— В чем именно состоит суть вашей проблемы?
— Я хочу подать в суд на писательницу Александру Маринину, — с расстановкой произнес брюнет.
— На Александру Маринину? — ошарашенно переспросила Оля.
— Именно так, — подтвердил брюнет.
— На эту Александру Маринину? — на всякий случай уточнила Оля, вытаскивая из сумочки мятый томик “Стилиста”.
От одного взгляда на книгу по щеке посетителя пробежал нервный тик.
— Уберите это, — попросил он, и в его ровном голосе прозвучали нотки с трудом подавляемого отвращения.
— Хорошо, — сказала Оля, запихивая “Стилиста” обратно в сумочку и стараясь выглядеть как можно более спокойной и уверенной в себе. — Какие именно претензии вы имеете к Александре Марининой?
— Беззастенчивое вмешательство в мою личную жизнь, — отчеканил брюнет. Было заметно, что он неоднократно проигрывал в воображении свою речь. — Я хочу подать на нее в суд за наносящее мне моральный и материальный ущерб публичное разглашение в ее книгах подробностей моей личной и в том числе интимной жизни.
Оля нервно вцепилась в авторучку. Здесь явно происходило что-то странное. Это что, розыгрыш? Вроде непохоже.
— Вы хотите сказать, что Маринина списала с вас какого-то героя своих книг?
— Она не списала с меня какого-либо героя. Она нагло и беззастенчиво описывает в книгах мельчайшие подробности моей жизни, причем она осмелилась вывести меня в качестве героя под моим настоящим именем. Она даже не погнушалась упомянуть о единственном факте супружеской измены, к сожалению, со всеми совершенно излишними и никому не нужными деталями. Вы представляете, какой ущерб она нанесла моему имиджу? Я уже не говорю о том, насколько подобная популярность вредит моей профессиональной деятельности. Это непростительно. Я хочу поставить точку во всей этой истории. Пусть она знаменитая писательница, пусть мафиозные издатели ее покрывают, но и на нее в конце концов должна быть управа!
"Он женат! — обреченно подумала Оля. — Впрочем, это не имеет значения, — тут же мелькнула другая, утешительная мысль. — Если он изменил раз, изменит и второй. Но если он герой Марининой, то кто же он? Издатель? Милиционер? Мафиози? Наемный убийца? Нет, это просто какой-то бред!”
Оля подвинула к себе лист бумаги, приготовившись писать.
— Хорошо, начнем составлять заявление, — слегка дрогнувшим голосом произнесла она. — Ваши фамилия, имя, отчество.
— Каменская Анастасия Павловна, — совершенно серьезным тоном сказал мужчина ее мечты.
Олины пальцы разжались. Авторучка упала на пол, украсив паркет лазурным разводом чернил.
* * *
— Уй! — с ужасом произнес Гоша Крестовоздвиженский. Люди в милицейской форме двоились и троились у него в глазах. — М-менты!
— Что будем с ним делать? — спросил один из милиционеров. — Он же лыка не вяжет!
— В-вяжу! — неожиданно возразил Гоша. — В-всех п-повяжу!
— Такие, как он, позорят наш милицейский мундир, — укоризненно заметил самый молодой милиционер.
— Р-ребята! — неожиданно вспомнил Гоша. — Я же св-вой! Я же в-ваш к-кореш! М-мы с Ась-ской К-каменской в-вчерась “Ч-черную к-кошку” бр-рали!
— Он имеет в виду издательство? — задумчиво спросил усатый сержант.
— Скорее банду, — покачал головой молодой милиционер. — Только Каменскую он спутал с Жегловым, а себя с Шараповым. Так что будем с ним делать? Доложим начальству?
— Нехорошо своих закладывать, — покачал головой сержант, который сам не прочь был в свободное от работы время отведать даров Бахуса. — Пусть поспит на диванчике, придет в себя, а там разберемся. Мало ли, почему он выпил. Может, у человека горе какое, а ты сразу — начальству доложить, начальству доложить!
— С-стучать н-на св-воих н-нехорошо! — поддержал сержанта Гоша.
* * *
— Лешик! Чистяков! Ты дома? — с порога крикнул Игорь Филимонов, он же Анастасия Каменская, он же красавец-брюнет, поразивший воображение несчастной Оленьки Кузиной.
— Дома, дома, — откликнулась из своей комнаты Марина Буданова. — Я же просила тебя не называть меня Чистяковым! Не забывай, что мы работаем под прикрытием, с другими именами, и все должны думать, что мы с тобой брат и сестра!
— Но ведь в квартире только мы с тобой! — жалобно произнес Игорь. — Ты не представляешь, какое это нервное напряжение — постоянно лгать, прикидываясь кем-то другим. Дай мне возможность хоть здесь побыть самой собой!
— Ладно, — вздохнула Марина. Она вышла из комнаты и чмокнула брата в щеку, привычно вживаясь в роль Алексея Чистякова, мужа Каменской. — Но только дома. Не забывай, что для всех остальных ты — Игорь Филимонов, мой брат. Хочешь есть? Я заказал из ресторана перепелок и свинину по-купечески, обжаренную в лесных орехах.
