Но эти двое, особенно Ральф, не производят впечатления влюбленной парочки. Они не стали бы так рисковать, если бы у них был другой выход.
— Наверное, не стали бы, — ответил я.
— Я долго размышлял об этом. Знаешь, когда я их познакомил, то сказал ей, что он — богатый человек. А потом спрашивал себя, не смешно ли...
— Что?
— Ничего особенного. — Он рассмеялся. — Просто пришла в голову одна безумная мысль.
— Наверное, я пойду, скоро ленч.
Возвращаться в город я решил по дальней дороге. Путь пролегал мимо церкви. Я было уже прошел мимо, но задержался, вернулся обратно и остановился напротив незастроенного участка между церковью и домом приходского священника.
Я постоял там, придав лицу выражение живого интереса и задумчивости. Потом вынул из кармана линейку и притворился, что произвожу замеры.
Занавеска на одном из окон дома, где жил священник, зашевелилась. Тогда я достал блокнот и стал набрасывать в нем цифры, как бы производя какие-то расчеты.
Этот пустующий участок частенько служил мне источником развлечения.
Однажды я притворился, будто обнаружил там заросли марихуаны, потом распустил слух, что собираюсь купить участок и построить тир. И первый и второй трюк заставили приходского священника здорово поволноваться. Я знал, что он следит за мной из-за занавески. Смотрит и думает, и в нем снова просыпается беспокойство.
Наконец он вышел из дома. Конечно, ему не хотелось, но он ничего не мог с собой поделать.
Я сделал вид, что не замечаю его, и все продолжал измерять и подсчитывать. Он потоптался во дворе, потом подошел к ограде.
— В чем дело, мистер Павлов?
— Да, сэр, — ответил я, — мне кажется, все будет отлично.
— Отлично? — Он уставился на меня слезящимися глазами, и я заметил, что губы у него дрожат. — Что вам нужно, мистер Павлов? Чего вы от меня хотите? Я — старый человек, и...
— Когда-то вы им не были, вспомните хорошенько. А что касается этого участка, так я как раз думал над тем, не разместить ли здесь прачечную. Мне пришло в голову, что вы можете подкинуть мне работы.
Конечно, он понимал, к чему я клоню, да ничего странного в этом и не было.
Он поднял на меня свои слезящиеся глаза, раскрыл было рот, но снова закрыл его.
А я объяснил ему, как собираюсь развернуть свой простынный бизнес.
— Я расскажу вам, как собираюсь действовать. Вы настропалите своих приятелей присылать мне свое белье, и, какие бы там ни были дыры, — к примеру, если в них стреляли из ружья, — я берусь не оставить от них даже воспоминаний. Признаюсь, я более чем честен, потому что могу сам их там и понаставить.
— Мистер Павлов, можете вы, наконец...
— Наверное, вы некоторое время можете обойтись меньшим количеством скамей в вашей церкви? — продолжал я. — Кое-кто из парней предпочитает постоять. Так же, как те, кому когда-то доставалось кнутом.
Я ухмыльнулся и подмигнул ему. Он стоял, прислонившись к забору, рот кривился, руки сжимались и разжимались на штакетинах.
— Мистер Павлов, ведь столько времени прошло...
— Мне так не показалось, — ответил я, — правда, у меня хорошая память.
— Если бы вы знали, как я жалею об этом, сколько раз я просил у Бога прощения...
— Правда? Тогда я могу идти, я и так слишком задержался, пожалуй, еще аппетит пропадет.
Мой дом был рядом, большой, двухэтажный, с просторным двором. Вряд ли можно было найти в городе дом лучше, но это только с виду. Потому что внутри просто черт знает что.
У меня совершенно не было времени, когда я достраивал его, тогда, пятнадцать лет назад. Одновременно с ним я взялся за строительство еще четырех или пяти, чтобы заработать на жизнь, и мне казалось, что сначала я должен закончить с ними, а уж потом заниматься своим собственным жилищем. Так я и поступил. Но тем временем мои соседи явились ко мне с петицией. Я разорвал ее на кусочки и вернул им. Они вызвали меня в суд, но мне удалось загнать их в тупик. Если бы только они оставили меня в покое, поняли бы, что речь идет не только об их удобствах. Они пытались оказать на меня давление, но это еще никому не удавалось.
Я так и не покрасил дом. Так и не навел порядок во дворе, и там до сих пор валялись оставшиеся доски, козлы, кирпичи и прочий строительный хлам. Была еще пара древних тачек, прогнивших и разваливающихся на части, и старое корыто с окаменевшим цементом. Там еще...
Впрочем, достаточно.
Выглядит это чудовищно. Скорее всего, по-другому здесь и не будет, по крайней мере, я не верю, что произойдут перемены.
Было около двенадцати часов, когда я пришел на ленч. Мира и моя жена Гретхен уже накрыли на стол и теперь дожидались меня, стоя возле своих стульев.
