Казалось, участь де Веера решена. Но нет, его тело повисло в пустоте, однако Идельсбад еще крепко удерживал его за предплечье.
— Нет! — закричал Ян. — Нет! Не убивайте его!
— Успокойся, — ответил гигант, не поворачивая головы. — Я приберегу его на черный день. — Наклонившись к де Вееру, он отрывисто бросил: — Я хочу знать имя…
Лицо мужчины невероятно ожесточилось, исказились все его черты. На виске сильными толчками билась вена, глаза сверкали ненавистью, необъятной, решительной и… спокойной.
— Лучше сгореть в аду…
— Ты уже близок к нему. Имя!
Вопреки всем ожиданиям фламандцу удалось собрать всю свою энергию и освободить предплечье. На мгновение он завис между небом и морем, потом, отцепившись от невидимой связки, полетел вниз, к волнам.
ГЛАВА 22
Прибыв в Пизу, Ян сразу заметил, что царившая там атмосфера не имела ничего общего с Генуей, еще меньше с Брюгге. Город как бы потух. Мальчик выразил свое удивление гиганту. Тот объяснил ему, что прошли те славные времена, когда Пиза по мощи была на равных с Венецией и Генуей, владела Сардинией и Корсикой, а ее негоцианты, следуя за крестоносцами, растекались по землям Ближнего Востока. Сардиния и Корсика попали под власть Арагона; пизанский флот уничтожен Генуей, и вот уже сорок лет, после многомесячной осады, в Пизе хозяйничали флорентийцы. Более того, уточнил португалец, к невезениям в политике прибавились происки природы. Подобно порту Брюгге, порт Пизы одолевали пески, река Арно превратилась в сплошные плывуны: Северная Венеция и город с падающей башней неумолимо погибали.
Высадившись на берег, они купили кобылку у перекупщика лошадей, развернувшего свое дело у городских ворот. Ян взобрался на круп, и вскоре тандем уже преодолевал разваливающийся каменный мост реки Меццо, чтобы выехать на дорогу, ведущую к югу. От Флоренции их отделяло меньше двадцати лье.
Не земля расстилалась под их ногами, а сад, овеваемый теплым дыханием ветерка, благоухающий ароматами дикорастущей зелени. Ветер омывал холмы, столетние кипарисы, спускавшиеся по склонам насколько хватало взгляда, и оливковые деревья, раздавленные жарой; некуда было спрятаться от пронизывающего воздух нестерпимого света. Все в глазах Яна усиливало контраст по сравнению с туманами Фландрии. Зачарованность не покидала его ни на мгновение и продолжалась до тех пор, пока ночь не накинула свой покров на окружавший его декор.
На следующий день, когда заходящее солнце изредка показывалось между холмами, вдали возникли первые отроги Апеннин.
Обхватив Идельсбада за талию, Ян истекал потом. Никогда за свою короткую жизнь он не испытывал такой жары.
— Это уже ад? — простонал он, задыхаясь.
— Нет, — невозмутимо ответил гигант. — Это только лето.
Еще десяток лье, и на охровую землю стали опускаться сумерки. Идельсбад остановил лошадь и с раздосадованным видом осмотрелся.
— В чем дело? — забеспокоился мальчик.
— Ничего серьезного. Мы немного сбились с пути. После Амполи мне нужно было повернуть к западу. — Он показал на возвышающийся впереди холм: — Фьезоле. До Флоренции осталось два-три лье. Взгляни налево.
Вдали, на отливающем металлической синевой горизонте, вырисовывались шпиль колокольни и купол собора Брунеллески.
— Вот обогнем деревеньку — и уже рукой подать.
Он пришпорил лошадку. На вершине холма виднелись крыши аббатства. Понукаемая Идельсбадом лошадь вступила на пыльную тропу, спускающуюся к востоку.
— Слушайте! — вскричал Ян. — Похоже на стоны…
Гигант прислушался. Мальчик не ошибся. Но то были не простые стоны, а стенания, усиливающиеся по мере приближения Идельсбада и Яна к холму.
Незаметно шум возрос, превратившись в бесконечный, рвущий сердце плач, заполнивший всю равнину Мугелло. Создавалось впечатление, что где-то умирал целый народ.
— Интересно, что же это такое? — пробормотал Идельсбад и погнал лошадь к деревне.
Слившийся стон прорезали пронзительные, оглушительные крики.
Через несколько мгновений они оказались свидетелями ужасного зрелища. Что это было? Пьяцца Мино? Или взорвавшееся кладбище? Около фонтана вокруг аббатства какие-то существа, потерявшие человеческий облик, выли с искаженными лицами, корчились от боли, будто пожираемые невидимым огнем. Их выпученные глаза сверкали, словно горящие угли. У некоторых уже не было рук, ног, у других с лиц свисали лоскуты кожи, были и такие, что катались по земле в разорванных одеждах, царапая себя до крови. Какая-то фигура, напоминающая женскую, качаясь, приблизилась к Идельсбаду и Яну. Она была почти обнажена. На груди ее зияли отвратительные мерзкие раны.
