”?
— Чисто женское любопытство, — кокетливо улыбнулась Оля. — Один мой клиент намекал на то, что выписывает этот журнал по каким-то особым причинам, но по каким именно — не сказал. Да и вообще цена в пятнадцать долларов для обычного ежемесячника явно завышена. Я не понимаю, как издателям удается продавать журнал по такой цене. А почему ты подписался на “Bay!”? Феликс замялся.
— Можно сказать, что у меня тоже были свои особые причины. Но в общем-то журнал действительно неплох, а пятнадцать долларов в месяц для меня не деньги.
— Какие особые причины? Рулькин поморщился.
— По правде говоря, мне бы не хотелось углубляться в подробности.
— Но мне-то ты можешь сказать, — улыбнулась Оля. — Я адвокат, а адвокат как священник. Можешь быть уверен, что я не стану использовать эту информацию против тебя.
— Ладно, — вздохнул Феликс. — На самом деле все было довольно примитивно и даже вульгарно. Меня шантажировали.
— Шантажировали? — удивленно подняла брови Кузина. — Чтобы всучить тебе подписку на журнал? Это что-то новенькое.
— Я получил письмо по электронной почте, в котором мне в очень вежливой форме предлагали подписаться на “Bay!”, намекая, что в случае, если я откажусь, кое-какие факты из моей жизни станут известны кому следует, вернее, кому не следует.
— С ума сойти! А в письме говорилось, какие именно факты имелись в виду?
— В том-то и дело, что да. Иначе я принял бы это за нелепую попытку “играть вслепую” — авось кто-нибудь да клюнет. Любой российский бизнесмен хотел бы скрыть некоторые сомнительные эпизоды своей биографии. В моем случае речь шла о моей связи с женой одного высокопоставленного правительственного чиновника. Это и произошло-то всего один раз — после презентации. Мы оба были здорово пьяны, но, если бы муж узнал, на моей карьере можно было бы поставить крест — с его связями он мигом стер бы меня в порошок.
— Ив письме упоминалось имя этой дамы или ее мужа?
— Нет, но все было описано в деталях, так что нет сомнения — кто бы ни послал это письмо, он знал, о чем говорит. Кроме того, меня попросили в устной форме рекламировать журнал “Bay!” среди своих друзей, уговаривая их тоже подписаться. И знаешь, что самое интересное?
— Нет, — покачала головой Оля.
— Я побеседовал кое с кем из своих приятелей, и выяснилось, что они уже подписались на “Bay!” по той же самой причине, что и я, — получив по электронной почте письмо, в котором намекалось на некоторые реальные подробности их жизни, которые они не хотели бы предавать огласке.
— Спасибо, — улыбнулась Оля. — Ты не представляешь, насколько важно то, что ты мне рассказал.
* * *
— Это те самые кроссовки, — сказал Игорь. — Рисунок совпадает. Молодец, Мойша, не подвел!
Такса гордо тявкнула, прекрасно понимая, что речь шла о ней.
— А крови-то, крови! — простонал Гоша, судорожно прижимая руки к солнечному сплетению. Его мутило.
— Это не кровь, — покачал головой Юра Демарин, прикасаясь к пятну красной жидкости, расплывшейся на боку лежащего ничком в траве мужчины.
Труп засопел и лениво пошевелил рукой, словно отгоняя назойливую муху.
— Он что, жив? — поразился Гоша.
— Пьян, — констатировал Юра. — Бомж. У него в кармане была пластиковая бутылочка с кетчупом. Пробка открылась, кетчуп вытек, и, ворочаясь во сне, он весь перемазался.
— Этот тип не убивал Буданова, — покачал головой Крестовоздвиженский. — Такие, как он, не таскают с собой булыжники в пятидесятидолларовых чулках от Диора.
— Но он мог быть свидетелем убийства, — сказал Игорь. — Кроссовки-то те самые!
— Надо его допросить, — предложил Гоша.
— Для начала его надо хотя бы разбудить, — мрачно заметил Демарин.
* * *
Владимир Анатольевич Стернин задумчиво шагал по набережной Яузы. Он думал о том, что сгоряча совершил ошибку, возможно, самую крупную в своей жизни. В любом случае Сережу уже не вернешь, а в его возрасте и с его опытом качать права и бороться за законность и справедливость более чем смешно. Спецслужбы любой страны мира по уши погрязли в крови и дерьме. Так было, так есть и так будет всегда.
Если он мирился с этим столько лет, то почему именно теперь терпение ему изменило? Только из-за того, что убили друга его детства? С тем же успехом Сергей мог погибнуть в автокатастрофе. Только в сказках герой может противостоять целому войску. В жизни все не так. К тому же он не герой и не собирается на старости лет изображать героя. Похоже, с этим звонком он наломал дров. Потерял контроль над собой и наговорил лишнего. Надо подумать над тем, как исправить положение.
