Они отправились туда всей компанией, и в замке шут так хорошо пел и играл на лютне, так развеселил компанию своими шутками, канцонами и куплетами, что покорил всех. И когда к вечеру он собрался уходить, его заставили пообещать, что он снова вернется в следующее воскресенье, так как в замке всегда что-нибудь да праздновали, а в это воскресенье к тому же устраивали состязания. Тремакольдо обещал, но, прежде чем уйти, он, приглядываясь ко всему и вытягивая по полслова у каждого, убедился, что Лупо действительно находится в замке и сидит в темнице, которая выходит на ров с западной стороны.
С наступлением ночи наш шут, закутавшись в плащ, отправился побродить около замка. Он внимательно прислушивался и оглядывался, но вокруг не было ни души. Тогда он прошел вдоль рва к замеченному окошку, окликнул Лупо и постарался, чтобы тот его узнал, а потом сообщил ему, что пришел его вызволить. Окно, выходившее в поле, было защищено двумя толстыми решетками, в стене не было видно никаких других отверстий, и тут рассчитывать было не на что.
— Дверь моего каземата не очень крепка, — сказал Лупо, — и я мог бы выломать доску, отодвинуть засов и выбраться во двор, но что делать дальше? Придется начинать все сначала — ведь я все равно окажусь в замке с поднятыми мостами и охраной у ворот.
— Об этом уж позабочусь я, — ответил шут и добавил, что в воскресенье он снова придет в замок, но прежде еще раз навестит Лупо.
Хорошенько поразмыслив и взвесив все обстоятельства, Тремакольдо заказал два совершенно одинаковых шутовских костюма, а к ним — две причудливые шапочки с очень густой, сплетенной из шелка сеткой, которую можно было опускать на лицо, как забрало. Никто не увидел в этом ничего удивительного — ведь люди, чье ремесло заключается в том, чтобы смешить народ, могли рядиться во что угодно. В ночь на воскресенье Тремакольдо, взяв под мышку сверток с одним из костюмов и шапочкой, направился к темнице Лупо. Подойдя к самому рву, он с помощью длинного шеста передал все эти вещи Лупо и подробно рассказал ему, что он должен будет делать. Они уговорились обо всем, наметили место и время, условились о сигналах и пожелали друг другу спокойной ночи.
— Была бы канва, — сказал на прощание Тремакольдо, — а узор по милости господней появится.
Утром в воскресенье шут явился в замок в новом одеянии с забавной шапочкой на голове. Праздник там был в самом разгаре. Тремакольдо принялся петь, плясать, играть на лютне, выкидывать разные коленца, шутить и всячески потешать публику, то опуская сетку на лицо, то снова ее поднимая. Но вот наконец наступил час, назначенный для состязания, на которые солдаты из замка вызвали солдат из соседней крепости. После первых ударов перед самым ловким копейщиком вдруг предстал Тремакольдо и заявил, что он бьется об заклад на коня и победит его в состязании на два удара по сарацину.
— Знаю я тебя, приятель! — отвечал зычным голосом вояка, весь обросший черными волосами и страшный, как черт. — Если ты думаешь обвести меня вокруг пальца, как сделал это кое с кем на турнире в Милане, то ошибаешься: не на того напал, — знай это заранее.
— Стоит ли об этом говорить! — ответил шут. — Из пустой бочки вина не нацедишь, и глупо искать грибы в малиннике или требовать рыцарского обхождения от мужлана с дубленой кожей.
При этой выходке шута все засмеялись, кроме самого мужлана, которого она задела за живое. Вытаращив глаза, он бросил на шута бешеный взгляд, но тот, не выказывая никакой робости, подошел к нему поближе и продолжал в том же духе:
— Послушайте, моя радость, состязание должно быть равным, а у тебя конь посильнее, не так ли, прекрасная моя душечка?
— Верно, верно, — сказал один из распорядителей, — пусть Тремакольдо дадут другого коня, а его лошадка пока постоит в конюшне под присмотром судей турнира.
Тут же привели отличного скакуна, того самого, которого отобрали у Отторино.
— Вот теперь все в порядке, — заявил шут, — мне сказать больше нечего.
Изобразив с дурашливым видом рыцаря, опускающего забрало, он натянул сетку на лицо и крикнул, чтобы подали сигнал.
Затрубил рог, звук его разнесся по всему замку и достиг ушей человека, о котором не думал никто, кроме шута, и у которого при этом сигнале сильно забилось сердце. Соперник Тремакольдо подобрал поводья, пришпорил коня, поскакал к мишени и поразил ее в самую середину. Под одобрительные крики он вернулся на прежнее место, снова разогнал коня, прицелился в забрало сарацина и снова метко поразил цель. Новые рукоплескания, новые крики восторга. Теперь очередь за Тремакольдо, но где он?
