в этот день он едва избежал смерти.
В то утро к «Линкольну Континенталю» Рэйгена, как только он отъехал от своего дома, приклеился автомобиль, в котором находились двое неизвестных мужчин. Заметив, что его преследуют, Рэйген увеличил скорость до шестидесяти миль в час, но преследователи не отставали. Они гонялись за ним по всему городу, пока Рэйген не затормозил резко у здания полицейского участка и не вбежал внутрь. Преследовавший его автомобиль пронесся мимо.
Именно после этого инцидента он пришел ко мне, Натану Геллеру, шефу детективного агентства А-1, чтобы нанять телохранителей. Надежных телохранителей.
– Кому я могу доверять в этом городе, как не другу? – сказал Рэйген; его лицо было мрачнее тучи. – Копы предложили мне свою «охрану» – ты сам знаешь, чего она стоит; я буду в большей безопасности, отказавшись от их услуг. Любого полицейского в Чикаго ничего не стоит купить. А большинство частных детективов в городе, даже если они работают в солидных конторах, – бывшие «фараоны».
– Я тоже бывший полицейский, Джим, – сказал я ему.
– Да, но ты не продаешься, дружище. Тебя-то они не купят.
Я вздохнул. Видимо, он считал меня таким же ирландцем, как и он сам, несмотря на то, что я унаследовал от отца еврейскую фамилию. Моя мать, которая была ирландкой и католичкой, передала мне голубой цвет глаз, правильные черты лица и рыжий цвет волос:
у висков они уже были тронуты сединой. Отец не верил в Бога, не исповедовал иудаизма или чего-то в этом роде, хотя старался сохранять тесные связи со своими соплеменниками. Я унаследовал его вероотступничество. Что касается матери, то она прожила недолго, видимо, поэтому я и не стал убежденным католиком. Впрочем, для Рэйгена я был полноценным ирландцем.
– Хорошо, – сказал я, пожав плечами. – Я обеспечу тебе надежную охрану. Но если Синдикат захочет до тебя добраться, то, боюсь, он добьется своего. Ты сам знаешь, кому противостоишь.
– Если они убьют меня, – сказал он, прищурив глаза, – то другой Рэйген придет на мое место.
– Твой сын Джим? Он слегка кивнул.
Я не считал, что Рэйген-младший обладает такими же качествами, как и его отец, однако я лишь сказал:
– А что, если и с Джимом это случится?
– У меня двое сыновей.
– Стоит ли это таких жертв?
– Пока еще никто не одернул этих вонючих недоносков. Если я «покажу им зубы», им придется прижать хвост.
– Ты действительно так думаешь?
– Пусть они попытаются организовать свою информационную систему. Им никогда не удастся выдать продукт такого качества, какой выдаю я, а поэтому им ничего не останется, как отвязаться от меня. Я узнал, что они подслушивают наши телефоны, пытаются перехватить нашу информацию, и подал на них в суд!
«Господи, – подумал я. – Неужели этот парень действительно думает, что суд – это то место, где он сможет победить Синдикат?»
Но его словно прорвало:
– Среди букмекеров нашлось несколько выродков, которые готовы платить обеим информационным службам и позволять людям из шайки Аль Капоне обдирать себя. Если им хочется платить дважды, это их дело...
В представлении большинства решиться на противостояние Синдикату могли лишь самоубийцы или безумцы. Однако Рэйген достаточно мирно сосуществовал с Синдикатом многие годы; несмотря на ругань по адресу «недоносков», он был в хороших отношениях с Гузиком и дружил с Деном Серителлой, долгое время занимавшим кресло сенатора и связанным дружескими узами с шайкой Капоне. Серителла даже имел деловые контакты с Рэйгеном, который взял под свой контроль службу информации о бегах и скачках в 1939 году, незадолго до того, как его предшественник и наставник Мо Анненберг был привлечен к суду за уклонение от уплаты налогов. С того времени фирма Рэйгена на протяжении нескольких лет оставалась вне поля зрения Синдиката. Но затем Синдикат попытался выкупить ее. Рэйген сопротивлялся, несмотря на заверения Гузика, что маленький ирландец останется на правах партнера.
– Этих ублюдков интересуют в первую очередь мои профессиональные секреты, – сказал мне Рэйген, – а затем, в одно прекрасное утро, когда я стану им ненужным, меня найдут где-нибудь на пустыре с перерезанным горлом.
– И чем ты тогда ответишь? – спросил я.
– А этот парень – Сигел – тот еще фрукт, – сказал Рэйген, не ответив на мой вопрос. – Они зовут его «Багси», и это имя подходит ему в самый раз.
Насколько мне было известно, Гузик в ответ на отказ Рэйгена начал создавать конкурирующую службу информации о бегах и скачках – «Транс-Америкэн» в кооперации с филиалом Синдиката на Восточном побережье – Комбинацией. Упомянутый Бен Сигел возглавлял службу «Транс-Америкэн» на Западном побережье.
Я кивнул.
– Я слышал об этом парне. Он из старой нью-йоркской банды «Багси и Мейер». Чем он занимается в Калифорнии?
Рэйген фыркнул:
– Крутится вокруг кинозвезд, морочит головы начинающим актрисам, заталкивает свою информационную службу в глотки букмекерам. Это головорез, напяливший на себя цивильный костюм за две сотни баксов.
– У тебя были с ним стычки?
– Его люди вытеснили оттуда моего зятя, и сделали это не очень вежливо, – сказал он, имея в виду Рассела Брофи, который возглавлял в Калифорнии офис информационной службы Рэйгена. – Парень после этого оказался в больнице.
