Солдат и гигант спешились и подошли к Басофону, все еще сидящему на осле. Они были разъярены.
— Будучи римским гражданином, да к тому же солдатом славной армии божественного императора Траяна, я не могу позволить какому-то хаму публично оскорблять религии, признанные Сенатом. Этот человек — богохульник, и он должен быть наказан!
Прокричав это, он вынул меч из ножен, висевших на боку, а Басофон в это время слезал с осла.
— Ах ты, наглец! — зарычал гигант. — Посмотрим, спасет ли тебя распятый раб от римского могущества, защищающего наши права.
— Послушай, — зашептал Гермоген, — извинись перед этими благородными господами, и я уверен, что их великодушие…
— Ни за что! — заупрямился Басофон. — Эти люди еще не знают меня. Пусть начинают, коль хотят отведать моего посоха!
Римлянин ощерился и одним прыжком подскочил к Басофону, намереваясь поразить того мечом. Но юноша отпрянул в сторону, да так ловко, что солдат, потеряв равновесие, растянулся на дороге. От этого он, разъярившись еще пуще, вскочил на ноги и издал такой ужасный рык, что зрители уже не сомневались в беспощадности мщения. Однако тут вступил в дело посох Иосифа; никто и не понял, как у сына Сабинеллы получалось им так умело орудовать. По правде говоря, Басофон и сам не знал этого. Дело в том, что не он наносил удары, а сам посох, который чуть не вырывался из рук.
Сломленный градом непрерывных ударов, римлянин уже не мог сопротивляться и вскоре уткнулся в дорожную пыль, не в силах подняться. Изумленные, ошеломленные зрители сперва оцепенели и онемели, потом потихонечку отвернулись, осторожно разбрелись и, оседлав своих животных, молча продолжили путь. Они побаивались гнева римлян, военный лагерь которых располагался в окрестностях Саламина.
— Эге, — произнес Гермоген, — хорошая работа, но только плохо может окончиться для тебя. Когда этот солдафон очухается, он побежит в гарнизон и всполошит сослуживцев. Поехали побыстрее. Может, успеем в порт до объявления тревоги.
До Басофона наконец-то дошло, что победой он обязан посоху, а не своим талантам. Но он еще не знал, что Святой Дух благословил посох на свершение добрых дел и что дурные намерения обратятся против самого Басофона. Так что он про себя поблагодарил плотника Иосифа за такой полезный подарок. Подумал он и о том, что с посохом ему отныне некого бояться, и так возгордился этим, что хвастливо заявил:
— Пусть весь гарнизон нападает на меня, я разделаюсь с ним, как с одним этим солдатом.
— Не надо преувеличивать свои возможности, — предостерег его Гермоген.
Вспрыгнув на осла, он поехал вслед за караваном, Басофон последовал за ним. Он все еще раздувался от гордости, потому что солдат так и лежал на дороге. Лошадь его исчезла: гигант, последователь Митры, воспользовавшись стычкой, завладел ею и не спеша доехал до города.
Демон Абрахас присутствовал при этой драке и поспешил в римский лагерь, чтобы оповестить всех, что последователь назареянина жестоко избил их товарища. Центурион тотчас послал группу солдат навстречу каравану, чтобы схватить смутьяна.
А тем временем Гермоген и Басофон ехали в направлении порта Саламин. Другие путешественники избегали их, так что они очутились впереди колонны. Ученик Гермеса еще больше возжелал завладеть посохом после того, что видел. И он решил вновь попытаться сломить непреклонность своего спутника.
— Дружочек, откуда у тебя этот посох? — спросил он.
— Его подарил мне на Небе святой Иосиф. Сколько раз вам повторять? Сдается мне, что вы принимаете меня за лжеца.
— Ну что ты! — запротестовал Гермоген. — И тем не менее тот, кто сделал один подарок, может сделать их несколько. Продай мне этот посох, а когда ты вернешься на свое Небо, Иосиф легко заменит его другим. И выйдет, что оба мы будем довольны.
— Я не продам свой посох даже за все золото мира. Кстати, вы не плотник, насколько я знаю.
— А ты плотник? Что ты построил? Где дом, сделанный твоими руками?
— Я плотник, — твердо сказал Басофон. — Шипы и пазы для меня не секрет.
— А это что за тарабарщина? — раздраженно спросил Гермоген. — Мои учителя — потомки архитекторов, которые возводили пирамиды. Твой Иосиф умеет это?
Пока они разговаривали, на повороте дороги показался небольшой отряд римских воинов. Заметив двух путников на ослах, они остановились.
— Эй, парень, не ты ли последователь бунтовщика Христа? Не ты ли осмелился напасть на одного из наших?
— Нет-нет, — быстро ответил Гермоген. — Я последователь божественного Гермеса.
