Правда, не попала однажды к нему на подушку та, которую желал, но зато он вдоволь отыгрался как-то на другой — с чистой аблаевской кровью в жилах, настоящей тюре!.. А эта, которая трет ему ноги, видать, обиделась, что ночью ушел от нее. Ну, бабья обида — до первого внимания. Стоит лишь прижать поплотнее…
Он уже потянулся было волосатой жирной рукой к шелку, закрывающему ее бедра, но новая мысль отвлекла ага-султана… А разве так уж плох он для народа? Не ему ли обязаны все казахи знаменитым царским указом на телячьей шкуре, где заверена печатью клятва не брать их в рекруты? И не по его ли ходатайству издан указ от 5-го числа месяца кокек, или российского апреля, в нынешний год курицы?
* * *
Суровой и снежной была прошлая зима в год обезьяны. Основное поголовье скота содержалось обычно зимой на противоположном, южном, берегу Балхаша. Но теперь нельзя было этого делать, потому что боялись возвращавшихся в Сары-Арку полчищ Кенесары. Около ста сорока тысяч голов оставшегося на тебеневке скота из Акмолинского округа пало из-за нехватки кормов. Вдобавок в самой середине зимы янычары ташкентского куш-беги разграбили множество аулов, пострадавших к тому же от бескормицы и гололеда. Среди казахов на Есиле и Нуре назревал голод.
По новому уставу казахи Акмолинского округа уже с нынешнего года курицы обязаны были платить ясачный налог. Конур-Кульджа лучше других представлял себе всю опасность сбора этого налога в такое тяжелое время и поэтому написал прошение, чтобы отложили на два года исполнение указа, как сделали это в Кокчетавском и Каркаралинском округах. Шесть изумительно красивых снежно-белых аргамаков с изогнутыми, как у лебедей, шеями послал он в подарок Николаю I. Так они понравились самодержцу, что приказал он освободить подвластных Конур-Кульдже казахов от налогов до 1840 года. А может быть, и не так просто — хотело царское правительство поднять вес верных ему султанов и, имея широкие планы на будущее, не показывало сразу все свои зубы.
Так или иначе, а вес ага-султана Конур-Кульджи действительно вырос до небывалых раньше размеров. Измученные люди благодарили за заступничество, стали выделять его среди других султанов и биев. Некоторые аулы, не считавшиеся с ним в прошлом, примкнули к нему, словно растерянные, замерзающие ягнята в снежную бурю.
Да, и бескормица с гололедом на пользу умному человеку… А ведь мудрый старец Жаркулак предостерегал его, предсказывая такую зиму. Старик рассеял тогда перед собой на земле гладкие речные камушки и сказал: «Видите, ага-султан, если в месяцы маусым — июнь и караша — ноябрь будут видны рядом на небе звезды Мерген и Двойняшки Зауза, то зима будет тяжелой, морозной. Ныне и в месяце маусым и в месяце караша звезды Мерген и Двойняшки расположены рядом. Так было и в тот год змеи, когда ты женился на Кайнисе, дочери Туяка. Тот год был годом змеи, а этот — год обезьяны… Раз в тридцать лет повторяются такие суровые зимы, так что не оплошай!»
А потом то же самое повторил ясновидящий Дакиржаурынчи, который долго рассматривал линии обожженной на огне лопатки старого, беспросветно черного барана. «Высушенная и опаленная огнем лопатка иссиня-черного барана таит в своих линиях судьбы семи царей, правящих семью народами, — сказал он. — Великие бедствия, страшные бураны, глад и мор рисуют они в году мешин — обезьяны!»
Конур-Кульджа усмехнулся. Не послушался он их тогда и не угнал табуны в горы по ту сторону Баян-Аула. Это спасло бы большую часть из павших ста сорока тысяч… Но ведь не было бы тогда и милостивого царского указа и его возвышения над другими султанами. Сейчас народ голоден — и стал лучше, послушней. Вот и знай, где подстерегает тебя удача!.. А что там каких-нибудь сто сорок тысяч! Пусть познают нужду и от него получат помощь. Разве не будет это новой полосой золота на его одеянии славы?
И вдруг жиденькие брови ага-султана Конур-Кульджи нахмурились… Разорение черни конечно же помогает правителям держать ее в узде, но нельзя допускать крайностей. А тут еще надвигается кое-что посерьезней джута. Как бы не промахнуться!..
* * *
Кенесары!.. Мятежное, кровожадное племя Аблая: все они выходят из утробы матери с поднятыми для боя копьями! Поочередно отсекают им головы, но все равно не хотят они смириться. Вряд ли наступит желанное для него спокойствие в степи, пока хоть один из них будет жить…
В прошлом году ташкентский куш-беги отсек головы Есенгельды и Саржану, а в этом году парванчи Ляшкар отхватил ее уже у самого Касыма-тюре, но разве поумнели, смирились они перед роком? Наоборот, как раненые волки, совсем озверели после этого подлый Кенесары с братом Наурызбаем. Вся степь окровавлена с тех пор, как прошлой осенью опять появились они здесь. Хуже всепобеждающего мора они, и подлая чернь идет к ним, забыв про все его, ага-султана Конур-Кульджи, благодеяния!..
