Дудки! То есть недолго музыка играла! Работы становилось все больше, удовольствия она мне приносила все меньше, а любимое начальство появлялось в непосредственной близости от меня все реже, чего ни одно любящее сердце выдержать не в силах! Словом, я потеряла покой и сон, бегая по всему городу и перебирая без конца разнообразные бумажки, забросила дом, хозяйство и новый роман, а начальство не вело ни ухом, ни бровью и на мои страдания, моральные и физические, никак не реагировало.
К тому моменту, когда я, покончив с уборкой, очутилась на кухне перед шумно закипающим чайником и ждущими своего смертного часа бутербродами с «Докторской» колбасой, физические силы мои были на грани полного истощения, а настроение упало ниже отметки абсолютного нуля, что составляет, если память мне не изменяет, -273 градуса по Цельсию. Виной этому были мысли о любимом.
Было от чего пригорюниться. Со времени первого поцелуя с любимым прошло уже почти два месяца. И столько же прошло со времени последнего. Нежные отношения, на продолжение и развитие которых я рассчитывала всей душой, то ли замерзли, то ли закисли, короче, приказали долго жить. Любимый при каждой нашей встрече был весел, ласков и мил, однако общался со мной хотя и не как с подчиненной, но как с другом, товарищем и братом, то есть сестрой. Разницы нет, потому что роль сестры, как и все остальное, меня совершенно не устраивала.
Истосковавшееся по любви сердце ныло, и страдания не могли заглушить ни бутерброды, ни чай, даже с сахаром и лимоном. Словно в ответ на мои мысли, унылую тишину квартиры прорезал пронзительный телефонный звонок.
— Привет, — бодро сказал Дашкин голос. — Как она — жисть?
— Ужасно! — замогильным голосом призналась я.
— Что случилось? — неосторожно поинтересовалась Дашка.
Если зануда — это тот, кто на вопрос «как живешь?» рассказывает, как он живет, то я — зануда, причем жуткая. Впрочем, меня можно понять — Дашка была вторым человеком, который знал странные обстоятельства, в которых с недавнего времени мне приходилось существовать, так что с кем мне было делиться, как не с ней? Первый человек, знающий обо мне все, — лучшая подруга — находился одновременно в состоянии подготовки к летней сессии и в предсвадебных хлопотах, так что выслушивать излияния замученной любовью и бытом кретинки ей было недосуг.
Поток моих жалоб иссяк только минут через двадцать. Пытаясь припомнить, что еще в моей жизни есть такого ужасного, я рассеянно спросила у Дашки:
— А ты сама-то как?
И горько пожалела об этом, потому что немедленно выяснила — я не единственная зануда в мире. Дашка ухитрилась переплюнуть меня в количестве и качестве жалоб. Когда ее запас душераздирающих историй и печальных умозаключений (касающихся широкого спектра проблем — от зубной боли до угрозы свободе слова в России) наконец истощился, у меня заболело прижатое к трубке ухо, но зато я почувствовала себя вполне счастливым человеком.
— А новости стало совсем невозможно читать! Такую чернуху пишут, что начинаешь размышлять: то ли они пьют уже неделю, не просыхая, и все новости сочиняют в белой горячке, то ли все это на самом деле происходит, и тогда точно через полгода нас всех живыми возьмут на небо, потому что случится конец света.
— А что такое? — живо поинтересовалась я. Газет я уже сто лет не читала и телевизор не смотрела.
— Да тут в «Московском добровольце» написали, что в Москве появились псы-людоеды и что один такой загрыз двоих собаколовов, когда они попытались его поймать.
— Бред, — отрезала я, мгновенно охладев к новостям. — Нашла вообще что читать. Вспомни, что Булгаков писал о чтении советских газет, и успокойся.
— Ой, слушай, что я тут вспомнила, — мгновенно забыв о зловещих газетных байках, пискнула Даша. — Тут звонит мне девчонка, с которой мы вместе...
И, покончив с обсуждением всевозможных проблем и неурядиц, мы перешли к более приятной и интересной теме — к обсуждению личной жизни наших общих знакомых. На дворе стояли выходные, Дашкин молодой человек был у родителей в Португалии, моя мама — на конференции в Италии, и мы могли болтать по телефону сколько вздумается.
Внезапно раздался негромкий щелчок, и на корпусе радиоприемника, стоящего на холодильнике, сам собой зажегся красный огонек. Я не обратила бы на это никакого внимания, поскольку как раз в эту минуту Дашка с упоением рассказывала о крушении подлых планов одной коварной тетки, но радио внезапно громко заговорило мужским голосом. Я вздрогнула и ушибла локоть о край стола.