— Где Тремакольдо? — спрашивают в толпе.
Его нигде нет. Мальчик держит под уздцы приготовленную для него лошадь, но шута нигде не видно.
— Тремакольдо! Тремакольдо! Куда ты пропал! Что это? Новая затея? Говорили же, что из этого ничего не выйдет! Хорошо еще, что хоть конь его здесь. Тремакольдо! Тремакольдо!
Но вот на лестнице, приплясывая, появляется Тремакольдо. Большими прыжками он приближается к коню, вскакивает на него, хватает копье, устремляется к сарацину и поражает его с такой силой, что кол, на котором он установлен, не выдерживает и все сооружение валится на землю. Нанеся этот блестящий удар, шут, а вернее, Лупо (читатели, конечно, уже догадались, что это был он), переодетый в шутовское платье, с сеткой, опущенной на лицо, разворачивает коня и, не обращая внимания на громовые клики восторга, пересекает двор, въезжает на подъемный мост и ветром мчится в поле.
Толпа бежит за ним, но вскоре все видят, что он скачет прямо по дороге, никуда не сворачивая.
— Тремакольдо! Тремакольдо! — кричат ему вслед. — Конь твой! Ты победил!
Но тот словно одержимый несется все дальше и дальше. В толпе строят самые разные предположения.
— Он небось думает, что проиграл, вот и сбежал, чтобы не потерпеть убытка.
— Как бы не так! Он не хуже нас знает, что это самый лучший удар — опрокинуть сарацина наземь.
— Так в чем же дело?
— В чем дело? Верно, опять выкинет какую-нибудь штуку, чтобы выставить на посмешище этого медведя. Ведь тот думал, что шут побоится и промахнется по мишени, а теперь ему не избежать позора.
— Да бросьте! Ведь он оставил свою лошадь, верно? Ну, так и вернется!
Пока мнимый Тремакольдо скакал во весь опор по дороге, настоящий Тремакольдо сидел в укромном уголке замка. Да, недурную надо было иметь ему голову, чтоб незаметно улизнуть! Но предоставим действовать шуту — он уже все обдумал, обо всем позаботился. Кроме главных ворот, в крепости имелся еще запасной выход, который вел в небольшой дворик, служивший конюшней. На него-то как раз и рассчитывал Тремакольдо. В самом начале состязания он отвел в сторону сторожа этих ворот и сказал ему, что спор идет понарошку, чему легко было поверить, и что он просит его открыть ворота и подвести к ним поближе его коня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
С наступлением ночи наш шут, закутавшись в плащ, отправился побродить около замка. Он внимательно прислушивался и оглядывался, но вокруг не было ни души. Тогда он прошел вдоль рва к замеченному окошку, окликнул Лупо и постарался, чтобы тот его узнал, а потом сообщил ему, что пришел его вызволить. Окно, выходившее в поле, было защищено двумя толстыми решетками, в стене не было видно никаких других отверстий, и тут рассчитывать было не на что.
— Дверь моего каземата не очень крепка, — сказал Лупо, — и я мог бы выломать доску, отодвинуть засов и выбраться во двор, но что делать дальше? Придется начинать все сначала — ведь я все равно окажусь в замке с поднятыми мостами и охраной у ворот.
— Об этом уж позабочусь я, — ответил шут и добавил, что в воскресенье он снова придет в замок, но прежде еще раз навестит Лупо.
Хорошенько поразмыслив и взвесив все обстоятельства, Тремакольдо заказал два совершенно одинаковых шутовских костюма, а к ним — две причудливые шапочки с очень густой, сплетенной из шелка сеткой, которую можно было опускать на лицо, как забрало. Никто не увидел в этом ничего удивительного — ведь люди, чье ремесло заключается в том, чтобы смешить народ, могли рядиться во что угодно. В ночь на воскресенье Тремакольдо, взяв под мышку сверток с одним из костюмов и шапочкой, направился к темнице Лупо. Подойдя к самому рву, он с помощью длинного шеста передал все эти вещи Лупо и подробно рассказал ему, что он должен будет делать. Они уговорились обо всем, наметили место и время, условились о сигналах и пожелали друг другу спокойной ночи.
— Была бы канва, — сказал на прощание Тремакольдо, — а узор по милости господней появится.
