Он ухватил толстыми пальцами сафьяновую папку, вытащил оттуда большую плотную бумагу с изображением двуглавого орла. Это был именной указ Николая I о строительстве Актауской крепости. Конур-Кульджа напялил на нос большие очки, которые надевал по торжественным случаям, и принялся читать, медленно шевеля нижней губой:
"Высочайше утверждено. 15 апреля, год 1837.
Во внешних округах Омской области при урочище Актау учреждено постоянное укрепление, начальствование над которым вверено коменданту в чине полковника или подполковника. На обязанность этого коменданта возложено:
I. Наблюдение за внутренним спокойствием в трех пограничных округах: Акмолинском, Каркаралинском и Аягузском.
II. Действительная защита верноподданных киргизов во время их кочевки, не исключая и Голодной степи.
III. Постоянный надзор за неприкосновенностью границ: пресечение всякого своевольного перехода наших киргизов в чужие пределы и вторжения в наши пределы от соседних народов.
IV. Покровительство движению торговых караванов. В этих видах Актаускому коменданту подчинены упомянутые три округа и все в них находящиеся. При нападении на наши посты и кочевья верноподданных киргизов коменданту предоставлено обращать хищников силой оружия и преследовать их до реки Чу, не переступая однако же за нее, или в других местах, за южные пределы Голодной степи…"
Конур-Кульджа лежал в удовлетворенном молчании, словно впитывая в плоть и кровь каждую букву царского указа. Потом он улыбнулся: «Ну, погодите… Быстрее бы закончилось это строительство. Тогда посмотрим, кто каким голосом будет петь!»
Незначащей тенью была растирающая где-то там ноги женщина. Он приблизил указ ко рту, прилип к двуглавому орлу сначала нижней губой, потом реденькими усиками и широким носом. С наслаждением чмокнув, он вложил орла обратно в сафьяновую папку, перенес ее к ковровой суме. Толстые влажные пальцы нащупали и потащили из сумы другой указ. Ага-султан любил лежать так по утрам и перечитывать важные бумаги…
"Именем Высочайшего указания… 10 ноября, год 1837.
К церкви, предполагаемой к сооружению во внешних округах киргизской степи, при укреплении Актау, определен священник, 2 причетника, 1 сторож, с жалованием в год: священнику 1000 рублей, причетникам по 60 рублей, сторожу 9 рублей 50 коп. Священнику при разъездах по пограничным приказам: Акмолинскому, Каркаралинскому и Аягузскому отпускать прогоны по положению и сверх того выдавать на профсборы, вино и прочее по 250 рублей в год"
По крайней мере двадцатый раз читал Конур-Кульджа эту записку из царского указа, но не вникал в суть. На этот раз он вдруг захлопал куцыми ресничками… «Как же это так? Когда хан Аблай убил Шаршу — сына калмыцкого завоевателя Галден-Церена — и послал к царскому двору своего сына Тугума с заверением о полном подчинении России, императрица послала ему вместе с ханской грамотой рескрипт, по которому хану Аблаю ежегодно выплачивалось по триста рублей и по двести пудов муки на прокорм. А тут рядовому русскому мулле дают вчетверо больше. Что же это получается: или царь разбогател, или вся Казахская степь не стоит годового содержания одного попа. Дешево же нас ценят!»
Тут ага-султан испуганно оглянулся и так задрожал, что жена вынуждена была выпустить из рук его сразу похолодевшие икры.
— Тьфа… Тьфа!..
Он даже руками отмахнулся от этих страшных мыслей. И представить боялся себе ага-султан Конур-Кульджа, что бы делал без поддержки белого царя. Никакого жалованья не нужно ему, лишь бы всегда были здесь солдаты. Сам он готов стать жертвою за одну лишь царскую тень!..
