– Возвращаются?
Рокот самолетов становился все слышнее. Тамара поднялась:
– Это, наверное, Рыжов летит… Одевайся, Верушка. Пора и нам.
Во время второго вылета звено вел Урванцев. Вера была замыкающей, она летела позади Тамары. По-прежнему моросил мелкий дождь, и промозглый ветер пробирал до костей. Справа туман сгущался, надвигались сумерки.
Так же, как раньше Кулешов, Урванцев вывел звено на дорогу, в самое столпотворение, туда, где под их самолетами суетились, пробиваясь вперед по обочинам, большие группы солдат, где тракторы стягивали с дороги дымящиеся, обгорелые танки, а из лесу на дорогу выползали новые танки и направлялись к передовой.
«Вот бы их здесь и пригвоздить!..» – подумала Вера и, несмотря на огонь вражеских зениток, повела свой У-2 прямо на колонну танков.
Сосредоточив все свое внимание на этой цели, Вера не заметила, как самолет Тамары качнулся от разрыва снаряда и, отвалив налево, скрылся за пеленой дождя. Она не видела также, как сбросив свои бомбы прямо на цель, Урванцев петлял среди разрывов.
Вера потянулась к рукоятке сбрасывателя, но вдруг ей обожгло левую руку, судорога пробежала по телу, и, не отдавая себе отчета, она потянула рычаг управления к себе. Самолет вздрогнул, рванулся вверх и потом как будто сам круто отвалил вправо.
Боль в руке нарастала. Вера чувствовала, как под рукавом ползет теплая струйка крови. Стараясь не думать об этом, она поглядела вниз. Дороги уже не было видно, только лес простирался внизу. Справа, за стеклянной завесой дождя, словно далекая тень от ее самолета, тем же курсом летел другой У-2.
«Кто это?» – подумала Вера. И тут вспомнила, что сбросила не все бомбы. Чувство стыда и досады охватило ее.
Несмотря на то, что кровь уже ползла под перчаткой и текла по пальцам, она повернула свой самолет назад к дороге, туда, где больше всего было фашистских войск и танков. Ее бомбы угодили в самую гущу врагов…
Весь огонь их зениток теперь направился на ее самолет. Острая боль пронзила бедро. Перед глазами зарябили разноцветные круги… Вера чувствовала, что раненые рука и нога деревенеют и уже не слушаются ее разума и воли. А подбитый самолет, как назло, туго поддавался управлению. Он шел боком над лесом, упорно поворачивая в стан врага.
Что было силы Вера нажала здоровой ногой на педаль, но педаль не пошла вниз. Упершись лопатками в спинку сиденья, превозмогая боль, от которой темнело в глазах, она надавила на педаль. Перебитый трос лопнул, нога сорвалась и с силой ударилась о перегородку. Самолет резко бросило влево.
Ужас охватил Веру. Ей грозило самое страшное – попасть в плен… Рука невольно легла на кобуру, но Вера тут же остановила себя: «Надо попытаться дотянуть до своих!.. Попытаться!.. Может быть, еще удастся… Может быть…»
Но самолет терял высоту и несся прямо на лес.
Вот промелькнула роща, прогалина, потом другая… Задевая хвостом верхушки деревьев, машина вдруг резко нырнула вниз. Едва Вера выключила газ, как самолет ударился о землю, подскочил, потом ткнулся носом в землю и повалился набок.
Когда Вера очнулась, первое, что она услышала, было громкое тарахтение самолета.
«Наш или фашист?..» – подумала Вера. Она выхватила пистолет и хотела выбраться из самолета, но окаменевшее тело ей не подчинялось. Закусив до боли губы, она схватилась за борт и, вцепившись в него, снова попробовала подняться, опираясь на здоровую ногу. Однако невыносимая боль охватила ее, и она, обессилев, снова упала на сиденье.
Вскоре она услышала, как хрустит под чьими-то ногами валежник. К ней бежали.
– Стой! – крикнула Вера и вытянула вперед дрожащую руку с пистолетом. – Стой! – и выстрелила в ту сторону, откуда доносились приближающиеся шаги…
Напрягая последние силы, она выпрямилась во весь рост, со стоном перевалилась через борт и упала на мокрую землю.
– Стой!.. – прохрипела Вера, уже теряя сознание и судорожно шаря рукой по земле, пытаясь нащупать выпавший из рук пистолет.
– Железнова! – крикнул Урванцев, светя перед собой фонарем. – Это я!..
Но Вера уже ничего не слышала.
Урванцев опустился около нее на колени. Он осторожно стал ощупывать ее окровавленную руку.
– Сердце мое!.. – шептал он при этом. – Ну как же так? Куда же тебя, сестренка, ранило?
Вдруг Вера пришла в себя. Она приподнялась, опираясь на локоть, и застонала.
– Вера Яковлевна, это я… Я… Костя Урванцев… Узнаешь?
– Костя!.. – Вера вздохнула с облегчением, и голова ее медленно опустилась на землю.