Я поздоровался. Они что-то пробормотали в ответ и втянули головы в плечи. Я разрешил сесть, и мы сели за стол.
Я разложил по тарелкам еду, взяв себе двойную порцию, — сегодня была говядина с картофельными клецками, — и только потом рассказал о предложении доктора Эштона.
— Он предложил мне серьезный строительный подряд возле Атлантик-Сентер, — сообщил я. — Что вы скажете, если мы поедем туда вместе, месяца на четыре или пять?
Гретхен не поднимала глаз, но я заметил, как она украдкой бросила взгляд на Миру. На лице у Миры выступил румянец, а руки задрожали так, что она выронила вилку.
Она даже не успела донести ее до рта, когда ее пальцы разжались, и вилка со звоном упала на тарелку.
— Не беспокойтесь, — сказал я, — никуда мы не поедем. Лично я никуда не собираюсь, просто решил поделиться с вами новостью.
Я сидел с набитым ртом, жевал и разглядывал обеих. Лицо у Миры краснело все сильнее и сильнее, пока, в конце концов, она не выскочила из-за стола и не убежала к себе.
Я рассмеялся. Не скажу, что мне было так уж весело, но я заставил себя рассмеяться. Гретхен наконец решилась на меня взглянуть.
— Почему ты не отстанешь от нее? — спросила она, и я не услышал в ее голосе обычных жалобных интонаций. — Разве тебе мало того, как ты ее запугал? Ты добиваешься, чтобы она ползала вокруг тебя, как побитая собака? Неужели ты не остановишься, пока не увидишь, как несчастна...
— Гм, — ответил я, — добиваться этого у меня и в мыслях не было, уверяю тебя.
— Что ты хочешь этим сказать?
Я пожал плечами. Выждав еще несколько минут, она тоже встала из-за стола и вышла, направившись к Мире.
Я доел, кусочком хлеба подобрал то, что оставалось на тарелке. Потом поковырялся зубочисткой во рту, а после этого приготовил себе большой кусок жевательного табака. Бросив взгляд на часы, я обнаружил, что уже без двух минут час, и стал ждать, пока стрелки не покажут час ровно. Тогда я взял с вешалки шляпу и отправился обратно в город.
Я всегда вел себя именно так. Наверное, можно было решить, что по-другому я просто не умею, но на самом деле причина была иной. Я предпочитал придерживаться одной линии поведения, которая уже вошла у меня в привычку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Наверное, не стали бы, — ответил я.
— Я долго размышлял об этом. Знаешь, когда я их познакомил, то сказал ей, что он — богатый человек. А потом спрашивал себя, не смешно ли...
— Что?
— Ничего особенного. — Он рассмеялся. — Просто пришла в голову одна безумная мысль.
— Наверное, я пойду, скоро ленч.
Возвращаться в город я решил по дальней дороге. Путь пролегал мимо церкви. Я было уже прошел мимо, но задержался, вернулся обратно и остановился напротив незастроенного участка между церковью и домом приходского священника.
Я постоял там, придав лицу выражение живого интереса и задумчивости. Потом вынул из кармана линейку и притворился, что произвожу замеры.
Занавеска на одном из окон дома, где жил священник, зашевелилась. Тогда я достал блокнот и стал набрасывать в нем цифры, как бы производя какие-то расчеты.
Этот пустующий участок частенько служил мне источником развлечения.
Однажды я притворился, будто обнаружил там заросли марихуаны, потом распустил слух, что собираюсь купить участок и построить тир. И первый и второй трюк заставили приходского священника здорово поволноваться. Я знал, что он следит за мной из-за занавески. Смотрит и думает, и в нем снова просыпается беспокойство.
Наконец он вышел из дома. Конечно, ему не хотелось, но он ничего не мог с собой поделать.
Я сделал вид, что не замечаю его, и все продолжал измерять и подсчитывать. Он потоптался во дворе, потом подошел к ограде.
— В чем дело, мистер Павлов?
— Да, сэр, — ответил я, — мне кажется, все будет отлично.
— Отлично? — Он уставился на меня слезящимися глазами, и я заметил, что губы у него дрожат. — Что вам нужно, мистер Павлов? Чего вы от меня хотите? Я — старый человек, и...
— Когда-то вы им не были, вспомните хорошенько. А что касается этого участка, так я как раз думал над тем, не разместить ли здесь прачечную. Мне пришло в голову, что вы можете подкинуть мне работы.
Конечно, он понимал, к чему я клоню, да ничего странного в этом и не было.
Он поднял на меня свои слезящиеся глаза, раскрыл было рот, но снова закрыл его.
А я объяснил ему, как собираюсь развернуть свой простынный бизнес.
