— перебила я. — Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном, чем о стрижке усов и выдергивании волос из носа и ушей.
— Хорошо, Евфросиния Павловна, — ерничает Урса. — Как скажете, дорогая Фрося. Смотрите-ка!
Собачонка везет тележку по платформе, видите? Что это за станция, интересно…
— А мне не интересно. Все равно выйти прогуляться нельзя. Вы как хотите, а я хочу спать. Давайте спать, Урса Венедиктович. — Я демонстративно укладываюсь на полку и закрываю глаза. Вторая ночь вместе с этим!., бывшим адвокатом. Нет, он что, думает, что у меня инфантилизм в стадии дебилизма?.. Спокойно, дипломированный психиатр: Урса не должен ни о чем догадаться, осталось совсем немного, последнее усилие! Приоткрываю глаз и подглядываю за копошащимся Коханом.
Он тщательно расправлял простыню, раскладывал одеяло. Потом, к моему изумлению, начал стаскивать брюки и минут пять сосредоточенно совмещал друг с другом штанины, потом еще несколько минут засовывал совмещенные штанины в вешалку, доверчиво повернувшись ко мне задом, упакованным в трусы семейного пошива. Ну вот, улегся, наконец!
— Отчего же, дорогая Фло, — вещает лежащий Кохан. — Я бы рискнул и вышел с вами на платформу. Мы могли бы даже прогуляться вон к тому магазинчику через пути и заблудились бы, и поезд ушел без нас. А что? Давайте поселимся в этом городке. Я буду предлагать себя адвокатом — в конце концов к старости меня изберут народным заседателем, а вы — лечить пьяниц и уродов с рождения. Вечерами мы с вами исходим вдоль и поперек все шесть улочек — от фонаря к фонарю, подарим городской библиотечке полное собрание работ Фрейда, Платона и “Богоматерь” Захер-Мазоха — пусть развращаются! — выучим наизусть репертуар самодеятельного театра и, наконец, совершим уголовно наказуемое преступление.
— Ну да?! — заинтересовалась я и подавила зевок.
— Мы украдем престарелого лишайного тигра из заезжего цирка.
— Зачем?
— Нам его станет жалко, Евфросиния Павловна, очень жалко. Ночью мы проберемся в шапито и выкрадем тигра, приведем домой, нальем молочка в тарелку…
— Вы хотели сказать — в ведро?..
— То-то детишки обрадуются… — Урса уже клевал носом.
— Приемные, — уточнила я тихо. — Подброшенные под дверь в корзинах.
— А если бы вы меня не испугали и я бы не резал в тот момент колбасу охотничьим ножом?.. — очнулся Урса. — Какое имя вы бы написали тридцать седьмым?
— Спите, Урса Венедиктович, не берите в голову.
— Нет, а все-таки?.. — не сдается Урса, уже еле ворочая языком.
— Я вас разбужу в половине пятого утра и скажу — какое.
— Почему именно в половине пятого? Ах, ну да, как же я забыл — это ваше любимое время…
Урса улегся поудобней, потрогав, прежде чем шагнуть в сон, карман своего плаща, висевшего в изголовье. Совершенно рефлекторный жест. На подсознании. Спасибо, Кохан, не придется копаться во всех твоих вещах. Спокойной ночи, Богдан, спокойной ночи, Фло…
Последнее усилие
В мутном свете предрассветных сумерек я сижу на корточках и изучаю лицо спящего Кохана. Я бы рекомендовала всем психиатрам перед назначением лечения внимательно изучить выражение лица спящего пациента. Жаль, что у меня нет на это достаточно времени. Заглядываю в сумку Урсы. Отлично — есть термос. Откручиваю его крышку. Чай. Закручиваю крышку. Из маленького пузырька вытряхиваю таблетку, думаю и добавляю еще две. Таблетки отлично примостились в ладони, в углублениях у основания указательного, среднего и безымянного пальцев. Прячу пузырек в карман легкой куртки и трясу Кохана за плечо.
— Нет, — бормочет он, — вы так не сделаете…
— Проснитесь, у нас мало времени.
Пока ошалевший со сна Кохан моргает и вытирает рукой рот, я протягиваю руку ему за плечо — подобие интимной сцены. Урса напрягся, но мне был нужен всего лишь включатель лампочки у его головы.
— Не пугайтесь. Я разбудила вас пораньше, чтобы поболтать на прощание.
— На прощание? — Урса сел и заметил, что я в куртке. — Куда вы собрались?
Больше всего в этот момент ему хочется незаметно потрогать карман своего плаща. Я с удовольствием ему это позволяю, повернувшись спиной.
— Мне выходить около семи, забыли?
— Да я, собственно, и не знал. — Голос Урсы спокойный. Я поворачиваюсь. — На чем мы с вами ночью остановились?
— На тридцать седьмом имени. Вы спрашивали, какое оно могло быть.
— И какое же?
— Понятия не имею.
— Этого не может быть. — В волнении Урса спустил ноги вниз и стал засовывать ступни в брюки. — Вы едете закопать заполненный блокнот и не знаете, какого имени не хватает? Вы же не могли представить, что встретите меня?!