— Леш! Ты что! Это же страшно дорого! После этого нам придется решать проблему латания дыр в семейном бюджете!
— Не думай об этом. Имею я право побаловать свою любимую женушку?
— Ох, Чистяков! — благодарно вздохнул Игорь. — Что бы я без тебя делала? Сейчас, я только переоденусь. Ты же знаешь, что я не переношу эти дорогие модные тряпки, которые мать привозит мне из Швеции.
— Знаю, Асенька, — кивнула Марина. — При желании ты можешь выглядеть как кинозвезда, но только тебе этого не хочется, потому что это тебе неинтересно. Жду тебя на кухне.
* * *
Оля Кузина, уткнувшись лицом в подушку, плакала горько и безнадежно.
Людмила Алексеевна, Олина мама, услышав из-за стены сдавленные рыдания, вошла в комнату и мягко потрепала дочку по голове.
— Что с тобой? — обеспокоенно спросила она. — Тебя кто-то обидел? Что-то случилось на работе?
Оля помотала головой и, громко шмыгнув носом, зарыдала еще отчаяннее.
— Значит, это мужчина, — пришла к заключению Людмила Алексеевна. — Ведь это мужчина, да?
Оля всхлипнула и кивнула.
— Я влюбилась, — сообщила она, вытирая глаза уголком покрывала. — Это какой-то кошмар!
— Вы давно познакомились?
— Сегодня, — всхлипнула Оля. — Он пришел ко мне на прием в юридическую консультацию.
— Значит, у него просто не было времени оценить тебя по достоинству, — пожала плечами Людмила Алексеевна. — Вот увидишь, все уладится, все будет хорошо!
— Ничего не будет хорошо! — крикнула Оля, поворачивая к матери покрасневшее от слез лицо. — Ты не понимаешь, о чем говоришь!
— Он что, преступник? “Голубой”? Он женат?
— Хуже, — вздохнула Оля.
— Хуже? — удивилась мама. — Интересно, что может быть хуже? Неужели он инфицирован СПИДом?
— Еще хуже. Сядь и держись покрепче за стул. Такого ты еще не слышала. Он — старший оперуполномоченный уголовного розыска Анастасия Павловна Каменская!
— Каменская?
— Она, родимая, — мрачно кивнула головой Оля.
— Та самая Каменская? Ты имеешь в виду невзрачную, холодноватую и совершенно лишенную сексуальности героиню Александры Марининой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Я хочу подать в суд на писательницу Александру Маринину, — с расстановкой произнес брюнет.
— На Александру Маринину? — ошарашенно переспросила Оля.
— Именно так, — подтвердил брюнет.
— На эту Александру Маринину? — на всякий случай уточнила Оля, вытаскивая из сумочки мятый томик “Стилиста”.
От одного взгляда на книгу по щеке посетителя пробежал нервный тик.
— Уберите это, — попросил он, и в его ровном голосе прозвучали нотки с трудом подавляемого отвращения.
— Хорошо, — сказала Оля, запихивая “Стилиста” обратно в сумочку и стараясь выглядеть как можно более спокойной и уверенной в себе. — Какие именно претензии вы имеете к Александре Марининой?
— Беззастенчивое вмешательство в мою личную жизнь, — отчеканил брюнет. Было заметно, что он неоднократно проигрывал в воображении свою речь. — Я хочу подать на нее в суд за наносящее мне моральный и материальный ущерб публичное разглашение в ее книгах подробностей моей личной и в том числе интимной жизни.
Оля нервно вцепилась в авторучку. Здесь явно происходило что-то странное. Это что, розыгрыш? Вроде непохоже.
— Вы хотите сказать, что Маринина списала с вас какого-то героя своих книг?
— Она не списала с меня какого-либо героя. Она нагло и беззастенчиво описывает в книгах мельчайшие подробности моей жизни, причем она осмелилась вывести меня в качестве героя под моим настоящим именем. Она даже не погнушалась упомянуть о единственном факте супружеской измены, к сожалению, со всеми совершенно излишними и никому не нужными деталями. Вы представляете, какой ущерб она нанесла моему имиджу? Я уже не говорю о том, насколько подобная популярность вредит моей профессиональной деятельности. Это непростительно. Я хочу поставить точку во всей этой истории. Пусть она знаменитая писательница, пусть мафиозные издатели ее покрывают, но и на нее в конце концов должна быть управа!
"Он женат! — обреченно подумала Оля. — Впрочем, это не имеет значения, — тут же мелькнула другая, утешительная мысль. — Если он изменил раз, изменит и второй. Но если он герой Марининой, то кто же он? Издатель? Милиционер? Мафиози? Наемный убийца? Нет, это просто какой-то бред!”
Оля подвинула к себе лист бумаги, приготовившись писать.
— Хорошо, начнем составлять заявление, — слегка дрогнувшим голосом произнесла она. — Ваши фамилия, имя, отчество.
