Танки уже у Локотни. Там пробка. Нам приказано разбомбить их.
– Нам? Разбомбить? – удивилась Вера.
– Ага! – Тамара кивнула головой. – Сейчас техники подвеску бомб делают. Навесим бомбы и полетим… А сейчас беги к Кулешову, он тебя ждет. – Выдернув из кармана носовой платок, она вытерла мокрое Верино лицо. – А я пойду готовить свою «семерку».
Вера пошла прямиком по грязи и думала о том, что ответит отцу: «Напишу ему, чтобы он мне как-нибудь намеком дал понять, где находится его дивизия. Ведь я и сама могу к нему прилететь. Летаю же я по армиям…»
– А, Железнова, здравствуйте! – приветствовал ее вышедший из палатки Кулешов. – Идите побыстрее, небось насквозь промокли. – Он приподнял мокрое полотнище и пропустил Веру в палатку. – Снимайте скорее шлем и куртку и садитесь вот сюда, к печке.
Вера сняла куртку, стянула сапоги. Расстегнула комбинезон, но никак не могла из него высвободиться: уж очень он задеревенел, да и озябшие руки не слушались. Вошедший в это время комиссар помог Вере снять мокрую одежду и усадил ее на разбитую табуретку.
– Придется ей, Федор Федорович, часок-другой вздремнуть, – сказал Рыжов. – Спать небось хочешь, товарищ Железнова?
– Нет, товарищ Рыжов, не хочу. Вот есть хочется!
– А, это можно! – Кулешов крикнул: – Грибов!
– Я, товарищ командир! – прогремело из палатки, и перед ними появился рослый солдат.
– Принеси-ка хорошую порцию завтрака! – Переждав, пока солдат повторил приказание и вышел, Кулешов снова обратился к Вере: – Так вот что, Железнова, пока вы будете отдыхать, ваш самолет заправят, снарядят. Вы полетите бомбить врага. – Он повернул голову и посмотрел на Веру. Та в ответ кивнула головой. – Задача для вас новая и почетная. Я вас проинструктирую и поведу сам. Вы полетите в звене Урванцева.
Кулешов объяснил обстановку и стал пристально рассматривать карту.
По палатке монотонно барабанил дождь. Потрескивали в печке дрова.
– Товарищ подполковник, – обратилась к Кулешову Вера, – разрешите мне лететь сейчас. Я не устала! Вот, честное слово, не устала!..
– Нет, Железнова, нельзя! Вам надо поспать.
В это время Грибов принес два котелка – один с гречневой кашей, другой с чаем – и большой кусок хлеба, на котором лежало несколько кусков сахару и квадратик масла. Он быстро выложил кашу в эмалированную чашку и козырнул:
– Товарищ Железнова, кушайте на здоровье!..
– Да, да, Железнова, не стесняйтесь, ешьте и ложитесь вот на мою кровать, – Кулешов показал на топчан. – Учтите, работа будет напряженная. Летать придется не один раз, а столько, насколько сил хватит. – И он вышел из палатки.
Вера поела и легла. Грибов набросил на нее шинель командира, и она укрылась ею с головой. Под сухой шинелью было тепло и глухо, только где-то вдалеке слышался грохот артиллерии… Через несколько минут Вера уже спала.
Ей приснилось то, о чем она думала перед сном: вот она вместе с отцом летит на двухместном У-2. Отец ведет самолет, он уверенно и правильно делает развороты. Они летят над его дивизией. Отец показывает ей позиции, рассказывает о себе, о боях, в которых участвовал. Но вдруг самолет тряхнуло, и он стал стремительно падать вниз. Напрягая все мускулы, Вера старалась удержаться за руку отца…
– Железнова, что с вами? – Грибов теребил ее за плечо. – Куда шинель-то тянете? – Вера открыла глаза. Не соображая, в чем дело, приподнялась на локте, отбросила рукой нависшие над глазами волосы и снова легла. – А вам уже пора вставать, – опять услышала она тот же басовитый голос Грибова. Вера протерла глаза. Перед нею стоял Грибов, держа в руках комбинезон.
– Вот принес вам сухой комбинезон и погрел его около печки, а ваш до сих пор еще мокрый.
– Дождь идет? – потягиваясь, спросила Вера.
– Стих немножко, только моросит. Погоды сегодня так, видно, и не будет. – Грибов положил одежду на табуретку и, захватив пустые котелки, вышел.
За палаткой послышались голоса Кулешова и Рыжова. Вера быстро вскочила, надела комбинезон и натянула сапоги.
– Ну как, Железнова, отдохнули? – войдя в палатку, спросил командир. Он повесил мокрое кожаное пальто на воткнутую в землю рогульку, заменяющую здесь вешалку, отстегнул пояс с пистолетом и сумкой и положил на постель. Потом подошел к столу, развернул большой планшет и склонился над картой. Он вымерял по ней циркулем расстояние, что-то подсчитывал, водил по карте толстым карандашом, а потом медленно почесывал им лоб.