— Не вас, так кого-нибудь другого, — как можно равнодушней заметила я. — Видели проводника соседнего вагона? Его зовут Аким. Акима у меня еще не было.
— Как это — Аким?.. — захлебывается негодованием Урса. — Но ведь он должен быть!.. Он еще при этом должен быть…
— Да-да-да, он девственник. Я покупала шоколадку на вокзале и слышала разговор двух проводниц. Они спорили, кто в этот рейс наконец уложит Акима с собой. Одна говорила, что Аким в жизни не нарушит обет целомудрия, а другая уверяла, что есть такое средство, которое любого мужчину размягчит. Урса Венедиктович, я чаю хочу. Давайте вы сходите за чаем, заодно заглянете в соседний вагон и посмотрите на этого Акима, а?
— Что это за средство?
— Понятия не имею. У меня свои методы.
— Вот вам чай. — Урса, разозлившись, достал из сумки термос.
— Ура, — комментирую я уныло. — Вы и чаем запаслись…
— Без сахара! — предупреждает Урса. — Я вам конфеты захватил. Вы всегда надкусываете все, что не в силах съесть?
— Ничего вы не понимаете. Это ритуал такой. Вас угораздило купить мои любимые ностальгические конфеты — я выгрызла у всех орешки. Вам не нравится?
— Нет, что вы, просто необычно. Знаете, есть такой анекдот про хохлов — “нэ зьим, так надкусаю”?..
— Налейте нам чаю, — перебиваю я Урсу. Открываю ром и подливаю в стаканы с чаем.
— Выпьем на прощание, вы не против?
— Как изволите!..
— Попробуйте. Язык щиплет? Нет? Еще добавьте рома. И мне. Спасибо.
— Что вы, интересно, размешиваете? — насмешливо спрашивает Урса. — Чай без сахара.
— Ах, да, это рефлекторно, — откладываю пластмассовую вилку, которой я успела создать в стакане воронку. Интересно ему, что я размешиваю… На секунду Урса показался мне рыхлым и беззащитным исхудавшим бегемотом. Пожалуй, пора его полечить. — Хотите экспресс-анализ ваших ассоциаций? — предлагаю от всего сердца.
— Зачем?
— Послушайте, Урса, вы заперли меня в вагоне, заставили писать в пакеты для сбора вещественных доказательств, кормите всухомятку, половой активности не проявляете, так?
— Ну, допустим…
— И зачем, спрашивается? Исключительно для сеанса психоанализа. Вы хотите вылечиться, растолстеть, обрасти волосами и забыть навек, как выглядит низ вашего живота?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Хорошо, Евфросиния Павловна, — ерничает Урса. — Как скажете, дорогая Фрося. Смотрите-ка!
Собачонка везет тележку по платформе, видите? Что это за станция, интересно…
— А мне не интересно. Все равно выйти прогуляться нельзя. Вы как хотите, а я хочу спать. Давайте спать, Урса Венедиктович. — Я демонстративно укладываюсь на полку и закрываю глаза. Вторая ночь вместе с этим!., бывшим адвокатом. Нет, он что, думает, что у меня инфантилизм в стадии дебилизма?.. Спокойно, дипломированный психиатр: Урса не должен ни о чем догадаться, осталось совсем немного, последнее усилие! Приоткрываю глаз и подглядываю за копошащимся Коханом.
Он тщательно расправлял простыню, раскладывал одеяло. Потом, к моему изумлению, начал стаскивать брюки и минут пять сосредоточенно совмещал друг с другом штанины, потом еще несколько минут засовывал совмещенные штанины в вешалку, доверчиво повернувшись ко мне задом, упакованным в трусы семейного пошива. Ну вот, улегся, наконец!
— Отчего же, дорогая Фло, — вещает лежащий Кохан. — Я бы рискнул и вышел с вами на платформу. Мы могли бы даже прогуляться вон к тому магазинчику через пути и заблудились бы, и поезд ушел без нас. А что? Давайте поселимся в этом городке. Я буду предлагать себя адвокатом — в конце концов к старости меня изберут народным заседателем, а вы — лечить пьяниц и уродов с рождения. Вечерами мы с вами исходим вдоль и поперек все шесть улочек — от фонаря к фонарю, подарим городской библиотечке полное собрание работ Фрейда, Платона и “Богоматерь” Захер-Мазоха — пусть развращаются! — выучим наизусть репертуар самодеятельного театра и, наконец, совершим уголовно наказуемое преступление.
— Ну да?! — заинтересовалась я и подавила зевок.
— Мы украдем престарелого лишайного тигра из заезжего цирка.
— Зачем?
— Нам его станет жалко, Евфросиния Павловна, очень жалко. Ночью мы проберемся в шапито и выкрадем тигра, приведем домой, нальем молочка в тарелку…
— Вы хотели сказать — в ведро?..
— То-то детишки обрадуются… — Урса уже клевал носом.
— Приемные, — уточнила я тихо. — Подброшенные под дверь в корзинах.
— А если бы вы меня не испугали и я бы не резал в тот момент колбасу охотничьим ножом?.. — очнулся Урса. — Какое имя вы бы написали тридцать седьмым?