Да что там говорить: всем обязан он его императорскому величеству и будет служить ему до последнего дыхания!.. Нет здесь в степи более усердного царского слуги, чем он. Разве не Конур-Кульджа вместе с тремя другими султанами ездил, рискуя жизнью, по приказу генерала Талызина удерживать взбунтовавшиеся роды от присоединения к Кенесары? Чего ни делали они, чтобы выполнить этот приказ: грозили, обещали, подкупали… Пришлось даже призвать на помощь самого главу омских мусульман — имама Мухаммед Шарифа Габдрахман-оглы. Но ничего не получилось, ибо разъяренный народ похож на мартовского самца-верблюда перед случкой и не желает слушать слов увещевания. Безгранична его ненависть к белому царю и достойным, порядочным людям. Солдаты сейчас нужны, а не увещевания. Видно, на лбу его при рождении было написано усмирять мятежников…
Омский генерал Талызин остался недоволен в тот раз, что он не поехал для переговоров с самим Кенесары. Собственная шкура ему дороже; как говорится: не суй палец в волчью нору — оставишь руку…
Да и толку все равно было мало. Кенесары похитрее братьев. Подобно ястребу, наловчившемуся с лету бить куропаток, ведет он себя с регулярными войсками. Так же молниеносно, как и ястреб, налетает он на небольшие отряды, вроде отряда есаула Чирикова, и как под землю проваливается, когда ищут его линейные войска. Только с каждым днем на все более крупные отряды совершает он нападения. Силы Кенесары растут как горный обвал…
И налетает он с каждым часом все больше. Чего стоит только его последнее письмо омскому губернатору… «Берега рек Есиля и Нуры, земли Актау, Ортау, Каркаралы, Казалык, Жаркаин, побережья Убагана и Тобола, долины Кушмуруна, все земли от Каркаралы до Жаика являются исконными владениями наших предков, а вы отобрали их у нас и строите там свои укрепления. Нам, скотоводам, тоже нужна земля для существования». Хочет привлечь к себе чернь, вот и пишет все это, да еще распространяет свои писания среди народа.
Все больше стал он баламутить народ, когда пришло известие о строительстве этой самой Актауской крепости. Пригрозил войной, перерезал почтовый тракт между Кокчетау и Кара-Откелем, требует возврата всех родовых земель!..
Голодный волк, воющий в степи, — вот кто такой Кенесары! И правильно делает губернатор, что не отвечает на его писания, а нарочных одного за другим шлет прямиком в Сибирь. Только Кенесары использует и это, растравливая людей. «Если белый царь даже выслушать не желает казахов, сядем на коней!» — таков его призыв. Хитер он и все использует, что может. Вот почему не только родовитые люди, но и чернь, обозленная чиновниками и ага-султанами, целыми ватагами приходит к нему. Это опасней всего. Со всеми можно договориться, кроме черни. Раз она поднимается, следует двинуть войска. А омские генералы все рассчитывают на переговоры!..
Сейчас же Конур-Кульджа привстал, разыскал в суме какую-то новую бумагу. Это и был приказ генерала Талызина…
«Если не пожелают опомниться, то я в последний раз требую, чтобы вы с получением сего непременно через 24 часа отправили своих детей по назначению приказа для усмирения киргиз и разведывания предприятий мятежников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
"Высочайше утверждено. 15 апреля, год 1837.
Во внешних округах Омской области при урочище Актау учреждено постоянное укрепление, начальствование над которым вверено коменданту в чине полковника или подполковника. На обязанность этого коменданта возложено:
I. Наблюдение за внутренним спокойствием в трех пограничных округах: Акмолинском, Каркаралинском и Аягузском.
II. Действительная защита верноподданных киргизов во время их кочевки, не исключая и Голодной степи.
III. Постоянный надзор за неприкосновенностью границ: пресечение всякого своевольного перехода наших киргизов в чужие пределы и вторжения в наши пределы от соседних народов.
IV. Покровительство движению торговых караванов. В этих видах Актаускому коменданту подчинены упомянутые три округа и все в них находящиеся. При нападении на наши посты и кочевья верноподданных киргизов коменданту предоставлено обращать хищников силой оружия и преследовать их до реки Чу, не переступая однако же за нее, или в других местах, за южные пределы Голодной степи…"
Конур-Кульджа лежал в удовлетворенном молчании, словно впитывая в плоть и кровь каждую букву царского указа. Потом он улыбнулся: «Ну, погодите… Быстрее бы закончилось это строительство. Тогда посмотрим, кто каким голосом будет петь!»
Незначащей тенью была растирающая где-то там ноги женщина. Он приблизил указ ко рту, прилип к двуглавому орлу сначала нижней губой, потом реденькими усиками и широким носом. С наслаждением чмокнув, он вложил орла обратно в сафьяновую папку, перенес ее к ковровой суме. Толстые влажные пальцы нащупали и потащили из сумы другой указ. Ага-султан любил лежать так по утрам и перечитывать важные бумаги…
"Именем Высочайшего указания… 10 ноября, год 1837.