— Сколько же можно трепаться! — гневно сказало радио, и его голос показался мне до боли знакомым.
— Подожди секундочку! — оборвала я поющую соловьем Дашку и уставилась на приемник круглыми глазами.
— По-моему, вы с чистой совестью могли бы уже и попрощаться! — заметило радио. — Больше часа болтаете!
— Себастьян? — робко предположила я.
— Он самый! — с укором ответил любимый начальник. — Тебе невозможно дозвониться! А ты, между прочим, нужна на работе!
От последней фразы мое настроение, поднявшееся было до небес при мысли о том, что по мне соскучились, упало ниже уровня моря. Разумеется, меня просто опять хотят запрячь! И ничего личного.
— Между прочим, сегодня выходной, — мрачно заявила я. — У меня дел по горло!
— Ну, не надо врать. Квартиру ты уже убрала, а постиранное белье надо только повесить. Вот повесишь — и приезжай. До встречи! Жду.
Радио снова щелкнуло и выключилось.
— Что это было? — осторожно поинтересовалась Дашка.
— Силы небесные, — проскрипела я — Вызывают на работу Вешая белье, я думала о том, что не люблю ангелов за две вещи Во-первых, они слишком много знают, одна радость, что не все, иногда и им можно наврать. Во-вторых, могут связаться с тобой с помощью вещей, совершенно для этого не предназначенных.
Но, с другой стороны, спасибо, что со мной говорили по радио! Могли бы ведь и по раскаленному утюгу.
Глава 3
НОВОСТЬ
Он уселся на диван с ногами, подобрав их под себя, и непроизвольно потянулся за декоративной подушкой с вышитым на ней желтоглазым черным котом, в обнимку с которой проводил все предыдущие встречи, но отдернул руку Алина была права, когда говорила в прошлый раз «Вы не должны так бояться людей. Тем более меня. Посмотрите, как вы сидите — сплошной комок нервов, да еще и прячетесь от меня за подушку. Расслабьтесь! Приучайте себя к тому, что окружающий мир не агрессивен и не дружелюбен. Он равнодушен к вам. Все, что происходит вокруг вас — агрессию, радость, покой, — вы моделируете сами. Если сами вы не захотите развязать узел, в который вы скручены, я не смогу помочь вам». Он немного поколебался и медленно начал доставать из-под себя правую ногу, двигая ступню к краю дивана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
К тому моменту, когда я, покончив с уборкой, очутилась на кухне перед шумно закипающим чайником и ждущими своего смертного часа бутербродами с «Докторской» колбасой, физические силы мои были на грани полного истощения, а настроение упало ниже отметки абсолютного нуля, что составляет, если память мне не изменяет, -273 градуса по Цельсию. Виной этому были мысли о любимом.
Было от чего пригорюниться. Со времени первого поцелуя с любимым прошло уже почти два месяца. И столько же прошло со времени последнего. Нежные отношения, на продолжение и развитие которых я рассчитывала всей душой, то ли замерзли, то ли закисли, короче, приказали долго жить. Любимый при каждой нашей встрече был весел, ласков и мил, однако общался со мной хотя и не как с подчиненной, но как с другом, товарищем и братом, то есть сестрой. Разницы нет, потому что роль сестры, как и все остальное, меня совершенно не устраивала.
Истосковавшееся по любви сердце ныло, и страдания не могли заглушить ни бутерброды, ни чай, даже с сахаром и лимоном. Словно в ответ на мои мысли, унылую тишину квартиры прорезал пронзительный телефонный звонок.
— Привет, — бодро сказал Дашкин голос. — Как она — жисть?
— Ужасно! — замогильным голосом призналась я.
— Что случилось? — неосторожно поинтересовалась Дашка.
Если зануда — это тот, кто на вопрос «как живешь?» рассказывает, как он живет, то я — зануда, причем жуткая. Впрочем, меня можно понять — Дашка была вторым человеком, который знал странные обстоятельства, в которых с недавнего времени мне приходилось существовать, так что с кем мне было делиться, как не с ней? Первый человек, знающий обо мне все, — лучшая подруга — находился одновременно в состоянии подготовки к летней сессии и в предсвадебных хлопотах, так что выслушивать излияния замученной любовью и бытом кретинки ей было недосуг.
Поток моих жалоб иссяк только минут через двадцать. Пытаясь припомнить, что еще в моей жизни есть такого ужасного, я рассеянно спросила у Дашки:
— А ты сама-то как?