Гигант не успел отъехать. Она вцепилась в его ногу.
— Сжальтесь… Я сгораю… увезите меня.
Опешивший гигант дернул поводья. Лошадь шарахнулась в сторону, женщина, не удержавшись на ногах, упала. Но тут же к ним поспешила другая фигура. Мужчина, точнее, то, что от него осталось. Он бросился к морде лошади, та, испугавшись, встала на дыбы, едва не затоптав его.
— Быстро! — крикнул Идельсбад. — Скорее уезжаем отсюда!
Ян, пораженный ужасом, раскрыв рот, из которого не вылетало ни звука, во всех деталях рассматривал сцену.
Понукаемая гигантом кобылка во весь опор понеслась через площадь, поднимая клубы пыли, в последний момент шарахаясь от тех, кто пытался преградить ей дорогу. Она будто чувствовала, чего ждал от нее всадник; не снижая хода, сама выискивала проходы, прыгала через ямы, увертывалась от валявшихся трупов и тянущихся к ней рук.
Все это напоминало Яну ад: они, должно быть, скакали вдоль берегов Стикса.
Проскочив деревню, животное на быстром, но не таком тряском галопе продолжило, не снижая скорости, спускаться с холма. Когда после одной опушки вновь появилась дорога, ведущая к Флоренции, португалец перевел лошадь на рысь.
— Что это было? — пролепетал Ян. — Что случилось с этими людьми?
— Не знаю. Никогда не видел ничего подобного. Никогда!
Судя по необычной бледности лица гиганта, ему было очень не по себе. Он попытался приободрить мальчика:
— Мы уже скоро приедем.
— А если это была чума?
— Не думаю. Про чуму я знаю. Могу заверить: то, что мы видели, не идет ни в какое сравнение с ней. Похоже, эти несчастные горели изнутри. Вспомни слова той женщины. «Я горю!» — кричала она. Нет. Тут что-то другое. Очевидно, какой-нибудь вид эпилепсии…
— Эта женщина дотронулась до вас. Лишь бы она не была заразной.
Идельсбад не ответил и опять пустил лошадь быстрым галопом.
Когда они проехали через крепостные укрепления, солнце уже исчезало за холмами Бельведер и Беллосгвардо. Мальчику сразу показалось, что они въехали не в город, а в величественный дворец. Затухающий свет придавал стенам и мостовым одновременно охровые и красные тона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
— Нет! — закричал Ян. — Нет! Не убивайте его!
— Успокойся, — ответил гигант, не поворачивая головы. — Я приберегу его на черный день. — Наклонившись к де Вееру, он отрывисто бросил: — Я хочу знать имя…
Лицо мужчины невероятно ожесточилось, исказились все его черты. На виске сильными толчками билась вена, глаза сверкали ненавистью, необъятной, решительной и… спокойной.
— Лучше сгореть в аду…
— Ты уже близок к нему. Имя!
Вопреки всем ожиданиям фламандцу удалось собрать всю свою энергию и освободить предплечье. На мгновение он завис между небом и морем, потом, отцепившись от невидимой связки, полетел вниз, к волнам.
ГЛАВА 22
Прибыв в Пизу, Ян сразу заметил, что царившая там атмосфера не имела ничего общего с Генуей, еще меньше с Брюгге. Город как бы потух. Мальчик выразил свое удивление гиганту. Тот объяснил ему, что прошли те славные времена, когда Пиза по мощи была на равных с Венецией и Генуей, владела Сардинией и Корсикой, а ее негоцианты, следуя за крестоносцами, растекались по землям Ближнего Востока. Сардиния и Корсика попали под власть Арагона; пизанский флот уничтожен Генуей, и вот уже сорок лет, после многомесячной осады, в Пизе хозяйничали флорентийцы. Более того, уточнил португалец, к невезениям в политике прибавились происки природы. Подобно порту Брюгге, порт Пизы одолевали пески, река Арно превратилась в сплошные плывуны: Северная Венеция и город с падающей башней неумолимо погибали.
Высадившись на берег, они купили кобылку у перекупщика лошадей, развернувшего свое дело у городских ворот. Ян взобрался на круп, и вскоре тандем уже преодолевал разваливающийся каменный мост реки Меццо, чтобы выехать на дорогу, ведущую к югу. От Флоренции их отделяло меньше двадцати лье.
Не земля расстилалась под их ногами, а сад, овеваемый теплым дыханием ветерка, благоухающий ароматами дикорастущей зелени. Ветер омывал холмы, столетние кипарисы, спускавшиеся по склонам насколько хватало взгляда, и оливковые деревья, раздавленные жарой; некуда было спрятаться от пронизывающего воздух нестерпимого света. Все в глазах Яна усиливало контраст по сравнению с туманами Фландрии. Зачарованность не покидала его ни на мгновение и продолжалась до тех пор, пока ночь не накинула свой покров на окружавший его декор.