К церкви, предполагаемой к сооружению во внешних округах киргизской степи, при укреплении Актау, определен священник, 2 причетника, 1 сторож, с жалованием в год: священнику 1000 рублей, причетникам по 60 рублей, сторожу 9 рублей 50 коп. Священнику при разъездах по пограничным приказам: Акмолинскому, Каркаралинскому и Аягузскому отпускать прогоны по положению и сверх того выдавать на профсборы, вино и прочее по 250 рублей в год"
По крайней мере двадцатый раз читал Конур-Кульджа эту записку из царского указа, но не вникал в суть. На этот раз он вдруг захлопал куцыми ресничками… «Как же это так? Когда хан Аблай убил Шаршу — сына калмыцкого завоевателя Галден-Церена — и послал к царскому двору своего сына Тугума с заверением о полном подчинении России, императрица послала ему вместе с ханской грамотой рескрипт, по которому хану Аблаю ежегодно выплачивалось по триста рублей и по двести пудов муки на прокорм. А тут рядовому русскому мулле дают вчетверо больше. Что же это получается: или царь разбогател, или вся Казахская степь не стоит годового содержания одного попа. Дешево же нас ценят!»
Тут ага-султан испуганно оглянулся и так задрожал, что жена вынуждена была выпустить из рук его сразу похолодевшие икры.
— Тьфа… Тьфа!..
Он даже руками отмахнулся от этих страшных мыслей. И представить боялся себе ага-султан Конур-Кульджа, что бы делал без поддержки белого царя. Никакого жалованья не нужно ему, лишь бы всегда были здесь солдаты. Сам он готов стать жертвою за одну лишь царскую тень!..
Да что там говорить: всем обязан он его императорскому величеству и будет служить ему до последнего дыхания!.. Нет здесь в степи более усердного царского слуги, чем он. Разве не Конур-Кульджа вместе с тремя другими султанами ездил, рискуя жизнью, по приказу генерала Талызина удерживать взбунтовавшиеся роды от присоединения к Кенесары? Чего ни делали они, чтобы выполнить этот приказ: грозили, обещали, подкупали… Пришлось даже призвать на помощь самого главу омских мусульман — имама Мухаммед Шарифа Габдрахман-оглы. Но ничего не получилось, ибо разъяренный народ похож на мартовского самца-верблюда перед случкой и не желает слушать слов увещевания. Безгранична его ненависть к белому царю и достойным, порядочным людям. Солдаты сейчас нужны, а не увещевания. Видно, на лбу его при рождении было написано усмирять мятежников…
Омский генерал Талызин остался недоволен в тот раз, что он не поехал для переговоров с самим Кенесары. Собственная шкура ему дороже; как говорится: не суй палец в волчью нору — оставишь руку…
Да и толку все равно было мало. Кенесары похитрее братьев. Подобно ястребу, наловчившемуся с лету бить куропаток, ведет он себя с регулярными войсками. Так же молниеносно, как и ястреб, налетает он на небольшие отряды, вроде отряда есаула Чирикова, и как под землю проваливается, когда ищут его линейные войска. Только с каждым днем на все более крупные отряды совершает он нападения. Силы Кенесары растут как горный обвал…
И налетает он с каждым часом все больше. Чего стоит только его последнее письмо омскому губернатору… «Берега рек Есиля и Нуры, земли Актау, Ортау, Каркаралы, Казалык, Жаркаин, побережья Убагана и Тобола, долины Кушмуруна, все земли от Каркаралы до Жаика являются исконными владениями наших предков, а вы отобрали их у нас и строите там свои укрепления. Нам, скотоводам, тоже нужна земля для существования». Хочет привлечь к себе чернь, вот и пишет все это, да еще распространяет свои писания среди народа.
Все больше стал он баламутить народ, когда пришло известие о строительстве этой самой Актауской крепости. Пригрозил войной, перерезал почтовый тракт между Кокчетау и Кара-Откелем, требует возврата всех родовых земель!..
Голодный волк, воющий в степи, — вот кто такой Кенесары! И правильно делает губернатор, что не отвечает на его писания, а нарочных одного за другим шлет прямиком в Сибирь. Только Кенесары использует и это, растравливая людей. «Если белый царь даже выслушать не желает казахов, сядем на коней!» — таков его призыв. Хитер он и все использует, что может. Вот почему не только родовитые люди, но и чернь, обозленная чиновниками и ага-султанами, целыми ватагами приходит к нему. Это опасней всего. Со всеми можно договориться, кроме черни. Раз она поднимается, следует двинуть войска. А омские генералы все рассчитывают на переговоры!..
Сейчас же Конур-Кульджа привстал, разыскал в суме какую-то новую бумагу. Это и был приказ генерала Талызина…
«Если не пожелают опомниться, то я в последний раз требую, чтобы вы с получением сего непременно через 24 часа отправили своих детей по назначению приказа для усмирения киргиз и разведывания предприятий мятежников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89