Ему было над чем подумать! Ведь предстояло на старых У-2 выполнить сложную боевую задачу: разбомбить гитлеровские танки так, чтобы ни один из них не сдвинулся с места!.. В ушах Кулешова еще звучали слова командующего Военно-воздушными силами фронта: «…Проселки развезло, речонки вспухли, у фашистских танков – единственный путь на Звенигород. Беспрерывные дожди сковали нашу боевую авиацию, и теперь вся надежда только на вас! Вы, конечно, больших дел не сделаете, но своими внезапными, терроризующими налетами задержите немецкие танки на сутки, а то и на двое. Там, глядишь, облака немного поднимутся, и тогда мы выпустим наши штурмовики и бомбардировщики…»
«Больших дел не сделаете!..» – Кулешов вспомнил гражданскую войну. Тогда он бомбил белогвардейцев на плохих самолетах. – «Больших дел не сделаете?» – мысленно повторил он. «Нет, сделаем! – ответил он. – Да еще как сделаем!.. Обработаем фашистов так, что все к месту прилипнут!»
На чистом листе бумаги он ставил отметки. «Первую группу самолетов я поведу сам, вторую – Рыжов. Потом, вот на этом рубеже, мы разобьемся на более мелкие группы. А здесь, – он остановил карандаш восточнее Локотни, – полетим парами. И будем долбить до тех пор, пока у нас хватит сил!» – Он выпрямился и, улыбнувшись Вере, махнул кулаком:
– Долбанем?
– Долбанем, товарищ командир! – весело ответила Вера.
– Вдребезги разобьем их?
– Вдребезги!
– И точка! – Кулешов провел по карте красную линию на Звенигород, а у надписи «Введенское» повернул карандаш на запад и повел эту линию по лесу, немного севернее дороги, на Рузу. У деревни Локотня он нанес несколько стрелок, указывающих на юг, обозначил разворот и потянул красную линию прямиком на аэродром.
– Я назначил Урванцева командиром вашего звена, и вы должны ему беспрекословно подчиняться! Он хороший парень, из него будет прекрасный летчик-истребитель, – не отрываясь от карты, сказал он Вере.
– Если он хороший, почему же его не направили в летную школу?
Кулешов строго взглянул на Веру.
– Бывают разные обстоятельства, ни от него, ни от нас не зависящие, – сказал он.
Вера почувствовала, что допустила бестактность, и сконфузилась. Она нерешительно шагнула к столу.
– Садитесь, Железнова, сюда. – Кулешов пододвинул Вере табуретку и подал ей чистую карту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
– Нам? Разбомбить? – удивилась Вера.
– Ага! – Тамара кивнула головой. – Сейчас техники подвеску бомб делают. Навесим бомбы и полетим… А сейчас беги к Кулешову, он тебя ждет. – Выдернув из кармана носовой платок, она вытерла мокрое Верино лицо. – А я пойду готовить свою «семерку».
Вера пошла прямиком по грязи и думала о том, что ответит отцу: «Напишу ему, чтобы он мне как-нибудь намеком дал понять, где находится его дивизия. Ведь я и сама могу к нему прилететь. Летаю же я по армиям…»
– А, Железнова, здравствуйте! – приветствовал ее вышедший из палатки Кулешов. – Идите побыстрее, небось насквозь промокли. – Он приподнял мокрое полотнище и пропустил Веру в палатку. – Снимайте скорее шлем и куртку и садитесь вот сюда, к печке.
Вера сняла куртку, стянула сапоги. Расстегнула комбинезон, но никак не могла из него высвободиться: уж очень он задеревенел, да и озябшие руки не слушались. Вошедший в это время комиссар помог Вере снять мокрую одежду и усадил ее на разбитую табуретку.
– Придется ей, Федор Федорович, часок-другой вздремнуть, – сказал Рыжов. – Спать небось хочешь, товарищ Железнова?
– Нет, товарищ Рыжов, не хочу. Вот есть хочется!
– А, это можно! – Кулешов крикнул: – Грибов!
– Я, товарищ командир! – прогремело из палатки, и перед ними появился рослый солдат.
– Принеси-ка хорошую порцию завтрака! – Переждав, пока солдат повторил приказание и вышел, Кулешов снова обратился к Вере: – Так вот что, Железнова, пока вы будете отдыхать, ваш самолет заправят, снарядят. Вы полетите бомбить врага. – Он повернул голову и посмотрел на Веру. Та в ответ кивнула головой. – Задача для вас новая и почетная. Я вас проинструктирую и поведу сам. Вы полетите в звене Урванцева.
Кулешов объяснил обстановку и стал пристально рассматривать карту.
По палатке монотонно барабанил дождь. Потрескивали в печке дрова.
– Товарищ подполковник, – обратилась к Кулешову Вера, – разрешите мне лететь сейчас. Я не устала! Вот, честное слово, не устала!..
– Нет, Железнова, нельзя! Вам надо поспать.