На следующий день, когда заходящее солнце изредка показывалось между холмами, вдали возникли первые отроги Апеннин.
Обхватив Идельсбада за талию, Ян истекал потом. Никогда за свою короткую жизнь он не испытывал такой жары.
— Это уже ад? — простонал он, задыхаясь.
— Нет, — невозмутимо ответил гигант. — Это только лето.
Еще десяток лье, и на охровую землю стали опускаться сумерки. Идельсбад остановил лошадь и с раздосадованным видом осмотрелся.
— В чем дело? — забеспокоился мальчик.
— Ничего серьезного. Мы немного сбились с пути. После Амполи мне нужно было повернуть к западу. — Он показал на возвышающийся впереди холм: — Фьезоле. До Флоренции осталось два-три лье. Взгляни налево.
Вдали, на отливающем металлической синевой горизонте, вырисовывались шпиль колокольни и купол собора Брунеллески.
— Вот обогнем деревеньку — и уже рукой подать.
Он пришпорил лошадку. На вершине холма виднелись крыши аббатства. Понукаемая Идельсбадом лошадь вступила на пыльную тропу, спускающуюся к востоку.
— Слушайте! — вскричал Ян. — Похоже на стоны…
Гигант прислушался. Мальчик не ошибся. Но то были не простые стоны, а стенания, усиливающиеся по мере приближения Идельсбада и Яна к холму.
Незаметно шум возрос, превратившись в бесконечный, рвущий сердце плач, заполнивший всю равнину Мугелло. Создавалось впечатление, что где-то умирал целый народ.
— Интересно, что же это такое? — пробормотал Идельсбад и погнал лошадь к деревне.
Слившийся стон прорезали пронзительные, оглушительные крики.
Через несколько мгновений они оказались свидетелями ужасного зрелища. Что это было? Пьяцца Мино? Или взорвавшееся кладбище? Около фонтана вокруг аббатства какие-то существа, потерявшие человеческий облик, выли с искаженными лицами, корчились от боли, будто пожираемые невидимым огнем. Их выпученные глаза сверкали, словно горящие угли. У некоторых уже не было рук, ног, у других с лиц свисали лоскуты кожи, были и такие, что катались по земле в разорванных одеждах, царапая себя до крови. Какая-то фигура, напоминающая женскую, качаясь, приблизилась к Идельсбаду и Яну. Она была почти обнажена. На груди ее зияли отвратительные мерзкие раны.
Гигант не успел отъехать. Она вцепилась в его ногу.
— Сжальтесь… Я сгораю… увезите меня.
Опешивший гигант дернул поводья. Лошадь шарахнулась в сторону, женщина, не удержавшись на ногах, упала. Но тут же к ним поспешила другая фигура. Мужчина, точнее, то, что от него осталось. Он бросился к морде лошади, та, испугавшись, встала на дыбы, едва не затоптав его.
— Быстро! — крикнул Идельсбад. — Скорее уезжаем отсюда!
Ян, пораженный ужасом, раскрыв рот, из которого не вылетало ни звука, во всех деталях рассматривал сцену.
Понукаемая гигантом кобылка во весь опор понеслась через площадь, поднимая клубы пыли, в последний момент шарахаясь от тех, кто пытался преградить ей дорогу. Она будто чувствовала, чего ждал от нее всадник; не снижая хода, сама выискивала проходы, прыгала через ямы, увертывалась от валявшихся трупов и тянущихся к ней рук.
Все это напоминало Яну ад: они, должно быть, скакали вдоль берегов Стикса.
Проскочив деревню, животное на быстром, но не таком тряском галопе продолжило, не снижая скорости, спускаться с холма. Когда после одной опушки вновь появилась дорога, ведущая к Флоренции, португалец перевел лошадь на рысь.
— Что это было? — пролепетал Ян. — Что случилось с этими людьми?
— Не знаю. Никогда не видел ничего подобного. Никогда!
Судя по необычной бледности лица гиганта, ему было очень не по себе. Он попытался приободрить мальчика:
— Мы уже скоро приедем.
— А если это была чума?
— Не думаю. Про чуму я знаю. Могу заверить: то, что мы видели, не идет ни в какое сравнение с ней. Похоже, эти несчастные горели изнутри. Вспомни слова той женщины. «Я горю!» — кричала она. Нет. Тут что-то другое. Очевидно, какой-нибудь вид эпилепсии…
— Эта женщина дотронулась до вас. Лишь бы она не была заразной.
Идельсбад не ответил и опять пустил лошадь быстрым галопом.
Когда они проехали через крепостные укрепления, солнце уже исчезало за холмами Бельведер и Беллосгвардо. Мальчику сразу показалось, что они въехали не в город, а в величественный дворец. Затухающий свет придавал стенам и мостовым одновременно охровые и красные тона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67