Я бросился навзничь и глядел в небо. По небу с запада на восток неслось облако, большое сверкающее белое кучевое облако.
– Переходит границу, – показал я, улыбаясь, Беле. Бела сел, задумчиво поглядел в сторону покинутой раны и кивнул.
– Проклятая земля, земля наших преследователей! – сказал он. – Даже цвет облака изменился, когда оно переплыло туда, видишь?… Гляди! Сто – двести метров туда, и каждый куст, каждое дерево – для нас смерть…
Мы медленно встали и собрались в путь. Бела смотрел на дорогу, лежащую перед нами, и на ряд камней, белеющий справа и резко сворачивающий вдаль.
– Благословенная земля, – сказал я, – земля наших соратников! Сколько было тех, кто преследовал? Зато я вспоминаю: к кому мы ни обращались, все помогали нам. Разве могут победить жандармы там, где народ стоит за гонимых?… Маленький Шалго, товарищи в тюрьме, пожизненно сам себя заключивший старик, мужчины и женщины на шоссе, по одежде которых мы узнавали, что они такие же бедняки, как и мы, по комбинезонам которых мы узнавали, что они рабочие, – любой, к кому мы обращались… Рабочий на Эстергомском мосту, дядюшка Шани, дровосек, шахтеры, Нергеши, железнодорожники, дьёрцы, а в Шопроне… незнакомый шахтер, избавивший нас от жандармов, жена Винклера, Эберлейны… Я не знаю, вернемся ли мы туда, зато я верю – мы будем жить. И никогда не забудем людей, которые, рискуя собой, столько нам помогли. Можно ли забыть, что та земля – наша родина?…
Мы тихо брели по дороге, которая теперь уже все больше сворачивала влево и спускалась вниз, к деревне Шварценбах. Бела молчал, лишь после долгой паузы он сказал:
– Ты прав. Да.
У Шварценбаха мы встретили первых австрийских жандармов. Они были верхом, объезжали пограничный край. Они потребовали у нас документы. Мы предъявили тюремные личные карточки. Один из них знал по-венгерски, спросил, куда мы идем, и угостил сигаретой. Когда мы попрощались с ними и пошли дальше, он повернул лошадь и нагнал нас.
– Подождите! Возьмите! – сказал он и, как мы ни отказывались, вручил нам двадцать австрийских крон. – Чтобы вы не просили, если по дороге захочется выпить кружку пива…
Мы несколько раз устраивали привал, но, когда пришли в Винернейштадт, еще не наступил полдень. Там мы быстро разыскали венгерских товарищей эмигрантов. На другой день мы уже оба включились в партийную работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Переходит границу, – показал я, улыбаясь, Беле. Бела сел, задумчиво поглядел в сторону покинутой раны и кивнул.
– Проклятая земля, земля наших преследователей! – сказал он. – Даже цвет облака изменился, когда оно переплыло туда, видишь?… Гляди! Сто – двести метров туда, и каждый куст, каждое дерево – для нас смерть…
Мы медленно встали и собрались в путь. Бела смотрел на дорогу, лежащую перед нами, и на ряд камней, белеющий справа и резко сворачивающий вдаль.
– Благословенная земля, – сказал я, – земля наших соратников! Сколько было тех, кто преследовал? Зато я вспоминаю: к кому мы ни обращались, все помогали нам. Разве могут победить жандармы там, где народ стоит за гонимых?… Маленький Шалго, товарищи в тюрьме, пожизненно сам себя заключивший старик, мужчины и женщины на шоссе, по одежде которых мы узнавали, что они такие же бедняки, как и мы, по комбинезонам которых мы узнавали, что они рабочие, – любой, к кому мы обращались… Рабочий на Эстергомском мосту, дядюшка Шани, дровосек, шахтеры, Нергеши, железнодорожники, дьёрцы, а в Шопроне… незнакомый шахтер, избавивший нас от жандармов, жена Винклера, Эберлейны… Я не знаю, вернемся ли мы туда, зато я верю – мы будем жить. И никогда не забудем людей, которые, рискуя собой, столько нам помогли. Можно ли забыть, что та земля – наша родина?…
Мы тихо брели по дороге, которая теперь уже все больше сворачивала влево и спускалась вниз, к деревне Шварценбах. Бела молчал, лишь после долгой паузы он сказал:
– Ты прав. Да.
У Шварценбаха мы встретили первых австрийских жандармов. Они были верхом, объезжали пограничный край. Они потребовали у нас документы. Мы предъявили тюремные личные карточки. Один из них знал по-венгерски, спросил, куда мы идем, и угостил сигаретой. Когда мы попрощались с ними и пошли дальше, он повернул лошадь и нагнал нас.
– Подождите! Возьмите! – сказал он и, как мы ни отказывались, вручил нам двадцать австрийских крон. – Чтобы вы не просили, если по дороге захочется выпить кружку пива…
Мы несколько раз устраивали привал, но, когда пришли в Винернейштадт, еще не наступил полдень. Там мы быстро разыскали венгерских товарищей эмигрантов. На другой день мы уже оба включились в партийную работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82