Урванцев торопливо разрезал рукав ее комбинезона и теплой фуфайки, приподнял Верину руку и положил на сумку. Кровь темной струйкой змеилась по руке. Костя вытащил из кармана индивидуальный пакет, зубами рванул серую оболочку, наложил на рану подушечки и забинтовал.
– У меня в кабине два пакета, – хрипло проговорила Вера.
Костя полез в самолет. Вера перебирала здоровой рукой пуговицы комбинезона, но никак не могла расстегнуть промокшую одежду.
– Зачем расстегиваешь? – Костя осветил фонарем бледное лицо Веры.
– Нога… – Вера показала на бедро. – Там больно…
– Нога? – переспросил Урванцев. Он дотронулся до нее, но Вера оттолкнула его руки.
– Расстегни только комбинезон, а потом я сама, – попросила Вера.
Но Костя не послушал ее. Ему удалось наконец распороть ножом штанину до самого пояса.
– Костя, я сама!.. Нехорошо… Дай мне пакет… – прерывающимся от боли голосом говорила Вера.
– Не надо стесняться!.. Я ведь должен тебе помочь… – Костя обнажил ногу. – Согни-ка ногу…
Он ловко подхватил ее ногу под колено, и нога сама послушно согнулась, но это причинило Вере такую боль, что она чуть снова не потеряла сознание. Рана от разрывной пули кровоточила на ее бедре.
Урванцев быстро забинтовал рану и, опустив штанину, перевязал ногу еще в нескольких местах.
– Вот и все!.. – сказал он, заглядывая в глаза Вере, которая теперь уже не сдерживала своих стонов. Не поднимаясь с колен, он выпрямился и огляделся кругом. – Теперь задача: как нам с тобой подняться?.. Ведь уже ничего не видно. – Костя на мгновение задумался, потом вскочил, взял Веру на руки и положил ее под деревом на свою куртку. – Полежи здесь. Я сбегаю к самолету, обмозгую. – И он скрылся за темной шапкой куста.
Веру то бросало в жар, то бил озноб, лицо покрывалось холодным потом.
Вдалеке грохотала канонада. Казалось, этот грохот с каждой минутой приближается. Наконец рядом захрустел валежник, и слабый свет фонарика пронизал вечернюю тьму.
– Ну что? – спросила Вера.
– Ни зги не видно. Придется ждать рассвета, – ответил Костя, подойдя к ней.
Вера застонала.
Урванцеву стало не по себе.
– Что, Вера Яковлевна? – нагнулся он к ней. – Плохо тебе?
– Да, – чуть слышно проговорила она.
Костя заволновался еще больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Рокот самолетов становился все слышнее. Тамара поднялась:
– Это, наверное, Рыжов летит… Одевайся, Верушка. Пора и нам.
Во время второго вылета звено вел Урванцев. Вера была замыкающей, она летела позади Тамары. По-прежнему моросил мелкий дождь, и промозглый ветер пробирал до костей. Справа туман сгущался, надвигались сумерки.
Так же, как раньше Кулешов, Урванцев вывел звено на дорогу, в самое столпотворение, туда, где под их самолетами суетились, пробиваясь вперед по обочинам, большие группы солдат, где тракторы стягивали с дороги дымящиеся, обгорелые танки, а из лесу на дорогу выползали новые танки и направлялись к передовой.
«Вот бы их здесь и пригвоздить!..» – подумала Вера и, несмотря на огонь вражеских зениток, повела свой У-2 прямо на колонну танков.
Сосредоточив все свое внимание на этой цели, Вера не заметила, как самолет Тамары качнулся от разрыва снаряда и, отвалив налево, скрылся за пеленой дождя. Она не видела также, как сбросив свои бомбы прямо на цель, Урванцев петлял среди разрывов.
Вера потянулась к рукоятке сбрасывателя, но вдруг ей обожгло левую руку, судорога пробежала по телу, и, не отдавая себе отчета, она потянула рычаг управления к себе. Самолет вздрогнул, рванулся вверх и потом как будто сам круто отвалил вправо.
Боль в руке нарастала. Вера чувствовала, как под рукавом ползет теплая струйка крови. Стараясь не думать об этом, она поглядела вниз. Дороги уже не было видно, только лес простирался внизу. Справа, за стеклянной завесой дождя, словно далекая тень от ее самолета, тем же курсом летел другой У-2.
«Кто это?» – подумала Вера. И тут вспомнила, что сбросила не все бомбы. Чувство стыда и досады охватило ее.
Несмотря на то, что кровь уже ползла под перчаткой и текла по пальцам, она повернула свой самолет назад к дороге, туда, где больше всего было фашистских войск и танков. Ее бомбы угодили в самую гущу врагов…
Весь огонь их зениток теперь направился на ее самолет. Острая боль пронзила бедро. Перед глазами зарябили разноцветные круги… Вера чувствовала, что раненые рука и нога деревенеют и уже не слушаются ее разума и воли. А подбитый самолет, как назло, туго поддавался управлению. Он шел боком над лесом, упорно поворачивая в стан врага.