— Я расскажу вам, как собираюсь действовать. Вы настропалите своих приятелей присылать мне свое белье, и, какие бы там ни были дыры, — к примеру, если в них стреляли из ружья, — я берусь не оставить от них даже воспоминаний. Признаюсь, я более чем честен, потому что могу сам их там и понаставить.
— Мистер Павлов, можете вы, наконец...
— Наверное, вы некоторое время можете обойтись меньшим количеством скамей в вашей церкви? — продолжал я. — Кое-кто из парней предпочитает постоять. Так же, как те, кому когда-то доставалось кнутом.
Я ухмыльнулся и подмигнул ему. Он стоял, прислонившись к забору, рот кривился, руки сжимались и разжимались на штакетинах.
— Мистер Павлов, ведь столько времени прошло...
— Мне так не показалось, — ответил я, — правда, у меня хорошая память.
— Если бы вы знали, как я жалею об этом, сколько раз я просил у Бога прощения...
— Правда? Тогда я могу идти, я и так слишком задержался, пожалуй, еще аппетит пропадет.
Мой дом был рядом, большой, двухэтажный, с просторным двором. Вряд ли можно было найти в городе дом лучше, но это только с виду. Потому что внутри просто черт знает что.
У меня совершенно не было времени, когда я достраивал его, тогда, пятнадцать лет назад. Одновременно с ним я взялся за строительство еще четырех или пяти, чтобы заработать на жизнь, и мне казалось, что сначала я должен закончить с ними, а уж потом заниматься своим собственным жилищем. Так я и поступил. Но тем временем мои соседи явились ко мне с петицией. Я разорвал ее на кусочки и вернул им. Они вызвали меня в суд, но мне удалось загнать их в тупик. Если бы только они оставили меня в покое, поняли бы, что речь идет не только об их удобствах. Они пытались оказать на меня давление, но это еще никому не удавалось.
Я так и не покрасил дом. Так и не навел порядок во дворе, и там до сих пор валялись оставшиеся доски, козлы, кирпичи и прочий строительный хлам. Была еще пара древних тачек, прогнивших и разваливающихся на части, и старое корыто с окаменевшим цементом. Там еще...
Впрочем, достаточно.
Выглядит это чудовищно. Скорее всего, по-другому здесь и не будет, по крайней мере, я не верю, что произойдут перемены.
Было около двенадцати часов, когда я пришел на ленч. Мира и моя жена Гретхен уже накрыли на стол и теперь дожидались меня, стоя возле своих стульев.
Я поздоровался. Они что-то пробормотали в ответ и втянули головы в плечи. Я разрешил сесть, и мы сели за стол.
Я разложил по тарелкам еду, взяв себе двойную порцию, — сегодня была говядина с картофельными клецками, — и только потом рассказал о предложении доктора Эштона.
— Он предложил мне серьезный строительный подряд возле Атлантик-Сентер, — сообщил я. — Что вы скажете, если мы поедем туда вместе, месяца на четыре или пять?
Гретхен не поднимала глаз, но я заметил, как она украдкой бросила взгляд на Миру. На лице у Миры выступил румянец, а руки задрожали так, что она выронила вилку.
Она даже не успела донести ее до рта, когда ее пальцы разжались, и вилка со звоном упала на тарелку.
— Не беспокойтесь, — сказал я, — никуда мы не поедем. Лично я никуда не собираюсь, просто решил поделиться с вами новостью.
Я сидел с набитым ртом, жевал и разглядывал обеих. Лицо у Миры краснело все сильнее и сильнее, пока, в конце концов, она не выскочила из-за стола и не убежала к себе.
Я рассмеялся. Не скажу, что мне было так уж весело, но я заставил себя рассмеяться. Гретхен наконец решилась на меня взглянуть.
— Почему ты не отстанешь от нее? — спросила она, и я не услышал в ее голосе обычных жалобных интонаций. — Разве тебе мало того, как ты ее запугал? Ты добиваешься, чтобы она ползала вокруг тебя, как побитая собака? Неужели ты не остановишься, пока не увидишь, как несчастна...
— Гм, — ответил я, — добиваться этого у меня и в мыслях не было, уверяю тебя.
— Что ты хочешь этим сказать?
Я пожал плечами. Выждав еще несколько минут, она тоже встала из-за стола и вышла, направившись к Мире.
Я доел, кусочком хлеба подобрал то, что оставалось на тарелке. Потом поковырялся зубочисткой во рту, а после этого приготовил себе большой кусок жевательного табака. Бросив взгляд на часы, я обнаружил, что уже без двух минут час, и стал ждать, пока стрелки не покажут час ровно. Тогда я взял с вешалки шляпу и отправился обратно в город.
Я всегда вел себя именно так. Наверное, можно было решить, что по-другому я просто не умею, но на самом деле причина была иной. Я предпочитал придерживаться одной линии поведения, которая уже вошла у меня в привычку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49