— Каменская Анастасия Павловна, — совершенно серьезным тоном сказал мужчина ее мечты.
Олины пальцы разжались. Авторучка упала на пол, украсив паркет лазурным разводом чернил.
* * *
— Уй! — с ужасом произнес Гоша Крестовоздвиженский. Люди в милицейской форме двоились и троились у него в глазах. — М-менты!
— Что будем с ним делать? — спросил один из милиционеров. — Он же лыка не вяжет!
— В-вяжу! — неожиданно возразил Гоша. — В-всех п-повяжу!
— Такие, как он, позорят наш милицейский мундир, — укоризненно заметил самый молодой милиционер.
— Р-ребята! — неожиданно вспомнил Гоша. — Я же св-вой! Я же в-ваш к-кореш! М-мы с Ась-ской К-каменской в-вчерась “Ч-черную к-кошку” бр-рали!
— Он имеет в виду издательство? — задумчиво спросил усатый сержант.
— Скорее банду, — покачал головой молодой милиционер. — Только Каменскую он спутал с Жегловым, а себя с Шараповым. Так что будем с ним делать? Доложим начальству?
— Нехорошо своих закладывать, — покачал головой сержант, который сам не прочь был в свободное от работы время отведать даров Бахуса. — Пусть поспит на диванчике, придет в себя, а там разберемся. Мало ли, почему он выпил. Может, у человека горе какое, а ты сразу — начальству доложить, начальству доложить!
— С-стучать н-на св-воих н-нехорошо! — поддержал сержанта Гоша.
* * *
— Лешик! Чистяков! Ты дома? — с порога крикнул Игорь Филимонов, он же Анастасия Каменская, он же красавец-брюнет, поразивший воображение несчастной Оленьки Кузиной.
— Дома, дома, — откликнулась из своей комнаты Марина Буданова. — Я же просила тебя не называть меня Чистяковым! Не забывай, что мы работаем под прикрытием, с другими именами, и все должны думать, что мы с тобой брат и сестра!
— Но ведь в квартире только мы с тобой! — жалобно произнес Игорь. — Ты не представляешь, какое это нервное напряжение — постоянно лгать, прикидываясь кем-то другим. Дай мне возможность хоть здесь побыть самой собой!
— Ладно, — вздохнула Марина. Она вышла из комнаты и чмокнула брата в щеку, привычно вживаясь в роль Алексея Чистякова, мужа Каменской. — Но только дома. Не забывай, что для всех остальных ты — Игорь Филимонов, мой брат. Хочешь есть? Я заказал из ресторана перепелок и свинину по-купечески, обжаренную в лесных орехах.
— Леш! Ты что! Это же страшно дорого! После этого нам придется решать проблему латания дыр в семейном бюджете!
— Не думай об этом. Имею я право побаловать свою любимую женушку?
— Ох, Чистяков! — благодарно вздохнул Игорь. — Что бы я без тебя делала? Сейчас, я только переоденусь. Ты же знаешь, что я не переношу эти дорогие модные тряпки, которые мать привозит мне из Швеции.
— Знаю, Асенька, — кивнула Марина. — При желании ты можешь выглядеть как кинозвезда, но только тебе этого не хочется, потому что это тебе неинтересно. Жду тебя на кухне.
* * *
Оля Кузина, уткнувшись лицом в подушку, плакала горько и безнадежно.
Людмила Алексеевна, Олина мама, услышав из-за стены сдавленные рыдания, вошла в комнату и мягко потрепала дочку по голове.
— Что с тобой? — обеспокоенно спросила она. — Тебя кто-то обидел? Что-то случилось на работе?
Оля помотала головой и, громко шмыгнув носом, зарыдала еще отчаяннее.
— Значит, это мужчина, — пришла к заключению Людмила Алексеевна. — Ведь это мужчина, да?
Оля всхлипнула и кивнула.
— Я влюбилась, — сообщила она, вытирая глаза уголком покрывала. — Это какой-то кошмар!
— Вы давно познакомились?
— Сегодня, — всхлипнула Оля. — Он пришел ко мне на прием в юридическую консультацию.
— Значит, у него просто не было времени оценить тебя по достоинству, — пожала плечами Людмила Алексеевна. — Вот увидишь, все уладится, все будет хорошо!
— Ничего не будет хорошо! — крикнула Оля, поворачивая к матери покрасневшее от слез лицо. — Ты не понимаешь, о чем говоришь!
— Он что, преступник? “Голубой”? Он женат?
— Хуже, — вздохнула Оля.
— Хуже? — удивилась мама. — Интересно, что может быть хуже? Неужели он инфицирован СПИДом?
— Еще хуже. Сядь и держись покрепче за стул. Такого ты еще не слышала. Он — старший оперуполномоченный уголовного розыска Анастасия Павловна Каменская!
— Каменская?
— Она, родимая, — мрачно кивнула головой Оля.
— Та самая Каменская? Ты имеешь в виду невзрачную, холодноватую и совершенно лишенную сексуальности героиню Александры Марининой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79