…
— Они мрут как мухи, — с внезапным лихорадочным возбуждением завопил Фу Манчи, и я почувствовал уверенность в том, что я уже давно подозревал: этот великолепный извращенный мозг мог принадлежать только маньяку-убийце, хотя Смит ни за что не хотел принять эту версию.
— Вот моя мухоловка! — вопил китаец. — А я — бог разрушения!
ГЛАВА XXVI
МЫ ТЕРЯЕМ ВЕЙМАУТА
Меня разбудило скользкое прикосновение тумана. Кульминация сцены в отравленных подвалах в сочетании с действием паров, которых я опять надышался, привела меня в бессознательное состояние, более того, мой рот был туго завязан тряпкой и я был крепко привязан к кольцу на палубе.
Повернув раскалывающуюся от боли голову влево, я сумел увидеть маслянистую воду; повернув ее вправо — багровое лицо инспектора Веймаута, также связанного и с кляпом во рту, лежавшего рядом, и одни только ноги Найланда Смита, потому что дальше я повернуть голову не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62