Утром в воскресенье шут явился в замок в новом одеянии с забавной шапочкой на голове. Праздник там был в самом разгаре. Тремакольдо принялся петь, плясать, играть на лютне, выкидывать разные коленца, шутить и всячески потешать публику, то опуская сетку на лицо, то снова ее поднимая. Но вот наконец наступил час, назначенный для состязания, на которые солдаты из замка вызвали солдат из соседней крепости. После первых ударов перед самым ловким копейщиком вдруг предстал Тремакольдо и заявил, что он бьется об заклад на коня и победит его в состязании на два удара по сарацину.
— Знаю я тебя, приятель! — отвечал зычным голосом вояка, весь обросший черными волосами и страшный, как черт. — Если ты думаешь обвести меня вокруг пальца, как сделал это кое с кем на турнире в Милане, то ошибаешься: не на того напал, — знай это заранее.
— Стоит ли об этом говорить! — ответил шут. — Из пустой бочки вина не нацедишь, и глупо искать грибы в малиннике или требовать рыцарского обхождения от мужлана с дубленой кожей.
При этой выходке шута все засмеялись, кроме самого мужлана, которого она задела за живое. Вытаращив глаза, он бросил на шута бешеный взгляд, но тот, не выказывая никакой робости, подошел к нему поближе и продолжал в том же духе:
— Послушайте, моя радость, состязание должно быть равным, а у тебя конь посильнее, не так ли, прекрасная моя душечка?
— Верно, верно, — сказал один из распорядителей, — пусть Тремакольдо дадут другого коня, а его лошадка пока постоит в конюшне под присмотром судей турнира.
Тут же привели отличного скакуна, того самого, которого отобрали у Отторино.
— Вот теперь все в порядке, — заявил шут, — мне сказать больше нечего.
Изобразив с дурашливым видом рыцаря, опускающего забрало, он натянул сетку на лицо и крикнул, чтобы подали сигнал.
Затрубил рог, звук его разнесся по всему замку и достиг ушей человека, о котором не думал никто, кроме шута, и у которого при этом сигнале сильно забилось сердце. Соперник Тремакольдо подобрал поводья, пришпорил коня, поскакал к мишени и поразил ее в самую середину. Под одобрительные крики он вернулся на прежнее место, снова разогнал коня, прицелился в забрало сарацина и снова метко поразил цель. Новые рукоплескания, новые крики восторга. Теперь очередь за Тремакольдо, но где он?
— Где Тремакольдо? — спрашивают в толпе.
Его нигде нет. Мальчик держит под уздцы приготовленную для него лошадь, но шута нигде не видно.
— Тремакольдо! Тремакольдо! Куда ты пропал! Что это? Новая затея? Говорили же, что из этого ничего не выйдет! Хорошо еще, что хоть конь его здесь. Тремакольдо! Тремакольдо!
Но вот на лестнице, приплясывая, появляется Тремакольдо. Большими прыжками он приближается к коню, вскакивает на него, хватает копье, устремляется к сарацину и поражает его с такой силой, что кол, на котором он установлен, не выдерживает и все сооружение валится на землю. Нанеся этот блестящий удар, шут, а вернее, Лупо (читатели, конечно, уже догадались, что это был он), переодетый в шутовское платье, с сеткой, опущенной на лицо, разворачивает коня и, не обращая внимания на громовые клики восторга, пересекает двор, въезжает на подъемный мост и ветром мчится в поле.
Толпа бежит за ним, но вскоре все видят, что он скачет прямо по дороге, никуда не сворачивая.
— Тремакольдо! Тремакольдо! — кричат ему вслед. — Конь твой! Ты победил!
Но тот словно одержимый несется все дальше и дальше. В толпе строят самые разные предположения.
— Он небось думает, что проиграл, вот и сбежал, чтобы не потерпеть убытка.
— Как бы не так! Он не хуже нас знает, что это самый лучший удар — опрокинуть сарацина наземь.
— Так в чем же дело?
— В чем дело? Верно, опять выкинет какую-нибудь штуку, чтобы выставить на посмешище этого медведя. Ведь тот думал, что шут побоится и промахнется по мишени, а теперь ему не избежать позора.
— Да бросьте! Ведь он оставил свою лошадь, верно? Ну, так и вернется!
Пока мнимый Тремакольдо скакал во весь опор по дороге, настоящий Тремакольдо сидел в укромном уголке замка. Да, недурную надо было иметь ему голову, чтоб незаметно улизнуть! Но предоставим действовать шуту — он уже все обдумал, обо всем позаботился. Кроме главных ворот, в крепости имелся еще запасной выход, который вел в небольшой дворик, служивший конюшней. На него-то как раз и рассчитывал Тремакольдо. В самом начале состязания он отвел в сторону сторожа этих ворот и сказал ему, что спор идет понарошку, чему легко было поверить, и что он просит его открыть ворота и подвести к ним поближе его коня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89