И горько пожалела об этом, потому что немедленно выяснила — я не единственная зануда в мире. Дашка ухитрилась переплюнуть меня в количестве и качестве жалоб. Когда ее запас душераздирающих историй и печальных умозаключений (касающихся широкого спектра проблем — от зубной боли до угрозы свободе слова в России) наконец истощился, у меня заболело прижатое к трубке ухо, но зато я почувствовала себя вполне счастливым человеком.
— А новости стало совсем невозможно читать! Такую чернуху пишут, что начинаешь размышлять: то ли они пьют уже неделю, не просыхая, и все новости сочиняют в белой горячке, то ли все это на самом деле происходит, и тогда точно через полгода нас всех живыми возьмут на небо, потому что случится конец света.
— А что такое? — живо поинтересовалась я. Газет я уже сто лет не читала и телевизор не смотрела.
— Да тут в «Московском добровольце» написали, что в Москве появились псы-людоеды и что один такой загрыз двоих собаколовов, когда они попытались его поймать.
— Бред, — отрезала я, мгновенно охладев к новостям. — Нашла вообще что читать. Вспомни, что Булгаков писал о чтении советских газет, и успокойся.
— Ой, слушай, что я тут вспомнила, — мгновенно забыв о зловещих газетных байках, пискнула Даша. — Тут звонит мне девчонка, с которой мы вместе...
И, покончив с обсуждением всевозможных проблем и неурядиц, мы перешли к более приятной и интересной теме — к обсуждению личной жизни наших общих знакомых. На дворе стояли выходные, Дашкин молодой человек был у родителей в Португалии, моя мама — на конференции в Италии, и мы могли болтать по телефону сколько вздумается.
Внезапно раздался негромкий щелчок, и на корпусе радиоприемника, стоящего на холодильнике, сам собой зажегся красный огонек. Я не обратила бы на это никакого внимания, поскольку как раз в эту минуту Дашка с упоением рассказывала о крушении подлых планов одной коварной тетки, но радио внезапно громко заговорило мужским голосом. Я вздрогнула и ушибла локоть о край стола.
— Сколько же можно трепаться! — гневно сказало радио, и его голос показался мне до боли знакомым.
— Подожди секундочку! — оборвала я поющую соловьем Дашку и уставилась на приемник круглыми глазами.
— По-моему, вы с чистой совестью могли бы уже и попрощаться! — заметило радио. — Больше часа болтаете!
— Себастьян? — робко предположила я.
— Он самый! — с укором ответил любимый начальник. — Тебе невозможно дозвониться! А ты, между прочим, нужна на работе!
От последней фразы мое настроение, поднявшееся было до небес при мысли о том, что по мне соскучились, упало ниже уровня моря. Разумеется, меня просто опять хотят запрячь! И ничего личного.
— Между прочим, сегодня выходной, — мрачно заявила я. — У меня дел по горло!
— Ну, не надо врать. Квартиру ты уже убрала, а постиранное белье надо только повесить. Вот повесишь — и приезжай. До встречи! Жду.
Радио снова щелкнуло и выключилось.
— Что это было? — осторожно поинтересовалась Дашка.
— Силы небесные, — проскрипела я — Вызывают на работу Вешая белье, я думала о том, что не люблю ангелов за две вещи Во-первых, они слишком много знают, одна радость, что не все, иногда и им можно наврать. Во-вторых, могут связаться с тобой с помощью вещей, совершенно для этого не предназначенных.
Но, с другой стороны, спасибо, что со мной говорили по радио! Могли бы ведь и по раскаленному утюгу.
Глава 3
НОВОСТЬ
Он уселся на диван с ногами, подобрав их под себя, и непроизвольно потянулся за декоративной подушкой с вышитым на ней желтоглазым черным котом, в обнимку с которой проводил все предыдущие встречи, но отдернул руку Алина была права, когда говорила в прошлый раз «Вы не должны так бояться людей. Тем более меня. Посмотрите, как вы сидите — сплошной комок нервов, да еще и прячетесь от меня за подушку. Расслабьтесь! Приучайте себя к тому, что окружающий мир не агрессивен и не дружелюбен. Он равнодушен к вам. Все, что происходит вокруг вас — агрессию, радость, покой, — вы моделируете сами. Если сами вы не захотите развязать узел, в который вы скручены, я не смогу помочь вам». Он немного поколебался и медленно начал доставать из-под себя правую ногу, двигая ступню к краю дивана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41