— Это сможет нам помочь узнать точно, кто из двоих оборотень, потому что оборотень был ранен.
Квартира Марка, и так не маленькая, при свете карманных фонарей казалась огромной и зловещей. Сама я ничего не трогала, поскольку в темноте не полагалась на свою ловкость, которой и при свете не могла похвастаться, зато с удовольствием осуществляла руководящую и направляющую роль, свистящим шепотом комментируя все происходящее, пока не врезалась с грохотом в один из шкафов. За это я получила строгий выговор в довольно крепких выражениях и обиженно замолчала, глядя, как лучи фонарей мечутся по стенам и мебели, временами замирая на том, что казалось сыщикам интересным.
К сожалению, только казалось — чем дольше шли поиски, тем реже раздавались голоса ангелов и тем заметнее становилось их разочарование: обыск не давал никаких результатов.
— Холера! — с досадой сказал Даниель. — Неужели он ежедневник потащил с собой в баню?
— Почему бы и нет? — откликнулся Себастьян из другого угла комнаты. — Может, он в парной какие-нибудь деловые вопросы решает.
— Ага! — хмыкнул Даниель и неожиданно вскрикнул:
— Себастьян!
Хоть меня и не звали, я тоже помчалась к нему, чудесным образом ухитрившись не пересечься ни с одним из неодушевленных предметов.
Фонарь Даниеля освещал раскрытую кожаную папку, в которой лежал прозрачный конверт с застежкой на кнопке. Сквозь пластик были отчетливо видны слова: «Евгения Прошина. Пороги. Автобиографический роман».
— Вот кто утащил рукопись! — торжествующе воскликнул Даниель. — Вот вам и улика, вот вам и мотив! Видать, она и про него ухитрилась невесть что написать!
— Не торопись. Все совсем не так, как ты думаешь, — остановил его Себастьян. — Видишь эти цифры? — Он ткнул пальцем в верхний правый угол титульного листа. — Это номер, под которым рукопись зарегистрирована в издательстве. Очевидно, Марк ее редактор. Поэтому то, что роман у него, ничего ровным счетом не значит.
— Но он никому ничего не говорил о нем! А ведь Захаров спрашивал его открытым текстом! — возразил Даниель. — И где все подготовительные материалы? Ни за что не поверю, что Прошина была так гениальна или настолько уж бездарна, чтобы писать прямо из головы и сразу набело!
— Да, — согласился Себастьян. — С этим надо будет разобраться. Одно лишь прояснилось — к краже рукописи Крымов, очевидно, отношения не имеет. В любом случае ее надо забрать с собой и внимательно прочитать.
— А если Марк обнаружит пропажу рукописи и начнет нервничать? — Я больше не могла молчать.
— Если он причастен к убийствам, он и так уже нервничает, — сказал Себастьян.
— Может быть, он совсем распсихуется и сделает какую-нибудь глупость. Тут-то мы его, голубчика, цап-царап! — Даниель продел в петельку ремешок кожаной папки.
Без особого душевного подъема я подумала, что, если Марк распсихуется, это может иметь самые печальные последствия для одной рыжей девушки, приятной во всех отношениях.
— Не волнуйся, — очевидно, читая мои мысли, сказал Себастьян. — Мы тебя в обиду не дадим.
В ту же секунду его мобильный телефон зазвонил — «наружка» предупреждала, что Марк садится в машину. Продолжать обыск не имело смысла, к тому же всем нам не терпелось узнать содержание романа, поэтому мы, аккуратно заметая следы нашего пребывания в жилище Марка, двинулись к выходу.
Вернувшись к Себастьяну домой, мы вместе с присоединившейся к нам Надей уселись в рядок на диван и принялись за чтение, передавая каждый листок по кругу.
Первым читал Себастьян, поэтому именно он заметил, что в рукописи не хватает двадцати семи страниц. Переглянувшись, мы продолжили читать дальше, а когда дошли до конца, стало ясно — самые худшие наши предчувствия сбылись.
В романе описывались детство с дачными приключениями и шалостями — безобидными и не очень, участие в школьной самодеятельности, драмкружок при Дворце пионеров, театральное училище, первое увлечение — студентом-режиссером со старшего курса, первая большая роль, друзья и недруги, удачи и провалы. О Крымове не говорилось ни слова. Вернее, именно те страницы, на которых говорилось о Крымове, в рукописи отсутствовали.
Разочарованное молчание повисло в комнате под стеклянным куполом.
— Надо было искать дальше! — Даниель вскочил с дивана и досадливо топнул ногой. — А теперь он обнаружит пропажу романа и перепрячет эти страницы куда-нибудь в другое место. Или — еще хуже — уничтожит!
— Думаю, он их давно уже уничтожил, — ответил Себастьян.