Аргыны хоть и возмущались порой действиями приезжавших к нему чиновников, но легко смирялись с его велениями. А теперь и они становятся какими-то другими. И без того было неспокойно в народе, а тут еще этот волчий выводок. Теперь уже совершенно ясно, что стали мятежными такие волости Акмолинского округа, как Байдалы, Койлыбай-Шагир, Жанай-Калкаман, Темеш, Тынали. К ним вполне можно присоединить весь взбудораженный сыновьями Азанбая род каржасов, поддавшихся мятежному блудословию Таймаса Бектасова, аулы Торткары, многие аулы Кара-Ахтымбетской, Женбай-Шакской, Корсын-Кернейской, Коянчи-Тагайской волостей. Наконец, роды Младшего жуза: тама, табын, жагалбайлы, алшын, жаппас, шекты, торткара и многочисленные кипчаки с берегов Тургая, которых призвал на коней батыр Иман Дулатов. И есть еще более худшая весть: шестьсот тридцать пять киргизских кибиток примкнули к поднявшимся казахам. Если Кенесары удастся использовать эти настроения, придется трудно…
Так, он, ага-султан Акмолинского округа подполковник Конур-Кульджа, сын Кудайменде, лично известный его императорскому величеству — самодержцу Николаю I, и доложит в канцелярию генерал-губернатора. Необходимо как можно быстрее что-нибудь предпринимать. Пожар занимается по всей степной границе Российской империи, а главный смутьян и поджигатель — небезызвестный Кенесары от отпрысков Аблая. Используя земельные и налоговые сборы, он возбуждает в казахском народе чувство ненависти к царю и его верным слугам из степных султанов.
Особое внимание следует обратить на то, что означенный мятежный султан Кенесары в последнее время усиливает свои разбойные действия в месте начавшегося строительства Актауского укрепления. Недовольство строительством он хочет обратить себе на пользу, для этого у него имеется достаточно возможностей. Сие укрепление стоит как раз на границе Акмолинского, Каркаралинского и Аягуского округов и имеет большое значение для того, кто хочет прочно владеть степью…
Конур-Кульджа раскачал свое громадное тело, сделал еще одно усилие и потянулся рукой к ковровой суме, висевшей у изголовья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Он уже потянулся было волосатой жирной рукой к шелку, закрывающему ее бедра, но новая мысль отвлекла ага-султана… А разве так уж плох он для народа? Не ему ли обязаны все казахи знаменитым царским указом на телячьей шкуре, где заверена печатью клятва не брать их в рекруты? И не по его ли ходатайству издан указ от 5-го числа месяца кокек, или российского апреля, в нынешний год курицы?
* * *
Суровой и снежной была прошлая зима в год обезьяны. Основное поголовье скота содержалось обычно зимой на противоположном, южном, берегу Балхаша. Но теперь нельзя было этого делать, потому что боялись возвращавшихся в Сары-Арку полчищ Кенесары. Около ста сорока тысяч голов оставшегося на тебеневке скота из Акмолинского округа пало из-за нехватки кормов. Вдобавок в самой середине зимы янычары ташкентского куш-беги разграбили множество аулов, пострадавших к тому же от бескормицы и гололеда. Среди казахов на Есиле и Нуре назревал голод.
По новому уставу казахи Акмолинского округа уже с нынешнего года курицы обязаны были платить ясачный налог. Конур-Кульджа лучше других представлял себе всю опасность сбора этого налога в такое тяжелое время и поэтому написал прошение, чтобы отложили на два года исполнение указа, как сделали это в Кокчетавском и Каркаралинском округах. Шесть изумительно красивых снежно-белых аргамаков с изогнутыми, как у лебедей, шеями послал он в подарок Николаю I. Так они понравились самодержцу, что приказал он освободить подвластных Конур-Кульдже казахов от налогов до 1840 года. А может быть, и не так просто — хотело царское правительство поднять вес верных ему султанов и, имея широкие планы на будущее, не показывало сразу все свои зубы.
Так или иначе, а вес ага-султана Конур-Кульджи действительно вырос до небывалых раньше размеров. Измученные люди благодарили за заступничество, стали выделять его среди других султанов и биев. Некоторые аулы, не считавшиеся с ним в прошлом, примкнули к нему, словно растерянные, замерзающие ягнята в снежную бурю.