— Спите, Урса Венедиктович, не берите в голову.
— Нет, а все-таки?.. — не сдается Урса, уже еле ворочая языком.
— Я вас разбужу в половине пятого утра и скажу — какое.
— Почему именно в половине пятого? Ах, ну да, как же я забыл — это ваше любимое время…
Урса улегся поудобней, потрогав, прежде чем шагнуть в сон, карман своего плаща, висевшего в изголовье. Совершенно рефлекторный жест. На подсознании. Спасибо, Кохан, не придется копаться во всех твоих вещах. Спокойной ночи, Богдан, спокойной ночи, Фло…
Последнее усилие
В мутном свете предрассветных сумерек я сижу на корточках и изучаю лицо спящего Кохана. Я бы рекомендовала всем психиатрам перед назначением лечения внимательно изучить выражение лица спящего пациента. Жаль, что у меня нет на это достаточно времени. Заглядываю в сумку Урсы. Отлично — есть термос. Откручиваю его крышку. Чай. Закручиваю крышку. Из маленького пузырька вытряхиваю таблетку, думаю и добавляю еще две. Таблетки отлично примостились в ладони, в углублениях у основания указательного, среднего и безымянного пальцев. Прячу пузырек в карман легкой куртки и трясу Кохана за плечо.
— Нет, — бормочет он, — вы так не сделаете…
— Проснитесь, у нас мало времени.
Пока ошалевший со сна Кохан моргает и вытирает рукой рот, я протягиваю руку ему за плечо — подобие интимной сцены. Урса напрягся, но мне был нужен всего лишь включатель лампочки у его головы.
— Не пугайтесь. Я разбудила вас пораньше, чтобы поболтать на прощание.
— На прощание? — Урса сел и заметил, что я в куртке. — Куда вы собрались?
Больше всего в этот момент ему хочется незаметно потрогать карман своего плаща. Я с удовольствием ему это позволяю, повернувшись спиной.
— Мне выходить около семи, забыли?
— Да я, собственно, и не знал. — Голос Урсы спокойный. Я поворачиваюсь. — На чем мы с вами ночью остановились?
— На тридцать седьмом имени. Вы спрашивали, какое оно могло быть.
— И какое же?
— Понятия не имею.
— Этого не может быть. — В волнении Урса спустил ноги вниз и стал засовывать ступни в брюки. — Вы едете закопать заполненный блокнот и не знаете, какого имени не хватает? Вы же не могли представить, что встретите меня?!
— Не вас, так кого-нибудь другого, — как можно равнодушней заметила я. — Видели проводника соседнего вагона? Его зовут Аким. Акима у меня еще не было.
— Как это — Аким?.. — захлебывается негодованием Урса. — Но ведь он должен быть!.. Он еще при этом должен быть…
— Да-да-да, он девственник. Я покупала шоколадку на вокзале и слышала разговор двух проводниц. Они спорили, кто в этот рейс наконец уложит Акима с собой. Одна говорила, что Аким в жизни не нарушит обет целомудрия, а другая уверяла, что есть такое средство, которое любого мужчину размягчит. Урса Венедиктович, я чаю хочу. Давайте вы сходите за чаем, заодно заглянете в соседний вагон и посмотрите на этого Акима, а?
— Что это за средство?
— Понятия не имею. У меня свои методы.
— Вот вам чай. — Урса, разозлившись, достал из сумки термос.
— Ура, — комментирую я уныло. — Вы и чаем запаслись…
— Без сахара! — предупреждает Урса. — Я вам конфеты захватил. Вы всегда надкусываете все, что не в силах съесть?
— Ничего вы не понимаете. Это ритуал такой. Вас угораздило купить мои любимые ностальгические конфеты — я выгрызла у всех орешки. Вам не нравится?
— Нет, что вы, просто необычно. Знаете, есть такой анекдот про хохлов — “нэ зьим, так надкусаю”?..
— Налейте нам чаю, — перебиваю я Урсу. Открываю ром и подливаю в стаканы с чаем.
— Выпьем на прощание, вы не против?
— Как изволите!..
— Попробуйте. Язык щиплет? Нет? Еще добавьте рома. И мне. Спасибо.
— Что вы, интересно, размешиваете? — насмешливо спрашивает Урса. — Чай без сахара.
— Ах, да, это рефлекторно, — откладываю пластмассовую вилку, которой я успела создать в стакане воронку. Интересно ему, что я размешиваю… На секунду Урса показался мне рыхлым и беззащитным исхудавшим бегемотом. Пожалуй, пора его полечить. — Хотите экспресс-анализ ваших ассоциаций? — предлагаю от всего сердца.
— Зачем?
— Послушайте, Урса, вы заперли меня в вагоне, заставили писать в пакеты для сбора вещественных доказательств, кормите всухомятку, половой активности не проявляете, так?
— Ну, допустим…
— И зачем, спрашивается? Исключительно для сеанса психоанализа. Вы хотите вылечиться, растолстеть, обрасти волосами и забыть навек, как выглядит низ вашего живота?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80