— А тебя не спрашивают! — прорычал начальник отряда.
Басофон слез со своего осла, подошел к ним и громко заявил:
— Я — ученик и последователь Мессии, Иисуса из Назарета, и я вздул одного римлянина, обнаглевшего до того, что обвинил меня в богохульстве, тогда как я говорил сущую правду.
— Что же это за правда? — спросил начальник, гневно вздернув голову так, что чуть не свалился шлем.
— А то, что существует только один Бог, а Христос — Его воплощение на Земле.
— Один только бог? — удивился начальник. — А кто же остальные?
— Куклы!
Римляне посчитав, что говорить больше не о чем, выхватили мечи. Значит, это и есть тот одержимый, о котором они слышали? Но Басофон решительно сказал:
— Отведите меня к вашим самым главным начальникам. Я хочу говорить с ними.
— Ах ты, мелочь! — загремел капитан отряда. — Какая наглость! Да наши военачальники и не услышат твой писк.
— Тем хуже. Я не открою им секрет.
— Что за секрет?
— Только они могут понять его. А вы очень раскаетесь, если помешаете мне увидеться с ними.
Самоуверенный тон привел в растерянность офицера.
— Будь по-твоему, — сказал он и приказал солдатам посадить Басофона на круп своей лошади. Гермогена же никто не тронул. Басофон крикнул ему:
— До скорой встречи в порту!
Но ученик Гермеса думал о том, что никогда больше не увидит ни его, ни посоха, и горестно сожалел об этом. Что он значит против солдат? Его магия была ничто по сравнению с волшебным посохом. И он ругал себя за беспомощность, за то, что из-под носа уплывает такое сокровище.
Басофон, напротив, был очень доволен. Ему надоело трястись на осле, на крупе лошади поездка казалась гораздо приятнее. Прижимая к груди дар Иосифа, он не страшился никаких властей, считая, что с ним он преодолеет любые препятствия. Таким образом, прибыв в лагерь на окраине Саламина отдохнувшим и бодрым, он предстал перед центурионом Брутом.
Этот Брут когда-то служил в римской колонии в Иудее и хорошо знал еврейские обычаи. Ему уже приходилось видеть восстания зелотов, и он вынужден был подавлять их, однако, уважая добродетели предков этих бунтовщиков, он отличался большой терпимостью.
— Ну, — начал он, когда к нему доставили Басофона, — мне донесли, что ты большой драчун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Будучи римским гражданином, да к тому же солдатом славной армии божественного императора Траяна, я не могу позволить какому-то хаму публично оскорблять религии, признанные Сенатом. Этот человек — богохульник, и он должен быть наказан!
Прокричав это, он вынул меч из ножен, висевших на боку, а Басофон в это время слезал с осла.
— Ах ты, наглец! — зарычал гигант. — Посмотрим, спасет ли тебя распятый раб от римского могущества, защищающего наши права.
— Послушай, — зашептал Гермоген, — извинись перед этими благородными господами, и я уверен, что их великодушие…
— Ни за что! — заупрямился Басофон. — Эти люди еще не знают меня. Пусть начинают, коль хотят отведать моего посоха!
Римлянин ощерился и одним прыжком подскочил к Басофону, намереваясь поразить того мечом. Но юноша отпрянул в сторону, да так ловко, что солдат, потеряв равновесие, растянулся на дороге. От этого он, разъярившись еще пуще, вскочил на ноги и издал такой ужасный рык, что зрители уже не сомневались в беспощадности мщения. Однако тут вступил в дело посох Иосифа; никто и не понял, как у сына Сабинеллы получалось им так умело орудовать. По правде говоря, Басофон и сам не знал этого. Дело в том, что не он наносил удары, а сам посох, который чуть не вырывался из рук.
Сломленный градом непрерывных ударов, римлянин уже не мог сопротивляться и вскоре уткнулся в дорожную пыль, не в силах подняться. Изумленные, ошеломленные зрители сперва оцепенели и онемели, потом потихонечку отвернулись, осторожно разбрелись и, оседлав своих животных, молча продолжили путь. Они побаивались гнева римлян, военный лагерь которых располагался в окрестностях Саламина.
— Эге, — произнес Гермоген, — хорошая работа, но только плохо может окончиться для тебя. Когда этот солдафон очухается, он побежит в гарнизон и всполошит сослуживцев. Поехали побыстрее. Может, успеем в порт до объявления тревоги.
До Басофона наконец-то дошло, что победой он обязан посоху, а не своим талантам. Но он еще не знал, что Святой Дух благословил посох на свершение добрых дел и что дурные намерения обратятся против самого Басофона. Так что он про себя поблагодарил плотника Иосифа за такой полезный подарок. Подумал он и о том, что с посохом ему отныне некого бояться, и так возгордился этим, что хвастливо заявил:
— Пусть весь гарнизон нападает на меня, я разделаюсь с ним, как с одним этим солдатом.