Да, и бескормица с гололедом на пользу умному человеку… А ведь мудрый старец Жаркулак предостерегал его, предсказывая такую зиму. Старик рассеял тогда перед собой на земле гладкие речные камушки и сказал: «Видите, ага-султан, если в месяцы маусым — июнь и караша — ноябрь будут видны рядом на небе звезды Мерген и Двойняшки Зауза, то зима будет тяжелой, морозной. Ныне и в месяце маусым и в месяце караша звезды Мерген и Двойняшки расположены рядом. Так было и в тот год змеи, когда ты женился на Кайнисе, дочери Туяка. Тот год был годом змеи, а этот — год обезьяны… Раз в тридцать лет повторяются такие суровые зимы, так что не оплошай!»
А потом то же самое повторил ясновидящий Дакиржаурынчи, который долго рассматривал линии обожженной на огне лопатки старого, беспросветно черного барана. «Высушенная и опаленная огнем лопатка иссиня-черного барана таит в своих линиях судьбы семи царей, правящих семью народами, — сказал он. — Великие бедствия, страшные бураны, глад и мор рисуют они в году мешин — обезьяны!»
Конур-Кульджа усмехнулся. Не послушался он их тогда и не угнал табуны в горы по ту сторону Баян-Аула. Это спасло бы большую часть из павших ста сорока тысяч… Но ведь не было бы тогда и милостивого царского указа и его возвышения над другими султанами. Сейчас народ голоден — и стал лучше, послушней. Вот и знай, где подстерегает тебя удача!.. А что там каких-нибудь сто сорок тысяч! Пусть познают нужду и от него получат помощь. Разве не будет это новой полосой золота на его одеянии славы?
И вдруг жиденькие брови ага-султана Конур-Кульджи нахмурились… Разорение черни конечно же помогает правителям держать ее в узде, но нельзя допускать крайностей. А тут еще надвигается кое-что посерьезней джута. Как бы не промахнуться!..
* * *
Кенесары!.. Мятежное, кровожадное племя Аблая: все они выходят из утробы матери с поднятыми для боя копьями! Поочередно отсекают им головы, но все равно не хотят они смириться. Вряд ли наступит желанное для него спокойствие в степи, пока хоть один из них будет жить…
В прошлом году ташкентский куш-беги отсек головы Есенгельды и Саржану, а в этом году парванчи Ляшкар отхватил ее уже у самого Касыма-тюре, но разве поумнели, смирились они перед роком? Наоборот, как раненые волки, совсем озверели после этого подлый Кенесары с братом Наурызбаем. Вся степь окровавлена с тех пор, как прошлой осенью опять появились они здесь. Хуже всепобеждающего мора они, и подлая чернь идет к ним, забыв про все его, ага-султана Конур-Кульджи, благодеяния!..
Аргыны хоть и возмущались порой действиями приезжавших к нему чиновников, но легко смирялись с его велениями. А теперь и они становятся какими-то другими. И без того было неспокойно в народе, а тут еще этот волчий выводок. Теперь уже совершенно ясно, что стали мятежными такие волости Акмолинского округа, как Байдалы, Койлыбай-Шагир, Жанай-Калкаман, Темеш, Тынали. К ним вполне можно присоединить весь взбудораженный сыновьями Азанбая род каржасов, поддавшихся мятежному блудословию Таймаса Бектасова, аулы Торткары, многие аулы Кара-Ахтымбетской, Женбай-Шакской, Корсын-Кернейской, Коянчи-Тагайской волостей. Наконец, роды Младшего жуза: тама, табын, жагалбайлы, алшын, жаппас, шекты, торткара и многочисленные кипчаки с берегов Тургая, которых призвал на коней батыр Иман Дулатов. И есть еще более худшая весть: шестьсот тридцать пять киргизских кибиток примкнули к поднявшимся казахам. Если Кенесары удастся использовать эти настроения, придется трудно…
Так, он, ага-султан Акмолинского округа подполковник Конур-Кульджа, сын Кудайменде, лично известный его императорскому величеству — самодержцу Николаю I, и доложит в канцелярию генерал-губернатора. Необходимо как можно быстрее что-нибудь предпринимать. Пожар занимается по всей степной границе Российской империи, а главный смутьян и поджигатель — небезызвестный Кенесары от отпрысков Аблая. Используя земельные и налоговые сборы, он возбуждает в казахском народе чувство ненависти к царю и его верным слугам из степных султанов.
Особое внимание следует обратить на то, что означенный мятежный султан Кенесары в последнее время усиливает свои разбойные действия в месте начавшегося строительства Актауского укрепления. Недовольство строительством он хочет обратить себе на пользу, для этого у него имеется достаточно возможностей. Сие укрепление стоит как раз на границе Акмолинского, Каркаралинского и Аягуского округов и имеет большое значение для того, кто хочет прочно владеть степью…
Конур-Кульджа раскачал свое громадное тело, сделал еще одно усилие и потянулся рукой к ковровой суме, висевшей у изголовья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89