В это время Грибов принес два котелка – один с гречневой кашей, другой с чаем – и большой кусок хлеба, на котором лежало несколько кусков сахару и квадратик масла. Он быстро выложил кашу в эмалированную чашку и козырнул:
– Товарищ Железнова, кушайте на здоровье!..
– Да, да, Железнова, не стесняйтесь, ешьте и ложитесь вот на мою кровать, – Кулешов показал на топчан. – Учтите, работа будет напряженная. Летать придется не один раз, а столько, насколько сил хватит. – И он вышел из палатки.
Вера поела и легла. Грибов набросил на нее шинель командира, и она укрылась ею с головой. Под сухой шинелью было тепло и глухо, только где-то вдалеке слышался грохот артиллерии… Через несколько минут Вера уже спала.
Ей приснилось то, о чем она думала перед сном: вот она вместе с отцом летит на двухместном У-2. Отец ведет самолет, он уверенно и правильно делает развороты. Они летят над его дивизией. Отец показывает ей позиции, рассказывает о себе, о боях, в которых участвовал. Но вдруг самолет тряхнуло, и он стал стремительно падать вниз. Напрягая все мускулы, Вера старалась удержаться за руку отца…
– Железнова, что с вами? – Грибов теребил ее за плечо. – Куда шинель-то тянете? – Вера открыла глаза. Не соображая, в чем дело, приподнялась на локте, отбросила рукой нависшие над глазами волосы и снова легла. – А вам уже пора вставать, – опять услышала она тот же басовитый голос Грибова. Вера протерла глаза. Перед нею стоял Грибов, держа в руках комбинезон.
– Вот принес вам сухой комбинезон и погрел его около печки, а ваш до сих пор еще мокрый.
– Дождь идет? – потягиваясь, спросила Вера.
– Стих немножко, только моросит. Погоды сегодня так, видно, и не будет. – Грибов положил одежду на табуретку и, захватив пустые котелки, вышел.
За палаткой послышались голоса Кулешова и Рыжова. Вера быстро вскочила, надела комбинезон и натянула сапоги.
– Ну как, Железнова, отдохнули? – войдя в палатку, спросил командир. Он повесил мокрое кожаное пальто на воткнутую в землю рогульку, заменяющую здесь вешалку, отстегнул пояс с пистолетом и сумкой и положил на постель. Потом подошел к столу, развернул большой планшет и склонился над картой. Он вымерял по ней циркулем расстояние, что-то подсчитывал, водил по карте толстым карандашом, а потом медленно почесывал им лоб.
Ему было над чем подумать! Ведь предстояло на старых У-2 выполнить сложную боевую задачу: разбомбить гитлеровские танки так, чтобы ни один из них не сдвинулся с места!.. В ушах Кулешова еще звучали слова командующего Военно-воздушными силами фронта: «…Проселки развезло, речонки вспухли, у фашистских танков – единственный путь на Звенигород. Беспрерывные дожди сковали нашу боевую авиацию, и теперь вся надежда только на вас! Вы, конечно, больших дел не сделаете, но своими внезапными, терроризующими налетами задержите немецкие танки на сутки, а то и на двое. Там, глядишь, облака немного поднимутся, и тогда мы выпустим наши штурмовики и бомбардировщики…»
«Больших дел не сделаете!..» – Кулешов вспомнил гражданскую войну. Тогда он бомбил белогвардейцев на плохих самолетах. – «Больших дел не сделаете?» – мысленно повторил он. «Нет, сделаем! – ответил он. – Да еще как сделаем!.. Обработаем фашистов так, что все к месту прилипнут!»
На чистом листе бумаги он ставил отметки. «Первую группу самолетов я поведу сам, вторую – Рыжов. Потом, вот на этом рубеже, мы разобьемся на более мелкие группы. А здесь, – он остановил карандаш восточнее Локотни, – полетим парами. И будем долбить до тех пор, пока у нас хватит сил!» – Он выпрямился и, улыбнувшись Вере, махнул кулаком:
– Долбанем?
– Долбанем, товарищ командир! – весело ответила Вера.
– Вдребезги разобьем их?
– Вдребезги!
– И точка! – Кулешов провел по карте красную линию на Звенигород, а у надписи «Введенское» повернул карандаш на запад и повел эту линию по лесу, немного севернее дороги, на Рузу. У деревни Локотня он нанес несколько стрелок, указывающих на юг, обозначил разворот и потянул красную линию прямиком на аэродром.
– Я назначил Урванцева командиром вашего звена, и вы должны ему беспрекословно подчиняться! Он хороший парень, из него будет прекрасный летчик-истребитель, – не отрываясь от карты, сказал он Вере.
– Если он хороший, почему же его не направили в летную школу?
Кулешов строго взглянул на Веру.
– Бывают разные обстоятельства, ни от него, ни от нас не зависящие, – сказал он.
Вера почувствовала, что допустила бестактность, и сконфузилась. Она нерешительно шагнула к столу.
– Садитесь, Железнова, сюда. – Кулешов пододвинул Вере табуретку и подал ей чистую карту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123