— Не надо преувеличивать свои возможности, — предостерег его Гермоген.
Вспрыгнув на осла, он поехал вслед за караваном, Басофон последовал за ним. Он все еще раздувался от гордости, потому что солдат так и лежал на дороге. Лошадь его исчезла: гигант, последователь Митры, воспользовавшись стычкой, завладел ею и не спеша доехал до города.
Демон Абрахас присутствовал при этой драке и поспешил в римский лагерь, чтобы оповестить всех, что последователь назареянина жестоко избил их товарища. Центурион тотчас послал группу солдат навстречу каравану, чтобы схватить смутьяна.
А тем временем Гермоген и Басофон ехали в направлении порта Саламин. Другие путешественники избегали их, так что они очутились впереди колонны. Ученик Гермеса еще больше возжелал завладеть посохом после того, что видел. И он решил вновь попытаться сломить непреклонность своего спутника.
— Дружочек, откуда у тебя этот посох? — спросил он.
— Его подарил мне на Небе святой Иосиф. Сколько раз вам повторять? Сдается мне, что вы принимаете меня за лжеца.
— Ну что ты! — запротестовал Гермоген. — И тем не менее тот, кто сделал один подарок, может сделать их несколько. Продай мне этот посох, а когда ты вернешься на свое Небо, Иосиф легко заменит его другим. И выйдет, что оба мы будем довольны.
— Я не продам свой посох даже за все золото мира. Кстати, вы не плотник, насколько я знаю.
— А ты плотник? Что ты построил? Где дом, сделанный твоими руками?
— Я плотник, — твердо сказал Басофон. — Шипы и пазы для меня не секрет.
— А это что за тарабарщина? — раздраженно спросил Гермоген. — Мои учителя — потомки архитекторов, которые возводили пирамиды. Твой Иосиф умеет это?
Пока они разговаривали, на повороте дороги показался небольшой отряд римских воинов. Заметив двух путников на ослах, они остановились.
— Эй, парень, не ты ли последователь бунтовщика Христа? Не ты ли осмелился напасть на одного из наших?
— Нет-нет, — быстро ответил Гермоген. — Я последователь божественного Гермеса.
— А тебя не спрашивают! — прорычал начальник отряда.
Басофон слез со своего осла, подошел к ним и громко заявил:
— Я — ученик и последователь Мессии, Иисуса из Назарета, и я вздул одного римлянина, обнаглевшего до того, что обвинил меня в богохульстве, тогда как я говорил сущую правду.
— Что же это за правда? — спросил начальник, гневно вздернув голову так, что чуть не свалился шлем.
— А то, что существует только один Бог, а Христос — Его воплощение на Земле.
— Один только бог? — удивился начальник. — А кто же остальные?
— Куклы!
Римляне посчитав, что говорить больше не о чем, выхватили мечи. Значит, это и есть тот одержимый, о котором они слышали? Но Басофон решительно сказал:
— Отведите меня к вашим самым главным начальникам. Я хочу говорить с ними.
— Ах ты, мелочь! — загремел капитан отряда. — Какая наглость! Да наши военачальники и не услышат твой писк.
— Тем хуже. Я не открою им секрет.
— Что за секрет?
— Только они могут понять его. А вы очень раскаетесь, если помешаете мне увидеться с ними.
Самоуверенный тон привел в растерянность офицера.
— Будь по-твоему, — сказал он и приказал солдатам посадить Басофона на круп своей лошади. Гермогена же никто не тронул. Басофон крикнул ему:
— До скорой встречи в порту!
Но ученик Гермеса думал о том, что никогда больше не увидит ни его, ни посоха, и горестно сожалел об этом. Что он значит против солдат? Его магия была ничто по сравнению с волшебным посохом. И он ругал себя за беспомощность, за то, что из-под носа уплывает такое сокровище.
Басофон, напротив, был очень доволен. Ему надоело трястись на осле, на крупе лошади поездка казалась гораздо приятнее. Прижимая к груди дар Иосифа, он не страшился никаких властей, считая, что с ним он преодолеет любые препятствия. Таким образом, прибыв в лагерь на окраине Саламина отдохнувшим и бодрым, он предстал перед центурионом Брутом.
Этот Брут когда-то служил в римской колонии в Иудее и хорошо знал еврейские обычаи. Ему уже приходилось видеть восстания зелотов, и он вынужден был подавлять их, однако, уважая добродетели предков этих бунтовщиков, он отличался большой терпимостью.
— Ну, — начал он, когда к нему доставили Басофона, — мне донесли, что ты большой драчун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75