Но от нытья я мужественно воздержалась, время для него было явно неподходящее.
Ангелы отдали мне фонари и взялись за спички.
Дрова были сухими, что и неудивительно — на такой-то жаре. Я хотела было поинтересоваться, известно ли им, что в такую погоду жечь костер в таком месте не очень-то разумно — слишком велика опасность лесных пожаров, но снова промолчала, решив, что ангелам видней.
Небольшой огонек быстро превратился в высокое пламя. От огня вверх летели искры. Красные отсветы легли на лица Себастьяна и Даниеля. Возле костра сразу стало очень жарко, и я отошла подальше.
Отошел и Даниель. У огня остался один Себастьян. Сунув руку в карман брюк, он достал оттуда небольшой пакетик. Вынув из пакетика его содержимое — клок шерсти, — он резким движением бросил его в костер, и я вздрогнула от его громко разнесшегося по лесу возгласа:
— Ведьму жжем!
Пламя полыхнуло в ответ на его слова. Себастьян сделал несколько шагов назад и очутился рядом с нами.
— Ты думаешь, она придет? — чуть слышно спросил Даниель.
— Обязательно придет, — ответил Себастьян. — Надо только немного подождать.
И мы стали ждать. Время тянулось очень медленно, и иногда мне начинало казаться, что я сейчас упаду на траву и больше уж не встану. Себастьян и Даниель стояли неподвижно, словно изваяния, и только движения век и губ выдавали в них жизнь.
С трудом оторвав взгляд от огня, я запрокинула голову и стала смотреть на небо. Звезды меня успокаивали. Их неяркий мерцающий свет словно обещал, что все обойдется, все будет хорошо и даже еще лучше, чем прежде.
Я едва не заорала, потому что Себастьян внезапно схватил за руки меня и Даниеля.
— Слышите? — почти беззвучно прошептал он.
Я напрягла слух, но не услышала ничего, кроме потрескивания горящей древесины. И повернулась к Себастьяну, чтобы сказать ему об этом. Но в следующее мгновение уже смотрела с возрастающим ужасом в направлении его взгляда.
На поляну к костру вышла красивая темноволосая женщина лет тридцати. Лицо ее было бледным и безжизненным, глаза выражали страдание.
На запястье левой руки белели бинты, сквозь которые медленно проступало темное пятно.
— Здравствуйте, Алина, — сказал Себастьян, и мне послышалось в его голосе что-то очень похожее на сочувствие.
— Кто вы? — Женщине было тяжело говорить. Казалось, ее мучает сильная боль.
— Мы пришли освободить вас. Мы принесли вам прощение.
— Я не нуждаюсь в прощении.
— А разве не вы убили Олега Глебовского, Евгению Прошину и Варвару Соболеву?
— Мне плохо, — простонала Алина. — Что вы со мной сделали?
— То, что делали в старину, когда хотели избавиться от ведьмы.
— Ведьмы! — ахнула я.
— Да, — ответил Себастьян. — Мы искали оборотня и совсем забыли, что оборотнями бывают и ведьмы. Вы читали много специальной литературы, Алина, и знаете, что женщина, рожденная вне брака, если и мать, и бабушка ее были рождены вне брака, может стать ведьмой. Нам пришлось покопаться в архивах, но мы узнали, что ни ваша мать, ни бабушка никогда не были замужем. Все началось после того, как у вас умер ребенок. Вы почувствовали, что с вами что-то происходит, что-то необычное и странное, ведь верно?
Алина медленно кивнула.
— Но почему же вы не пошли в церковь, к священнику?
Она страшно расхохоталась:
— К священнику? К этому лицемеру, который сказал бы мне, что я должна смириться, и терпеть, и благодарить бога за то, что он лишил меня самого дорогого, что было у меня на свете? Я ненавижу всю эту ложь, весь этот грязный, гадкий мир, бессмысленный, бесчеловечный!
— Особенно после того, как узнали, что у вашего бывшего мужа родился ребенок от второго брака, и этот ребенок здоров.
Алина издала странный звук — что-то среднее между рычанием и рыданием.
— Вам хотелось отомстить. И вы начали мстить. Но не своим врагам, а врагам Льва Крымова, которого вы полюбили.
— Это чистый, честный, талантливый человек! — крикнула Алина. По лесу прокатилось гулкое эхо. — А они оболгали его, унизили, смешали с грязью, едва не свели с ума! И наслаждались жизнью, сломав жизнь ему. Это было слишком несправедливо!
— А вы хотели сделать мир справедливым. Из другого кармана брюк Себастьян достал небольшую записную книжку в черном переплете.
— Крымов по ошибке прихватил это с собой. Я и без ваших записей догадался, в чем дело, но теперь картина стала полной. Одно мне непонятно — если вы так любили Крымова, зачем делали так, чтобы в убийствах обвинили его?
