— Опустошенная Флоренция? Как они собираются это сделать?
— Больше я ничего не знаю. Зато слышал, как они уточнили, что это произойдет в День успения.
— Через месяц с небольшим!
— Точно.
Все скатывается в безумие, подумал Идельсбад.
Переступая порог дома, он обернулся и впился своими синими глазами в глаза Петруса.
— Я вас, очевидно, больше никогда не увижу. Напоследок мне хотелось бы, в свою очередь, сделать признание, которое, надеюсь, облегчит вашу душу: Ван Эйк не был убит. Могу вас в этом заверить. Он скончался в моем присутствии. Удар, остановка сердца… откуда мне знать? Так что вы здесь ни при чем. Позвольте заодно добавить следующее: я не знаком с вашими картинами, но считаю, что у вас большой талант. Поэтому некоторые склонны сравнивать ваши работы с творениями вашего учителя, я имею в виду Ван Эйка. Я всего лишь моряк, далекий от искусства, но знаю, что во всяком большом деле, затеваемом человеком, всегда присутствует искорка извне, небольшой огонек вдохновения. Разгорится костер или нет — зависит от нас и от дерзания, которое дремлет в каждом человеке. Если вы ускользнете от людей гильдии — а вы вырветесь из их рук, я в этом уверен, — дерзайте, Петрус. Впоследствии вы будете благодарить Бога за то, что он не дал вам той «быстроприходящей и головокружительной славы», о которой мечтали. Она стала бы наихудшим наказанием для вас, так как превратилась бы в «быстропреходящую». Прощайте, друг мой!
Гигант открыл дверь и исчез в темноте.
* * *
— Мод…
Молодая женщина подняла голову.
— Идемте, — сказал Идельсбад, — пора уходить отсюда. Не то нас схватит патруль.
— Куда мы пойдем?
— Ко мне, в Хёке. Больше некуда. Моя лошадь у таверны.
Ночь была чудесная, ясная, усеянная звездами. Едва они вошли в избушку, Мод спросила:
— Есть новости о Яне?
Не ответив, Идельсбад направился к камину и разжег остатки торфа. Огонь быстро разгорелся, потрескивая, и наполнил комнатушку бледным светом.
— Завтра, если ничего не произойдет, — заявил Идельсбад, — ваш сын будет свободен. Мне удалось достать разменную монету, которую требовали похитители. — С некоторым смущением он обвел рукой комнату: — Очень жаль. Но это все, что я могу вам предложить.
Мод, казалось, не слышала его слов.
— Расскажите мне о Яне. Как его угораздило вмешаться в эту трагедию?
Вместо ответа Идельсбад предложил:
— Не хотите ли сесть?
Бегинка поискала взглядом место и выбрала скамью у камина. Она села, сложила руки и посмотрела на гиганта.
— Все очень сложно, — предупредил он. — Постараюсь быть кратким.
Он уселся недалеко от молодой женщины прямо на пол, прислонился спиной к стене и приступил к рассказу о событиях последних недель. Голос Идельсбада смешивался с потрескиванием горящего торфа; женщина не перебивала его, слушая с чрезвычайным вниманием. Внешне она оставалась спокойной, и лишь лицо выдавало чувства, затрагиваемые его словами.
Когда он закончил, Мод немного подумала, потом спросила:
— Мне хорошо понятна одна деталь в этом деле: важность карты и зависимость от нее моего сына. Но я не понимаю другого. Я не вижу причины, по которой эта гильдия приговорила его к смерти. Тот тип, де Веер, сказал вам: «Ребенок должен умереть, потому что он существует». Что означают эти слова?
— Мне самому интересно. Но ответа у меня нет. А теперь расскажите о себе и Яне.
— Это повлияет на ход событий?
— Нет. Вы можете и не рассказывать.
Мод наклонилась к камину. Она, казалось, всматривалась в себя, ища воспоминания, известные ей одной.
— Я полюбила, — тихо произнесла она. — Мне еще не было восемнадцати. Ему было сорок. В Брюгге он оказался проездом, и в нем было все, о чем могла мечтать наивная юная девушка: сила и нежность, блеск, живость и безрассудство, заставляющее верить в невозможное. Он мог дотянуться рукой до звезд. Он срывал их с неба и рассыпал перед моими ногами. Самые красивые корабли бросали якорь у моей двери, и затем мы плыли к границам познанного мира, в места, где солнце не заходит круглый год. Я пьянела от его слов, верила ему. Я верила всему, что он говорил. Однажды вечером он уехал навсегда. И никогда я уже не видела кораблей у порога моего дома, а звезды — все до одной — сияли на небосводе.
Мод замолчала на короткое время, потом продолжила:
— Мой отец умер накануне моего девятилетия. Я была единственным ребенком. Мать была кружевницей. Кружева, рождавшиеся между ее пальцев, напоминали пену морских волн, красивее их не было во всей Фландрии. Жили мы, однако, бедно. Кажется, я была красива в то время. По крайней мере все так утверждали. Чтобы заработать немного денег, я позировала городским художникам. Среди них был и Ван Эйк. Я сразу разгадала его доброту, прекрасную душу, самую прекрасную, которую мне дано было встретить. Он не был еще женат на Маргарет. Через несколько недель после отъезда моего срывателя звезд я узнала, что жду ребенка. У меня почти помутился разум. Я потеряла вкус к жизни, как и свою честь в той связи без будущего, я просто плыла по течению с маленьким существом. Замкнувшись в одиночестве на время беременности, я жила словно в кошмарном сне, ежедневно выслушивая укоры матери. Когда родился Ян, я не раздумывала. Положив ребеночка в корзину, я оставила его у двери дома Ван Эйка и убежала.
— Вы ушли в монастырь бегинок…
— В моих глазах это было единственное средство искупить свою вину и смыть с себя позор. Живя рядом с сестрами, я воспрянула духом. Я издали следила за Яном, видела, как он рос день за днем, год за годом. Мне казалось, что он счастлив с Ван Эйком. Во всяком случае, счастливее, если бы я оставила его у себя.
— Только Ян мог бы это подтвердить.
Она вздрогнула:
— Почему вы так говорите?
— Потому что, насколько я понимаю, не все обстояло так благополучно, как вы думали. Дама Маргарет не очень-то жаловала его. Если бы не это, то по какой причине Ян ушел из дома после смерти Ван Эйка?
Страдание появилось на лице Мод.
— Значит, я ошибалась, считая этот поступок единственно правильным. — Ей удалось сдержать слезы. — Вы действительно думаете, что он был там несчастлив?
— Не так уж несчастлив… Как вы заметили, у Ван Эйка была добрая душа.
— Тогда почему?
Идельсбад с серьезным видом посмотрел на нее.
— Почему бы не задать этот вопрос самому Яну?
— Никогда! — вскричала она. — Ни за что. Он не должен знать, как я с ним обошлась. Я этого не вынесу. — И тут же продолжила: — Обещайте, что вы ему ничего не скажете. Обещайте мне!
— Дама Мод, я никогда не позволю себе распоряжаться чужими секретами. Эта тайна ваша, вам и решать… И все-таки…
— Нет! — настаивала она. — Чем больше он будет в неведении, тем дольше станет думать обо мне неопределенно, но без презрения.
— Разрешите не согласиться с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67