Даниель раздраженно вздохнул. И вдруг бросился к столу, на котором лежала кожаная папка. Развернул ее и обыскал карманы на левой стороне.
Раздался торжествующий вопль, и в руке у него оказались какие-то бумажки. По моему мнению, радоваться и вопить было не от чего — ни по количеству, ни по размеру, ни по виду бумажки и близко не походили на утерянные страницы. Однако вскочившие с дивана Себастьян и Надя явно не разделяли моего скепсиса.
Бумажек было две. На одной — очевидно, листке, вырванном из блокнота, — было написано почерком Марка: по-русски — «Алина Выжнич», несколько строчек цифр — телефонные номера — и по-немецки — «Die Psy-chotherapeutin».
— Психотерапевт, — перевел Себастьян. Вторая оказалась корешком квитанции об оплате услуг все той же Алины Выжнич.
— Что же получается, — сказал Даниель.
У них у обоих крыша съехала, что ли? Оба ходили к психотерапевту.
— Не думаю, — медленно ответил Себастьян. — Скорее всего это Марк нашел врача для Крымова. И Марк платил за его лечение.
— Но почему? — изумилась я.
— Чтобы выяснить это, нам надо поговорить с Вайсбахом.
И снова грянул звонок телефона. Я подпрыгнула на месте, потому что, честно говоря, эти звонки начинали уже действовать мне на нервы.
Как оказалось, не напрасно. Положив трубку, Себастьян сообщил нам, что Марк оторвался от «наружки» и скрылся в неизвестном направлении.
Глава 27
ГОРЯЩАЯ РУКОПИСЬ
Подбросив на ладони ключи от своего кабинета, Марк Вайсбах щелкнул выключателем и, провожаемый удивленным взглядом охранника в синей форме с бляхой на груди, торопливо зашагал по коридору, носящему следы недавнего ремонта — еще пахли краской стены, еще не вытерлось и не потеряло яркость цвета дорогое ковровое покрытие, еще ярко блестели незахватанные ручки дверей.
В кабинете, бросив на пол портфель, он левой рукой включил компьютер, правой поворачивая ключ в ящике стола. Постучал по клавиатуре, набирая пароль, достал из среднего ящика пластиковую прозрачную папку на кнопке — точно такую же, как та, которую из его квартиры забрали сыщики, — только розовую, а не желтую, вынул из нее стопку бумаги. Все эти манипуляции проделывались с невероятной скоростью и ловкостью — казалось, что у него не две руки, а по крайней мере четыре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Квартира Марка, и так не маленькая, при свете карманных фонарей казалась огромной и зловещей. Сама я ничего не трогала, поскольку в темноте не полагалась на свою ловкость, которой и при свете не могла похвастаться, зато с удовольствием осуществляла руководящую и направляющую роль, свистящим шепотом комментируя все происходящее, пока не врезалась с грохотом в один из шкафов. За это я получила строгий выговор в довольно крепких выражениях и обиженно замолчала, глядя, как лучи фонарей мечутся по стенам и мебели, временами замирая на том, что казалось сыщикам интересным.
К сожалению, только казалось — чем дольше шли поиски, тем реже раздавались голоса ангелов и тем заметнее становилось их разочарование: обыск не давал никаких результатов.
— Холера! — с досадой сказал Даниель. — Неужели он ежедневник потащил с собой в баню?
— Почему бы и нет? — откликнулся Себастьян из другого угла комнаты. — Может, он в парной какие-нибудь деловые вопросы решает.
— Ага! — хмыкнул Даниель и неожиданно вскрикнул:
— Себастьян!
Хоть меня и не звали, я тоже помчалась к нему, чудесным образом ухитрившись не пересечься ни с одним из неодушевленных предметов.
Фонарь Даниеля освещал раскрытую кожаную папку, в которой лежал прозрачный конверт с застежкой на кнопке. Сквозь пластик были отчетливо видны слова: «Евгения Прошина. Пороги. Автобиографический роман».
— Вот кто утащил рукопись! — торжествующе воскликнул Даниель. — Вот вам и улика, вот вам и мотив! Видать, она и про него ухитрилась невесть что написать!
— Не торопись. Все совсем не так, как ты думаешь, — остановил его Себастьян. — Видишь эти цифры? — Он ткнул пальцем в верхний правый угол титульного листа. — Это номер, под которым рукопись зарегистрирована в издательстве. Очевидно, Марк ее редактор. Поэтому то, что роман у него, ничего ровным счетом не значит.
— Но он никому ничего не говорил о нем! А ведь Захаров спрашивал его открытым текстом! — возразил Даниель. — И где все подготовительные материалы? Ни за что не поверю, что Прошина была так гениальна или настолько уж бездарна, чтобы писать прямо из головы и сразу набело!