"Пора наконец покончить со всем этим, — решил Владимир Анатольевич. — Со всей этой мерзостью, с этой работой и с этой проклятой богом страной”.
Звук шагов за спиной заставил его насторожиться. В них было что-то знакомое — особенная ритмичная четкость. По позвоночнику пробежал неприятный холодок. Стернин обернулся.
— Ты? — полувопросительно-полуутвердительно произнес он.
Как в замедленной съемке, пола пиджака его преследователя откинулась в сторону, и из-под нее появилось неестественно длинное дуло пистолета с наверченным на него глушителем. Выстрел был тихим и кратким, как хлопок детских ладоней. Последнее, что увидел Владимир Анатольевич, была неприятная асимметричная улыбка тонкогубого рта и холодный невыразительный взгляд серых, по-рыбьи выпученных глаз.
* * *
— Уб-бийцы! — сонно простонал измазанный кетчупом пьяница. — Из-зыдьте! Н-не т-терз-зайте б-больную д-душу!
— Убийцы! — взволнованно повторил Гоша Крестовоздвиженский. — Вы слышали — он сказал: убийцы! Значит, он все-таки был свидетелем преступления.
— Ничего это не значит, — возразил Юра. — Он же пьян в стельку.
Игорь наклонился и ногтем большого пальца резко надавил бомжу на точки под носом и под нижней губой. Тот взвыл, судорожно дергая руками и ногами, и сел, тупо оглядываясь вокруг. Филимонов взял его руку и, не обращая внимания на протесты своей жертвы, принялся манипулировать с ней. Пьяный дергался и стонал, но взгляд его становился все более осмысленным.
— Что ты с ним делаешь? — заинтересовался Гоша.
— Привожу в чувство, — пожал плечами Игорь. — Слышал когда-нибудь о рефлексотерапии?
— Ты имеешь в виду акупунктуру?
— Скорее акупрессуру. То же самое, но только без иголок. Я стимулирую ему некоторые реанимационные точки, снимающие состояние опьянения.
— Б-больно, — обиженно сказал бомж. — Ты кто?
— Меня зовут Игорь. А ты кто?
— Колян, — представился пьяный, протягивая руку. — Тебе чего надо-то?
— Милиция, — гордо сказал Гоша, доставая из кармана удостоверение. — Вы арестованы по обвинению в убийстве.
— Че? — удивился Колян. — Какое еще убийство? Не, гражданин начальник, мне ты дела не пришьешь. Колян чист, как самогон бабы Шуры, а уж чище самогона бабы Шуры ничего в мире не бывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Чисто женское любопытство, — кокетливо улыбнулась Оля. — Один мой клиент намекал на то, что выписывает этот журнал по каким-то особым причинам, но по каким именно — не сказал. Да и вообще цена в пятнадцать долларов для обычного ежемесячника явно завышена. Я не понимаю, как издателям удается продавать журнал по такой цене. А почему ты подписался на “Bay!”? Феликс замялся.
— Можно сказать, что у меня тоже были свои особые причины. Но в общем-то журнал действительно неплох, а пятнадцать долларов в месяц для меня не деньги.
— Какие особые причины? Рулькин поморщился.
— По правде говоря, мне бы не хотелось углубляться в подробности.
— Но мне-то ты можешь сказать, — улыбнулась Оля. — Я адвокат, а адвокат как священник. Можешь быть уверен, что я не стану использовать эту информацию против тебя.
— Ладно, — вздохнул Феликс. — На самом деле все было довольно примитивно и даже вульгарно. Меня шантажировали.
— Шантажировали? — удивленно подняла брови Кузина. — Чтобы всучить тебе подписку на журнал? Это что-то новенькое.
— Я получил письмо по электронной почте, в котором мне в очень вежливой форме предлагали подписаться на “Bay!”, намекая, что в случае, если я откажусь, кое-какие факты из моей жизни станут известны кому следует, вернее, кому не следует.
— С ума сойти! А в письме говорилось, какие именно факты имелись в виду?
— В том-то и дело, что да. Иначе я принял бы это за нелепую попытку “играть вслепую” — авось кто-нибудь да клюнет. Любой российский бизнесмен хотел бы скрыть некоторые сомнительные эпизоды своей биографии. В моем случае речь шла о моей связи с женой одного высокопоставленного правительственного чиновника. Это и произошло-то всего один раз — после презентации. Мы оба были здорово пьяны, но, если бы муж узнал, на моей карьере можно было бы поставить крест — с его связями он мигом стер бы меня в порошок.
— Ив письме упоминалось имя этой дамы или ее мужа?
— Нет, но все было описано в деталях, так что нет сомнения — кто бы ни послал это письмо, он знал, о чем говорит. Кроме того, меня попросили в устной форме рекламировать журнал “Bay!” среди своих друзей, уговаривая их тоже подписаться. И знаешь, что самое интересное?
— Нет, — покачала головой Оля.
