— И это после того, как я привык к мысли, что у нас будет собственный ручной генерал ФСБ. С его поддержкой все продовольственные рынки Москвы перешли бы под наш контроль.
— Вряд ли Елагин из-за какой-то фотографии стал бы сотрудничать с дагестанской мафией, — заметил Тофик Магомаев.
— А кто говорит о сотрудничестве? Он просто по нашей наводке любезно помог бы расправиться с конкурентами. Всем было бы хорошо — и нам, и ФСБ. Федералы могли бы с гордостью трубить на всех перекрестках, что наконец положили конец бесчинствам армянской, грузинской и чеченской мафий на продовольственных рынках. Впрочем, что об этом говорить. Все пропало.
— Да уж, для этих спецслужб ничего святого не существует, — возмущенно кивнул Тофик. — Своих уничтожают, словно это не люди, а какие-нибудь чебуреки. Для них жизнь человеческая — тьфу! Плюнь и разотри.
— Нехорошо это, — продолжал размышлять вслух Додик. — Мы, конечно, тоже не ангелы, но мы всего лишь следуем неумолимым законам рыночной экономики. Но до того, что эти гады сотворили с генералом, даже чеченцы бы не додумались. Заморочили человеку голову каким-то жеребцом, который предпочел умереть, но остаться мужчиной, а сами втихаря кокнули. Нет, так дела не делаются.
— Вот-вот. А еще мафию по телику ругают. Рыба-то, между прочим, гниет с головы. И, что самое обидное, эти паразиты, как всегда, выйдут сухими из воды, да еще с миллиардами долларов, перекачанных со счетов убитых бизнесменов. А мы тут вкалываем как бобики, выживая в суровых условиях дикого российского капитализма. Как подумаю об этом, прямо орать хочется: “Где закон? Где справедливость?”
— Правильный вопрос, — задумчиво кивнул Дацаев. — Нечестно, чтобы эти кровопийцы купались в баксах, в то время как народ, то есть мы с тобой тяжелым потом зарабатываем себе на хлеб. Надо восстановить справедливость.
Магомаев подозрительно посмотрел на него.
— У тебя такой вид, словно ты что-то задумал.
— Элементарно, Ватсон. Как я понял из разговоров милиционеров, эти ворюги из спецслужб перекачали денежки на свои счета со счетов убитых бизнесменов. Теперь пришла пора вернуть награбленное народу, то есть нам с тобой.
— Нам с тобой? Миллиарды долларов? — Тофик нервно сглотнул слюну. — Да ты что! Нам с ними в жизни не справиться.
— Вдвоем, может быть, и нет, а с корешами из дагестанской мафии — запросто. Денег на всех хватит, а мы не жлобы — из-за лишней копейки убивать друг друга не станем.
— Ну, у тебя и мозг! Да тебе же цены нет! — восхитился Магомаев.
— Мне это часто говорят, — скромно потупился Додик.
* * *
— Этот список неполный, — сказала Селена Далилова через некоторое время. — Даже странно, что Тарас забыл упомянуть о Вадиме.
— О Вадиме? О каком еще Вадиме? — насторожился Игорь.
— О Вадиме Кругликове. Они были любовниками, но потом расстались по инициативе Тараса.
— А кто этот Кругликов?
— Как? Ты его не знаешь? Это же парикмахер из салона “Мадонна”. По-моему, у него и твоя сестра стриглась.
— Дамский парикмахер? — уточнил Филимонов.
— Конечно, дамский, — хихикнула художница. — Именно поэтому Тарас и делал у него химическую завивку. Это я ему порекомендовала Вадима.
— А Егора он тоже знал?
— Если не лично, то наверняка его видел. Егор ведь иногда заезжал за Мариной в парикмахерскую, да и на вернисажи Вадим ходил. Вполне вероятно, что Тарас показывал ему Егора и наверняка рассказывал о нем. Тарас ведь такой болтливый.
— Но почему тогда Денисов не указал Вадима в списке?
Селена пожала плечами.
— Не знаю. Может быть, забыл, может, не хотел, а может быть, у него произошло подсознательное вытеснение. Они ведь расстались очень бурно. Вадим влюбился в Тараса прямо как сумасшедший. По натуре он был собственником, а Тарас — человек общительный — сам знаешь, да и работа у нас такая, что хранить верность единственному возлюбленному несколько трудновато… Словом, начались бешеные сцены ревности со скандалами, угрозами то убийства, то самоубийства. Это тянулось около месяца, а потом Тарас решил поставить точку в их отношениях и твердо заявил Вадиму, что больше они встречаться не будут. Расстались они месяца полтора назад. С тех пор, насколько я знаю, Кругликов у Денисова не появлялся.
— Ладно, допустим, они поссорились, но откуда мог Кругликов узнать, что Буданов шантажирует Тараса? Как он заманил Егора в лес? Зачем ему понадобилось убивать Буданова? И, если он уже полтора месяца не появлялся у Тараса, как он мог украсть у него чулок, чтобы его подставить? Вадим ведь не имел возможности спланировать это заранее.
— Заранее нет, — покачала головой Селена. — Но он вполне мог знать о том, что Буданов шантажирует Тараса.
— Откуда?
— Мне это пришло в голову только сейчас, когда я просматривала список. В тот день, когда Тарас мне позвонил, Вадим позировал мне. Я делала наброски для картины “Анатомия мироздания”. Я вышла на кухню, чтобы поставить чайник, а Вадим остался в студии. В этот момент зазвонил телефон. Это был Денисов. Сейчас я понимаю, что Вадим, услышав, что я назвала Тараса по имени, мог не удержаться и снять трубку параллельного аппарата.
— Черт, а ведь это вариант. Но зачем ему понадобилось убивать Егора? И как он заполучил чулок Тараса?
— С чулком как раз все просто, — объяснила Селена. — Кругликов был не только гомиком, но и фетишистом. Он у всех своих любовников воровал нижнее белье и разные мелкие предметы туалета. Тарас мне как-то пожаловался, что Вадим спер у него уже три пары кружевных трусиков от Галаноса. Так что чулок Кругликов запросто мог прихватить вместе с трусиками.
— А пастель? По-моему, на образцы пастели фетишисты до сих пор не покушались.
— Денисов наверняка рисовал его. Может быть, у Вадима дома был портрет Тараса, выполненный пастелью?
— Ты мне позволишь позвонить?
— Разумеется, — пожала плечами художница. — Ты собираешься поговорить с Тарасом?
— Угадала, — усмехнулся Филимонов.
— Желто-розовый период, — сказал Игорь, опуская трубку на рычаг. — Ты была права.
— Что ты имеешь в виду? — удивленно подняла брови Селена.
— Это Тарас так шутил. У Пикассо были голубой и розовый периоды, а Денисов смеялся, что у него желто-розовый период. Он сделал портрет Вадима в желто-розовых тонах и подарил ему. Кажется, я начинаю понимать, что произошло. Меня все время настораживал тот факт, что на кроссовках были следы пастели. Убийца использовал эти кроссовки, чтобы запутать следствие. Он выбросил их в мусорный бак и никак не мог предполагать, что милиция отыщет свидетеля — бомжа, вытащившего кроссовки из помойки. Но в таком случае, если представить, что убийца хотел подставить Тараса, зачем ему было оставлять следы пастели на кроссовках, раз он считал, что милиция их не найдет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79