Алина покачала головой:
— Нет, нет! Я не хотела, чтобы думали на него. От всей этой крови я была не в себе, и я.., я...
— Вы приходили к нему ночью после убийств и ложились рядом, верно?
— Да, — Алина помолчала. — Теперь вы знаете все. Довольно мучить меня. Убивайте.
— Почему вы решили, что мы должны вас убить?
— Потому что нет иного способа наказать меня. В наше время ведьму нельзя посадить на скамью подсудимых.
— А с чего вы взяли, что я буду наказывать вас? — спросил Себастьян.
— Потому что вы должны восстановить справедливость.
— Нет, — тихо сказал Себастьян. И повторил:
— Нет.
И мне вдруг показалось, что от его головы идет неяркое золотистое сияние.
— Мы служим не закону и справедливости. Мы служим добру. А добро, как, впрочем, и зло, не рассчитывает, не решает, не выбирает. Солнце одинаково освещает уродливое и безобразное, большое и малое. И добро — добро для всех, а не только для избранных или праведных. Повторяйте за мной слова, которые я сейчас буду говорить.
И Себастьян медленно, нараспев произнес:
— Исповедуюсь тебе, черная земля и зеленая трава...
— Исповедуюсь тебе, черная земля и зеленая трава... — глухим голосом повторила Алина.
— ..что до сих пор была ведьмою... И клянусь тебе, что больше не хочу ею быть. Прости меня, боже, и черная земля, и зеленая трава!
Договорив, Алина внезапно вскрикнула и упала навзничь. Себастьян и Даниель бросились к ней. Я с некоторой опаской, помедлив, последовала за ними.
Себастьян провел рукой по ее лицу, закрывая глаза.
— Умерла? — в ужасе спросила я.
— Она умерла уже давно, — печально ответил Себастьян. — В тот день, когда умер ее Ванечка.
— Что же мы теперь скажем Захарову? — Я озадаченно смотрела на Себастьяна.
— Скажем, что Алина Выжнич умерла от сердечного приступа, после того как призналась в совершении убийств.
— И он нам поверит?
— Поверит, конечно. Что ему еще остается делать?
По небу приглушенно прокатился далекий раскат грома.
Глава 35
НОВЫЙ МИР
Крымов вышел из ворот тюрьмы и быстро зашагал наугад, без особой цели.
Было раннее утро, лужи на мостовой — след вчерашней грозы — еще не высохли, с листьев на землю падали капли, и все вокруг было таким свежим, словно только что появилось на свет, даже старые дома, даже потрескавшийся асфальт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Ангелы отдали мне фонари и взялись за спички.
Дрова были сухими, что и неудивительно — на такой-то жаре. Я хотела было поинтересоваться, известно ли им, что в такую погоду жечь костер в таком месте не очень-то разумно — слишком велика опасность лесных пожаров, но снова промолчала, решив, что ангелам видней.
Небольшой огонек быстро превратился в высокое пламя. От огня вверх летели искры. Красные отсветы легли на лица Себастьяна и Даниеля. Возле костра сразу стало очень жарко, и я отошла подальше.
Отошел и Даниель. У огня остался один Себастьян. Сунув руку в карман брюк, он достал оттуда небольшой пакетик. Вынув из пакетика его содержимое — клок шерсти, — он резким движением бросил его в костер, и я вздрогнула от его громко разнесшегося по лесу возгласа:
— Ведьму жжем!
Пламя полыхнуло в ответ на его слова. Себастьян сделал несколько шагов назад и очутился рядом с нами.
— Ты думаешь, она придет? — чуть слышно спросил Даниель.
— Обязательно придет, — ответил Себастьян. — Надо только немного подождать.
И мы стали ждать. Время тянулось очень медленно, и иногда мне начинало казаться, что я сейчас упаду на траву и больше уж не встану. Себастьян и Даниель стояли неподвижно, словно изваяния, и только движения век и губ выдавали в них жизнь.
С трудом оторвав взгляд от огня, я запрокинула голову и стала смотреть на небо. Звезды меня успокаивали. Их неяркий мерцающий свет словно обещал, что все обойдется, все будет хорошо и даже еще лучше, чем прежде.
Я едва не заорала, потому что Себастьян внезапно схватил за руки меня и Даниеля.
— Слышите? — почти беззвучно прошептал он.
Я напрягла слух, но не услышала ничего, кроме потрескивания горящей древесины. И повернулась к Себастьяну, чтобы сказать ему об этом. Но в следующее мгновение уже смотрела с возрастающим ужасом в направлении его взгляда.
На поляну к костру вышла красивая темноволосая женщина лет тридцати. Лицо ее было бледным и безжизненным, глаза выражали страдание.
На запястье левой руки белели бинты, сквозь которые медленно проступало темное пятно.
— Здравствуйте, Алина, — сказал Себастьян, и мне послышалось в его голосе что-то очень похожее на сочувствие.
— Кто вы? — Женщине было тяжело говорить. Казалось, ее мучает сильная боль.
