Отлично знавшая, как дорожит своим временем муж, Надя так была обрадована этой готовностью его ей помочь, что, хоть и была в слезах, бросилась его целовать. И на другой уже день они поехали в Севастополь.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Поезд пришел туда в шестом часу вечера.
С вокзала на извозчике отправились сначала в гостиницу Киста, старый трехэтажный дом, выбеленный еще до войны в светло-зеленый тон, но теперь очень неприглядный, выцветший, с подтеками.
Хорошо в этой гостинице было только то, что стояла она недалеко от Графской пристани, Морского собрания, Приморского бульвара. Хорошо было и то, что нашелся в ней свободный номер, хотя и очень невзрачный, убого обставленный, на третьем этаже.
Гостиница эта возникла здесь еще с тех времен, когда Севастополь начал отстраиваться в семидесятых годах после Крымской кампании. С третьего этажа видно было всю Большую бухту, в которой стоял флот, и Алексей Фомич тут же, войдя в номер, обратился к коридорному:
- А что, любезнейший, можете вы мне показать, где стоит корабль "Императрица Мария"?
Коридорный, человек еще не старый, но какой-то весь выжатый, желтый, худой, бритый, лысый, с судачьими глазками, почему-то сначала оглядел всего Алексея Фомича и Надю, потом склонил небольшую головку свою на правый бок и ответил не без серьезности:
- "Мария" называется дредноут, а стоит вот, куда покажу вам пальцем.
Алексей Фомич прищурил глаз, чтобы точно продолжить линию указательного пальца коридорного, и спросил:
- Это, значит, длинный такой и низкий?
- Осадку, действительно, имеет он низкую, а что над ним повыше, это называется башни для орудий.
- Где, где "Мария"? - с большим любопытством прильнула к Алексею Фомичу Надя и, когда он показал ей этот дредноут, протянула:
- Вот он какой!.. Я думала, что все-таки он более видный!
Коридорный, как будто обидясь за "Марию", кашлянул в руку и сказал, глядя исподлобья:
- Это, конечно, издаля только кажется, а близко посмотреть если, прямо страшилище!
И тут же добавил сухо:
- Документики ваши пожалуйте для прописки, а то у нас очень большие строгости ввиду военного времени.
- Очень не нравится мне тут, - сказал Алексей Фомич, когда коридорный ушел с его паспортом.
- Ну, уж как-нибудь перетерпим одну ночь, а завтра переменим... Что же, когда у Нюры никак нам нельзя: одна комната, а их двое, - отозвалась Надя и открыла окно.
- Да, смотря как сложатся обстоятельства, в чем будет заключаться наша помощь, а то, раз Нюре так плохо, пожалуй, в этот номер за целый день ни разу и не заглянешь, - попытался представить себе этот завтрашний день Алексей Фомич.
- Хлопотать уж сейчас надо начать, - заторопилась Надя. - Пойдем-ка искать этот Рыбный переулок, где Нюра живет.
О том, что живет в доме номер шесть по Рыбному переулку, Нюра писала, а что идти к нему надо было сначала по Нахимовской, узнали в конторе гостиницы.
Около памятника Нахимову остановился было созерцательно Алексей Фомич, но Надя спешила:
- После, после посмотришь! - и потянула его за рукав.
Стремительная всегда Надя стала здесь совсем летучей, и Алексей Фомич, едва поспевая за нею, шутил:
- Не зря у тебя на шляпке какое-то птичье перо, и хорошо еще, что одно, а не пара: тогда бы уж где бы мне было за тобой угнаться!
Шляпка у Нади была осенняя коричневого бархата, а крыло - ярко-голубое; и легкой походкой жены, и ее стройным станом любовался Алексей Фомич здесь, в чужом для него городе, как будто давненько уже ее не видел, как будто они встретились здесь после случайной и досадной разлуки. Это примиряло его и с убогим номером у Киста, и с теми хлопотами, которые уже начались.
Нюру он часто видел в Петрограде и питал к ней родственные чувства, так как была она во многом сходна с сестрою. Но когда они добрались, наконец, до квартиры Нюры и вошли к ней, он с первого взгляда даже не узнал ее, так она располнела: Нюра ли это, или кто другая?.. И даже ростом стала как будто гораздо ниже, чем была, но это уж объяснялось тем, что теперь на ней были мягкие домашние туфли, а в Петрограде - ботинки на высоких каблуках.
Только прямой пробор светлых волос и очень радостный взгляд круглых глаз и то, как, ахнув, она сложила перед грудью лодочкой руки, напомнило Сыромолотову, что перед ним действительно Нюра, но это продолжалось не больше мгновенья, а в следующее мгновенье сестры слились в одно двуглавое четырерукое тело, которое художник наблюдал со свойственным ему острым вниманием.
Волосы Нади в двух хитрозакрученных косах, выдаваясь сзади из-под шляпки, были явно темнее волос Нюры, и узкий сзади черный жакет Нади очень хорошо оттенялся широким синим Нюриным капотом. Главное же, эта группа щедро была освещена бившими сквозь окно лучами низкого уже вечернего солнца, так ярко позолотившего слившихся сестер, что Алексей Фомич не мог не сказать восхищенно и громко:
- Прекрасно!.. Положительно, прекрасно!..
Он совсем не хотел, конечно, спугнуть очарования, - напротив, ему хотелось, чтобы оно как можно дольше длилось, это редкостное мгновенье, но Нюра оторвалась от Нади и раскрыла перед ним руки, лепеча:
- Ах, как я рада, что вы тоже приехали вместе с Надей, Алексей Фомич!.. Ах, как я рада!
И Алексей Фомич, растроганный этим лепетом, почти детским, обнял ее и поцеловал сначала в пробор волос, потом в лоб над левой бровью и, наконец, в круглую и тугую щеку.
Только после этого Сыромолотовы разделись, и Надя сняла свою шляпку. Хоть и старшая, но она казалась теперь Алексею Фомичу года на три моложе своей младшей сестры.
- Да вы, Нюра, настоящая уже матрона! - весело сказал он. - И что всего удивительнее, - посмотри-ка, Надя, какое у Нюры чистое лицо!.. А ведь как часто бывает, - я сам наблюдал это несколько раз - появляются на лице какие-то желтые пятна, синие отеки, - вообще искажаются очень лица в таком положении, и это вполне понятно, а вот она - как и была, только что пополнела! Молодцом, молодцом, Нюра, - положительно, молодцом! Это - хороший признак. Значит, все окончится благополучно!
И тут, заметив прямо около себя на шифоньерке черного резинового слоника с приподнятым хоботом, Алексей Фомич вздумал помять его от полноты чувств и, когда слоник запищал вдруг тонко и умоляюще, залился веселым смехом.
Нюра тоже улыбалась, глядя на него, но улыбка ее была грустной, и она сказала:
- В том-то все и дело, что совсем неблагополучно. Алексей Фомич.
И вдруг на глаза ее навернулись слезы и покатились медленно по щекам.
- Что такое?.. Почему это? - сразу осерьезился Сыромолотов, заметив ответные слезы и в глазах Нади.
- Я была у двух здешних врачей-акушеров, и оба нашли у меня предлежание плаценты.
Алексей Фомич поднял брови и вопросительно поглядел на Надю, надеясь, что она поняла сестру. Однако и Надя тоже глядела недоуменно, и Нюра пояснила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65