Вскоре от этрусков новое учение со всеми церемониями и обычаями перешло к квиритам. Физическая природа диких предков римлян, как показывает живопись, отлично гармонировала с беззастенчивой их чувственностью: половые органы похожи были на бычьи, сами они смахивали на козлов, а в области копчика у них торчал клочок рыжеватых волос, небольшой мясистый и волосатый придаток – остаток существовавшего некогда настоящего хвоста. Трудно сказать, в какую эпоху совершенно исчез этот странный признак животного темперамента, но он сохранился в качестве отличительной черты сатиров и фавнов. У этрусков квириты унаследовали одного из своих небожителей по имени Мутун и Мутуна, так как это божество и мужского, и женского рода. Храмы его представляют собой небольшие, расположенные в рощах здания, в которых находится фигура сидящего бога. В Риме и на юге Италии Мутун и Приап одинаково почитаемы как божества, дающие плодовитость женщине и силу ее супругу, отвращающие чары, кои направлены против благополучия брачного союза и беременности. Приписываемые им добрые качества послужили основанием для установления особого обычая: к идолу приводят молодую новобрачную и усаживают ее на чудовищно громадный половой член Приапа. Обычай этот считается вполне благопристойным и благочестивым у римских матрон. Он означает, что новоявленная жена приносит в жертву богу свою девственность. Еще до основания Вечного города блудниц с берегов Тибра прозывали волчицами – «лупами». Кормилица Ромула, Акка Лауренция, принадлежала к их числу. Это была одна из самых популярных тогда проституток. Ее жилище получило наименование «лупанарий», все же празднества, которые устраивались в ее честь после смерти, назывались Луперкалии. Сенат отменил их из-за происходивших на них бесчинств, однако квириты все равно отмечают свой любимейший праздник!
– Я считаю, – Иуда заговорил так, как в былое время его учил Гераклит, – что экзальтированная чувственность патрициев и распущенность плебса катастрофическим образом влияют на общественную нравственность. Коррупция парализовала закон, погоня за легкой наживой и удовольствиями подорвала моральные устои Рима...
– Ты прав. И все же во многих отношениях здешнее общество куда более свободно, чем в Элладе и на Востоке. Например, женщины здесь не так порабощены...
– Ты же их не любишь!
– Ну и что? Я справедлив, беспристрастен. Они – тоже люди, пусть и низшего сорта. Но греческий принцип «Все эллины свободны» в Италии проявляет себя куда сильнее, нежели в Афинах или Коринфе...
– Ив чем же выражается свобода женщин? В неограниченных возможностях разврата и супружеских измен?
– Один из римских писателей, сравнивая гречанок и квириток, обратил внимание на такое различие: «Какой римлянин стыдится повести свою жену на званый обед или какая хозяйка живет в передней части дома и держится вдали от общения с людьми?» Хотя главной целью брака в Риме, как и везде в ойкумене, является рождение наследников, явно выраженный патриархат греков уступил место значительно большей терпимости. Распространенной формой семейно-брачных отношений стал конкубинат, то есть фактическое сожительство мужчины и женщины, не связанных узами брака. Август законодательно признал внебрачные связи, что означает разрыв с половой моралью квиритов, узаконенной при ранней республике. А на практике это создало предпосылки для еще более глубокого морального разложения. Рамки условностей постепенно стирались, непреодолимого барьера между добропорядочной и проституированной средой уже не существует. Самопродажничество разрушило семью. Куртизанки привлекают к себе отцов семейств, законным женам приходится вступать с ними в соперничество. Матроны мечтают о том, чтобы иметь такие же носилки, таких же красавцев-рабов и пользоваться таким же вниманием, как «боны меретрисы». Они следуют их модам, подражают экстравагантным выходкам, обзаводятся любовниками из среды шутов и гладиаторов. Так что свобода обернулась, как ты выражаешься, распутством. Но, в отличие от вас, иудеев, римляне не считают это серьезным злом...
...Нравы матрон и куртизанок Иуда имел возможность изучить самостоятельно, глядя на череду женщин легкого поведения, проходивших через постели Гая, Сертория и Лонгина. Сам он не делил с ними ложе, ибо отказывался от прерванного сношения, а посему обходился рабынями и актрисами, с которыми можно было не церемониться. Но его компаньоны ничего ни друг от друга, ни от рабов не скрывали – их любовницы, казалось, вообще стремились все делать прилюдно. Так что «обучение» зелота осуществлялось быстро.
В Риме существовали два вида проституток: занимавшиеся своим ремеслом в домах терпимости и свободные.
Куртизанки высокого ранга, «боны меретрисы», задавали тон в обществе, привлекали к себе преимущественно представителей аристократии, разоряли стариков и предавались любви с молодыми, парализуя таким образом и физическую, и моральную мощь патрициев и всадников.
Окружавшая их роскошь так же ослепляла, как и блеск афинских гетер. Во всей своей дерзкой пышности она демонстрировалась на главных дорогах и площадях Вечного города. Там по вечерам можно было встретить высокопоставленных и высокооплачиваемых самопродажниц в кричащих нарядах, покрытых драгоценностями. Они конкурировали друг с другом в кокетливости и, развалившись со сладострастной негой, фланировали взад-вперед на носилках, которые несли целые отряды сильных негров. Матроны (или куртизанки – не поймешь) играли своими веерами с изумительной грацией или держали в руках металлические зеркала, которые убеждали владелиц в изяществе их причесок и отражали отблеск золотых диадем на белокурых волосах.
Менее богатые прогуливались верхом, ловко управляя лошадьми или мулами, покрытыми роскошными попонами. Обладательницы еще меньших состояний ходили пешком, но всегда в сопровождении нескольких рабов, шедших впереди или сзади для выполнения любовных поручений.