— Мы пришли освободить вас. Мы принесли вам прощение.
— Я не нуждаюсь в прощении.
— А разве не вы убили Олега Глебовского, Евгению Прошину и Варвару Соболеву?
— Мне плохо, — простонала Алина. — Что вы со мной сделали?
— То, что делали в старину, когда хотели избавиться от ведьмы.
— Ведьмы! — ахнула я.
— Да, — ответил Себастьян. — Мы искали оборотня и совсем забыли, что оборотнями бывают и ведьмы. Вы читали много специальной литературы, Алина, и знаете, что женщина, рожденная вне брака, если и мать, и бабушка ее были рождены вне брака, может стать ведьмой. Нам пришлось покопаться в архивах, но мы узнали, что ни ваша мать, ни бабушка никогда не были замужем. Все началось после того, как у вас умер ребенок. Вы почувствовали, что с вами что-то происходит, что-то необычное и странное, ведь верно?
Алина медленно кивнула.
— Но почему же вы не пошли в церковь, к священнику?
Она страшно расхохоталась:
— К священнику? К этому лицемеру, который сказал бы мне, что я должна смириться, и терпеть, и благодарить бога за то, что он лишил меня самого дорогого, что было у меня на свете? Я ненавижу всю эту ложь, весь этот грязный, гадкий мир, бессмысленный, бесчеловечный!
— Особенно после того, как узнали, что у вашего бывшего мужа родился ребенок от второго брака, и этот ребенок здоров.
Алина издала странный звук — что-то среднее между рычанием и рыданием.
— Вам хотелось отомстить. И вы начали мстить. Но не своим врагам, а врагам Льва Крымова, которого вы полюбили.
— Это чистый, честный, талантливый человек! — крикнула Алина. По лесу прокатилось гулкое эхо. — А они оболгали его, унизили, смешали с грязью, едва не свели с ума! И наслаждались жизнью, сломав жизнь ему. Это было слишком несправедливо!
— А вы хотели сделать мир справедливым. Из другого кармана брюк Себастьян достал небольшую записную книжку в черном переплете.
— Крымов по ошибке прихватил это с собой. Я и без ваших записей догадался, в чем дело, но теперь картина стала полной. Одно мне непонятно — если вы так любили Крымова, зачем делали так, чтобы в убийствах обвинили его?
Алина покачала головой:
— Нет, нет! Я не хотела, чтобы думали на него. От всей этой крови я была не в себе, и я.., я...
— Вы приходили к нему ночью после убийств и ложились рядом, верно?
— Да, — Алина помолчала. — Теперь вы знаете все. Довольно мучить меня. Убивайте.
— Почему вы решили, что мы должны вас убить?
— Потому что нет иного способа наказать меня. В наше время ведьму нельзя посадить на скамью подсудимых.
— А с чего вы взяли, что я буду наказывать вас? — спросил Себастьян.
— Потому что вы должны восстановить справедливость.
— Нет, — тихо сказал Себастьян. И повторил:
— Нет.
И мне вдруг показалось, что от его головы идет неяркое золотистое сияние.
— Мы служим не закону и справедливости. Мы служим добру. А добро, как, впрочем, и зло, не рассчитывает, не решает, не выбирает. Солнце одинаково освещает уродливое и безобразное, большое и малое. И добро — добро для всех, а не только для избранных или праведных. Повторяйте за мной слова, которые я сейчас буду говорить.
И Себастьян медленно, нараспев произнес:
— Исповедуюсь тебе, черная земля и зеленая трава...
— Исповедуюсь тебе, черная земля и зеленая трава... — глухим голосом повторила Алина.
— ..что до сих пор была ведьмою... И клянусь тебе, что больше не хочу ею быть. Прости меня, боже, и черная земля, и зеленая трава!
Договорив, Алина внезапно вскрикнула и упала навзничь. Себастьян и Даниель бросились к ней. Я с некоторой опаской, помедлив, последовала за ними.
Себастьян провел рукой по ее лицу, закрывая глаза.
— Умерла? — в ужасе спросила я.
— Она умерла уже давно, — печально ответил Себастьян. — В тот день, когда умер ее Ванечка.
— Что же мы теперь скажем Захарову? — Я озадаченно смотрела на Себастьяна.
— Скажем, что Алина Выжнич умерла от сердечного приступа, после того как призналась в совершении убийств.
— И он нам поверит?
— Поверит, конечно. Что ему еще остается делать?
По небу приглушенно прокатился далекий раскат грома.
Глава 35
НОВЫЙ МИР
Крымов вышел из ворот тюрьмы и быстро зашагал наугад, без особой цели.
Было раннее утро, лужи на мостовой — след вчерашней грозы — еще не высохли, с листьев на землю падали капли, и все вокруг было таким свежим, словно только что появилось на свет, даже старые дома, даже потрескавшийся асфальт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41