— Да, — согласился Себастьян. — С этим надо будет разобраться. Одно лишь прояснилось — к краже рукописи Крымов, очевидно, отношения не имеет. В любом случае ее надо забрать с собой и внимательно прочитать.
— А если Марк обнаружит пропажу рукописи и начнет нервничать? — Я больше не могла молчать.
— Если он причастен к убийствам, он и так уже нервничает, — сказал Себастьян.
— Может быть, он совсем распсихуется и сделает какую-нибудь глупость. Тут-то мы его, голубчика, цап-царап! — Даниель продел в петельку ремешок кожаной папки.
Без особого душевного подъема я подумала, что, если Марк распсихуется, это может иметь самые печальные последствия для одной рыжей девушки, приятной во всех отношениях.
— Не волнуйся, — очевидно, читая мои мысли, сказал Себастьян. — Мы тебя в обиду не дадим.
В ту же секунду его мобильный телефон зазвонил — «наружка» предупреждала, что Марк садится в машину. Продолжать обыск не имело смысла, к тому же всем нам не терпелось узнать содержание романа, поэтому мы, аккуратно заметая следы нашего пребывания в жилище Марка, двинулись к выходу.
Вернувшись к Себастьяну домой, мы вместе с присоединившейся к нам Надей уселись в рядок на диван и принялись за чтение, передавая каждый листок по кругу.
Первым читал Себастьян, поэтому именно он заметил, что в рукописи не хватает двадцати семи страниц. Переглянувшись, мы продолжили читать дальше, а когда дошли до конца, стало ясно — самые худшие наши предчувствия сбылись.
В романе описывались детство с дачными приключениями и шалостями — безобидными и не очень, участие в школьной самодеятельности, драмкружок при Дворце пионеров, театральное училище, первое увлечение — студентом-режиссером со старшего курса, первая большая роль, друзья и недруги, удачи и провалы. О Крымове не говорилось ни слова. Вернее, именно те страницы, на которых говорилось о Крымове, в рукописи отсутствовали.
Разочарованное молчание повисло в комнате под стеклянным куполом.
— Надо было искать дальше! — Даниель вскочил с дивана и досадливо топнул ногой. — А теперь он обнаружит пропажу романа и перепрячет эти страницы куда-нибудь в другое место. Или — еще хуже — уничтожит!
— Думаю, он их давно уже уничтожил, — ответил Себастьян.
Даниель раздраженно вздохнул. И вдруг бросился к столу, на котором лежала кожаная папка. Развернул ее и обыскал карманы на левой стороне.
Раздался торжествующий вопль, и в руке у него оказались какие-то бумажки. По моему мнению, радоваться и вопить было не от чего — ни по количеству, ни по размеру, ни по виду бумажки и близко не походили на утерянные страницы. Однако вскочившие с дивана Себастьян и Надя явно не разделяли моего скепсиса.
Бумажек было две. На одной — очевидно, листке, вырванном из блокнота, — было написано почерком Марка: по-русски — «Алина Выжнич», несколько строчек цифр — телефонные номера — и по-немецки — «Die Psy-chotherapeutin».
— Психотерапевт, — перевел Себастьян. Вторая оказалась корешком квитанции об оплате услуг все той же Алины Выжнич.
— Что же получается, — сказал Даниель.
У них у обоих крыша съехала, что ли? Оба ходили к психотерапевту.
— Не думаю, — медленно ответил Себастьян. — Скорее всего это Марк нашел врача для Крымова. И Марк платил за его лечение.
— Но почему? — изумилась я.
— Чтобы выяснить это, нам надо поговорить с Вайсбахом.
И снова грянул звонок телефона. Я подпрыгнула на месте, потому что, честно говоря, эти звонки начинали уже действовать мне на нервы.
Как оказалось, не напрасно. Положив трубку, Себастьян сообщил нам, что Марк оторвался от «наружки» и скрылся в неизвестном направлении.
Глава 27
ГОРЯЩАЯ РУКОПИСЬ
Подбросив на ладони ключи от своего кабинета, Марк Вайсбах щелкнул выключателем и, провожаемый удивленным взглядом охранника в синей форме с бляхой на груди, торопливо зашагал по коридору, носящему следы недавнего ремонта — еще пахли краской стены, еще не вытерлось и не потеряло яркость цвета дорогое ковровое покрытие, еще ярко блестели незахватанные ручки дверей.
В кабинете, бросив на пол портфель, он левой рукой включил компьютер, правой поворачивая ключ в ящике стола. Постучал по клавиатуре, набирая пароль, достал из среднего ящика пластиковую прозрачную папку на кнопке — точно такую же, как та, которую из его квартиры забрали сыщики, — только розовую, а не желтую, вынул из нее стопку бумаги. Все эти манипуляции проделывались с невероятной скоростью и ловкостью — казалось, что у него не две руки, а по крайней мере четыре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41