Что было силы Вера нажала здоровой ногой на педаль, но педаль не пошла вниз. Упершись лопатками в спинку сиденья, превозмогая боль, от которой темнело в глазах, она надавила на педаль. Перебитый трос лопнул, нога сорвалась и с силой ударилась о перегородку. Самолет резко бросило влево.
Ужас охватил Веру. Ей грозило самое страшное – попасть в плен… Рука невольно легла на кобуру, но Вера тут же остановила себя: «Надо попытаться дотянуть до своих!.. Попытаться!.. Может быть, еще удастся… Может быть…»
Но самолет терял высоту и несся прямо на лес.
Вот промелькнула роща, прогалина, потом другая… Задевая хвостом верхушки деревьев, машина вдруг резко нырнула вниз. Едва Вера выключила газ, как самолет ударился о землю, подскочил, потом ткнулся носом в землю и повалился набок.
Когда Вера очнулась, первое, что она услышала, было громкое тарахтение самолета.
«Наш или фашист?..» – подумала Вера. Она выхватила пистолет и хотела выбраться из самолета, но окаменевшее тело ей не подчинялось. Закусив до боли губы, она схватилась за борт и, вцепившись в него, снова попробовала подняться, опираясь на здоровую ногу. Однако невыносимая боль охватила ее, и она, обессилев, снова упала на сиденье.
Вскоре она услышала, как хрустит под чьими-то ногами валежник. К ней бежали.
– Стой! – крикнула Вера и вытянула вперед дрожащую руку с пистолетом. – Стой! – и выстрелила в ту сторону, откуда доносились приближающиеся шаги…
Напрягая последние силы, она выпрямилась во весь рост, со стоном перевалилась через борт и упала на мокрую землю.
– Стой!.. – прохрипела Вера, уже теряя сознание и судорожно шаря рукой по земле, пытаясь нащупать выпавший из рук пистолет.
– Железнова! – крикнул Урванцев, светя перед собой фонарем. – Это я!..
Но Вера уже ничего не слышала.
Урванцев опустился около нее на колени. Он осторожно стал ощупывать ее окровавленную руку.
– Сердце мое!.. – шептал он при этом. – Ну как же так? Куда же тебя, сестренка, ранило?
Вдруг Вера пришла в себя. Она приподнялась, опираясь на локоть, и застонала.
– Вера Яковлевна, это я… Я… Костя Урванцев… Узнаешь?
– Костя!.. – Вера вздохнула с облегчением, и голова ее медленно опустилась на землю.
Урванцев торопливо разрезал рукав ее комбинезона и теплой фуфайки, приподнял Верину руку и положил на сумку. Кровь темной струйкой змеилась по руке. Костя вытащил из кармана индивидуальный пакет, зубами рванул серую оболочку, наложил на рану подушечки и забинтовал.
– У меня в кабине два пакета, – хрипло проговорила Вера.
Костя полез в самолет. Вера перебирала здоровой рукой пуговицы комбинезона, но никак не могла расстегнуть промокшую одежду.
– Зачем расстегиваешь? – Костя осветил фонарем бледное лицо Веры.
– Нога… – Вера показала на бедро. – Там больно…
– Нога? – переспросил Урванцев. Он дотронулся до нее, но Вера оттолкнула его руки.
– Расстегни только комбинезон, а потом я сама, – попросила Вера.
Но Костя не послушал ее. Ему удалось наконец распороть ножом штанину до самого пояса.
– Костя, я сама!.. Нехорошо… Дай мне пакет… – прерывающимся от боли голосом говорила Вера.
– Не надо стесняться!.. Я ведь должен тебе помочь… – Костя обнажил ногу. – Согни-ка ногу…
Он ловко подхватил ее ногу под колено, и нога сама послушно согнулась, но это причинило Вере такую боль, что она чуть снова не потеряла сознание. Рана от разрывной пули кровоточила на ее бедре.
Урванцев быстро забинтовал рану и, опустив штанину, перевязал ногу еще в нескольких местах.
– Вот и все!.. – сказал он, заглядывая в глаза Вере, которая теперь уже не сдерживала своих стонов. Не поднимаясь с колен, он выпрямился и огляделся кругом. – Теперь задача: как нам с тобой подняться?.. Ведь уже ничего не видно. – Костя на мгновение задумался, потом вскочил, взял Веру на руки и положил ее под деревом на свою куртку. – Полежи здесь. Я сбегаю к самолету, обмозгую. – И он скрылся за темной шапкой куста.
Веру то бросало в жар, то бил озноб, лицо покрывалось холодным потом.
Вдалеке грохотала канонада. Казалось, этот грохот с каждой минутой приближается. Наконец рядом захрустел валежник, и слабый свет фонарика пронизал вечернюю тьму.
– Ну что? – спросила Вера.
– Ни зги не видно. Придется ждать рассвета, – ответил Костя, подойдя к ней.
Вера застонала.
Урванцеву стало не по себе.
– Что, Вера Яковлевна? – нагнулся он к ней. – Плохо тебе?
– Да, – чуть слышно проговорила она.
Костя заволновался еще больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123