Несмотря на их богатство, юридические установления не обязывали высокопоставленных шлюх и подражавших им аристократок соблюдать таксу, определенную для проституток, а значит, они не платили налогов со своего промысла, как рядовые «лупы». Римский закон, как везде и всегда, был писан только для бедняков.
«Боны меретрисы» отлично умели передавать свои намерения тем мужчинам, которых встречали на прогулках. Игрой глаз, почти незаметными движениями рук и пальцев, красноречивой мимикой губ прелестницы были способны выразить столько же, если не больше, чем длинной речью.
Впрочем, любовная пантомима не являлась исключительной особенностью проституток. Конечно, блудницы отличались куда большим искусством, но на языке жес^ тов страсти умели говорить все любовники, к какому бы классу общества они ни принадлежали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Я считаю, – Иуда заговорил так, как в былое время его учил Гераклит, – что экзальтированная чувственность патрициев и распущенность плебса катастрофическим образом влияют на общественную нравственность. Коррупция парализовала закон, погоня за легкой наживой и удовольствиями подорвала моральные устои Рима...
– Ты прав. И все же во многих отношениях здешнее общество куда более свободно, чем в Элладе и на Востоке. Например, женщины здесь не так порабощены...
– Ты же их не любишь!
– Ну и что? Я справедлив, беспристрастен. Они – тоже люди, пусть и низшего сорта. Но греческий принцип «Все эллины свободны» в Италии проявляет себя куда сильнее, нежели в Афинах или Коринфе...
– Ив чем же выражается свобода женщин? В неограниченных возможностях разврата и супружеских измен?
– Один из римских писателей, сравнивая гречанок и квириток, обратил внимание на такое различие: «Какой римлянин стыдится повести свою жену на званый обед или какая хозяйка живет в передней части дома и держится вдали от общения с людьми?» Хотя главной целью брака в Риме, как и везде в ойкумене, является рождение наследников, явно выраженный патриархат греков уступил место значительно большей терпимости. Распространенной формой семейно-брачных отношений стал конкубинат, то есть фактическое сожительство мужчины и женщины, не связанных узами брака. Август законодательно признал внебрачные связи, что означает разрыв с половой моралью квиритов, узаконенной при ранней республике. А на практике это создало предпосылки для еще более глубокого морального разложения. Рамки условностей постепенно стирались, непреодолимого барьера между добропорядочной и проституированной средой уже не существует. Самопродажничество разрушило семью. Куртизанки привлекают к себе отцов семейств, законным женам приходится вступать с ними в соперничество. Матроны мечтают о том, чтобы иметь такие же носилки, таких же красавцев-рабов и пользоваться таким же вниманием, как «боны меретрисы». Они следуют их модам, подражают экстравагантным выходкам, обзаводятся любовниками из среды шутов и гладиаторов. Так что свобода обернулась, как ты выражаешься, распутством. Но, в отличие от вас, иудеев, римляне не считают это серьезным злом...
...Нравы матрон и куртизанок Иуда имел возможность изучить самостоятельно, глядя на череду женщин легкого поведения, проходивших через постели Гая, Сертория и Лонгина. Сам он не делил с ними ложе, ибо отказывался от прерванного сношения, а посему обходился рабынями и актрисами, с которыми можно было не церемониться. Но его компаньоны ничего ни друг от друга, ни от рабов не скрывали – их любовницы, казалось, вообще стремились все делать прилюдно. Так что «обучение» зелота осуществлялось быстро.
В Риме существовали два вида проституток: занимавшиеся своим ремеслом в домах терпимости и свободные.
Куртизанки высокого ранга, «боны меретрисы», задавали тон в обществе, привлекали к себе преимущественно представителей аристократии, разоряли стариков и предавались любви с молодыми, парализуя таким образом и физическую, и моральную мощь патрициев и всадников.
Окружавшая их роскошь так же ослепляла, как и блеск афинских гетер. Во всей своей дерзкой пышности она демонстрировалась на главных дорогах и площадях Вечного города. Там по вечерам можно было встретить высокопоставленных и высокооплачиваемых самопродажниц в кричащих нарядах, покрытых драгоценностями. Они конкурировали друг с другом в кокетливости и, развалившись со сладострастной негой, фланировали взад-вперед на носилках, которые несли целые отряды сильных негров. Матроны (или куртизанки – не поймешь) играли своими веерами с изумительной грацией или держали в руках металлические зеркала, которые убеждали владелиц в изяществе их причесок и отражали отблеск золотых диадем на белокурых волосах.
Менее богатые прогуливались верхом, ловко управляя лошадьми или мулами, покрытыми роскошными попонами. Обладательницы еще меньших состояний ходили пешком, но всегда в сопровождении нескольких рабов, шедших впереди или сзади для выполнения любовных поручений.
Несмотря на их богатство, юридические установления не обязывали высокопоставленных шлюх и подражавших им аристократок соблюдать таксу, определенную для проституток, а значит, они не платили налогов со своего промысла, как рядовые «лупы». Римский закон, как везде и всегда, был писан только для бедняков.
«Боны меретрисы» отлично умели передавать свои намерения тем мужчинам, которых встречали на прогулках. Игрой глаз, почти незаметными движениями рук и пальцев, красноречивой мимикой губ прелестницы были способны выразить столько же, если не больше, чем длинной речью.
Впрочем, любовная пантомима не являлась исключительной особенностью проституток. Конечно, блудницы отличались куда большим искусством, но на языке жес^ тов страсти умели говорить все любовники, к какому бы классу общества они ни принадлежали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78