— Я побеседовал кое с кем из своих приятелей, и выяснилось, что они уже подписались на “Bay!” по той же самой причине, что и я, — получив по электронной почте письмо, в котором намекалось на некоторые реальные подробности их жизни, которые они не хотели бы предавать огласке.
— Спасибо, — улыбнулась Оля. — Ты не представляешь, насколько важно то, что ты мне рассказал.
* * *
— Это те самые кроссовки, — сказал Игорь. — Рисунок совпадает. Молодец, Мойша, не подвел!
Такса гордо тявкнула, прекрасно понимая, что речь шла о ней.
— А крови-то, крови! — простонал Гоша, судорожно прижимая руки к солнечному сплетению. Его мутило.
— Это не кровь, — покачал головой Юра Демарин, прикасаясь к пятну красной жидкости, расплывшейся на боку лежащего ничком в траве мужчины.
Труп засопел и лениво пошевелил рукой, словно отгоняя назойливую муху.
— Он что, жив? — поразился Гоша.
— Пьян, — констатировал Юра. — Бомж. У него в кармане была пластиковая бутылочка с кетчупом. Пробка открылась, кетчуп вытек, и, ворочаясь во сне, он весь перемазался.
— Этот тип не убивал Буданова, — покачал головой Крестовоздвиженский. — Такие, как он, не таскают с собой булыжники в пятидесятидолларовых чулках от Диора.
— Но он мог быть свидетелем убийства, — сказал Игорь. — Кроссовки-то те самые!
— Надо его допросить, — предложил Гоша.
— Для начала его надо хотя бы разбудить, — мрачно заметил Демарин.
* * *
Владимир Анатольевич Стернин задумчиво шагал по набережной Яузы. Он думал о том, что сгоряча совершил ошибку, возможно, самую крупную в своей жизни. В любом случае Сережу уже не вернешь, а в его возрасте и с его опытом качать права и бороться за законность и справедливость более чем смешно. Спецслужбы любой страны мира по уши погрязли в крови и дерьме. Так было, так есть и так будет всегда.
Если он мирился с этим столько лет, то почему именно теперь терпение ему изменило? Только из-за того, что убили друга его детства? С тем же успехом Сергей мог погибнуть в автокатастрофе. Только в сказках герой может противостоять целому войску. В жизни все не так. К тому же он не герой и не собирается на старости лет изображать героя. Похоже, с этим звонком он наломал дров. Потерял контроль над собой и наговорил лишнего. Надо подумать над тем, как исправить положение.
"Пора наконец покончить со всем этим, — решил Владимир Анатольевич. — Со всей этой мерзостью, с этой работой и с этой проклятой богом страной”.
Звук шагов за спиной заставил его насторожиться. В них было что-то знакомое — особенная ритмичная четкость. По позвоночнику пробежал неприятный холодок. Стернин обернулся.
— Ты? — полувопросительно-полуутвердительно произнес он.
Как в замедленной съемке, пола пиджака его преследователя откинулась в сторону, и из-под нее появилось неестественно длинное дуло пистолета с наверченным на него глушителем. Выстрел был тихим и кратким, как хлопок детских ладоней. Последнее, что увидел Владимир Анатольевич, была неприятная асимметричная улыбка тонкогубого рта и холодный невыразительный взгляд серых, по-рыбьи выпученных глаз.
* * *
— Уб-бийцы! — сонно простонал измазанный кетчупом пьяница. — Из-зыдьте! Н-не т-терз-зайте б-больную д-душу!
— Убийцы! — взволнованно повторил Гоша Крестовоздвиженский. — Вы слышали — он сказал: убийцы! Значит, он все-таки был свидетелем преступления.
— Ничего это не значит, — возразил Юра. — Он же пьян в стельку.
Игорь наклонился и ногтем большого пальца резко надавил бомжу на точки под носом и под нижней губой. Тот взвыл, судорожно дергая руками и ногами, и сел, тупо оглядываясь вокруг. Филимонов взял его руку и, не обращая внимания на протесты своей жертвы, принялся манипулировать с ней. Пьяный дергался и стонал, но взгляд его становился все более осмысленным.
— Что ты с ним делаешь? — заинтересовался Гоша.
— Привожу в чувство, — пожал плечами Игорь. — Слышал когда-нибудь о рефлексотерапии?
— Ты имеешь в виду акупунктуру?
— Скорее акупрессуру. То же самое, но только без иголок. Я стимулирую ему некоторые реанимационные точки, снимающие состояние опьянения.
— Б-больно, — обиженно сказал бомж. — Ты кто?
— Меня зовут Игорь. А ты кто?
— Колян, — представился пьяный, протягивая руку. — Тебе чего надо-то?
— Милиция, — гордо сказал Гоша, доставая из кармана удостоверение. — Вы арестованы по обвинению в убийстве.
— Че? — удивился Колян. — Какое еще убийство? Не, гражданин начальник, мне ты дела не пришьешь. Колян чист, как самогон бабы Шуры, а уж чище самогона бабы Шуры ничего в мире не бывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79