– Ты не должен обижаться, Джим, – сказал я с легким сарказмом. – Было время, когда и ты прибегал к таким методам – когда работал начальником распространения в газете «Геральд и Экзэминер». И небезуспешно, насколько я знаю.
Рэйген отмахнулся поначалу, но затем, словно о чем-то вспомнив, ухмыльнулся:
– Да, этот кретин попытался перейти мне дорогу в ряде мест – в Калифорнии и еще кое-где на Западе. Он держит большую конюшню в Лас-Вегасе. Пришлось наглядно показать ему, кто есть кто... Впрочем, некоторые парни из Лас-Вегаса тоже пользуются услугами моей службы.
– Послушай, – сказал я. – Мне кажется, ты должен серьезно подумать о продаже своей фирмы. Тебе сколько лет? Шестьдесят пять? Ты можешь спокойно уйти на отдых, получить у Синдиката причитающиеся тебе деньжата и открыть для своих сыновей какой-нибудь легальный бизнес.
Лицо Рэйгена стало пунцовым, он сжал руками подлокотники своего кресла.
– Мой бизнес вполне законный. Геллер! Но он перестанет быть таковым, если эти подонки станут моими партнерами. Ты думаешь, Гувер спокойно будет взирать на это? Шайка уголовников управляет общенациональной службой информации о бегах и скачках! Об этом сразу же станет известно агентам ФБР...
– Но тебя-то это не будет касаться. Я же не предлагаю тебе заниматься бизнесом вместе с ними. Я сказал: продай им свою фирму, возьми их баксы и умывай руки. Ты свое дело уже сделал.
Его лицо вновь обрело прежний слегка розоватый цвет, но губы оставались плотно сжатыми;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
В то утро к «Линкольну Континенталю» Рэйгена, как только он отъехал от своего дома, приклеился автомобиль, в котором находились двое неизвестных мужчин. Заметив, что его преследуют, Рэйген увеличил скорость до шестидесяти миль в час, но преследователи не отставали. Они гонялись за ним по всему городу, пока Рэйген не затормозил резко у здания полицейского участка и не вбежал внутрь. Преследовавший его автомобиль пронесся мимо.
Именно после этого инцидента он пришел ко мне, Натану Геллеру, шефу детективного агентства А-1, чтобы нанять телохранителей. Надежных телохранителей.
– Кому я могу доверять в этом городе, как не другу? – сказал Рэйген; его лицо было мрачнее тучи. – Копы предложили мне свою «охрану» – ты сам знаешь, чего она стоит; я буду в большей безопасности, отказавшись от их услуг. Любого полицейского в Чикаго ничего не стоит купить. А большинство частных детективов в городе, даже если они работают в солидных конторах, – бывшие «фараоны».
– Я тоже бывший полицейский, Джим, – сказал я ему.
– Да, но ты не продаешься, дружище. Тебя-то они не купят.
Я вздохнул. Видимо, он считал меня таким же ирландцем, как и он сам, несмотря на то, что я унаследовал от отца еврейскую фамилию. Моя мать, которая была ирландкой и католичкой, передала мне голубой цвет глаз, правильные черты лица и рыжий цвет волос:
у висков они уже были тронуты сединой. Отец не верил в Бога, не исповедовал иудаизма или чего-то в этом роде, хотя старался сохранять тесные связи со своими соплеменниками. Я унаследовал его вероотступничество. Что касается матери, то она прожила недолго, видимо, поэтому я и не стал убежденным католиком. Впрочем, для Рэйгена я был полноценным ирландцем.
– Хорошо, – сказал я, пожав плечами. – Я обеспечу тебе надежную охрану. Но если Синдикат захочет до тебя добраться, то, боюсь, он добьется своего. Ты сам знаешь, кому противостоишь.
– Если они убьют меня, – сказал он, прищурив глаза, – то другой Рэйген придет на мое место.
– Твой сын Джим? Он слегка кивнул.
Я не считал, что Рэйген-младший обладает такими же качествами, как и его отец, однако я лишь сказал:
– А что, если и с Джимом это случится?
– У меня двое сыновей.
– Стоит ли это таких жертв?
– Пока еще никто не одернул этих вонючих недоносков. Если я «покажу им зубы», им придется прижать хвост.
– Ты действительно так думаешь?
– Пусть они попытаются организовать свою информационную систему. Им никогда не удастся выдать продукт такого качества, какой выдаю я, а поэтому им ничего не останется, как отвязаться от меня. Я узнал, что они подслушивают наши телефоны, пытаются перехватить нашу информацию, и подал на них в суд!
«Господи, – подумал я. – Неужели этот парень действительно думает, что суд – это то место, где он сможет победить Синдикат?»
Но его словно прорвало:
– Среди букмекеров нашлось несколько выродков, которые готовы платить обеим информационным службам и позволять людям из шайки Аль Капоне обдирать себя. Если им хочется платить дважды, это их дело...
В представлении большинства решиться на противостояние Синдикату могли лишь самоубийцы или безумцы. Однако Рэйген достаточно мирно сосуществовал с Синдикатом многие годы; несмотря на ругань по адресу «недоносков», он был в хороших отношениях с Гузиком и дружил с Деном Серителлой, долгое время занимавшим кресло сенатора и связанным дружескими узами с шайкой Капоне. Серителла даже имел деловые контакты с Рэйгеном, который взял под свой контроль службу информации о бегах и скачках в 1939 году, незадолго до того, как его предшественник и наставник Мо Анненберг был привлечен к суду за уклонение от уплаты налогов. С того времени фирма Рэйгена на протяжении нескольких лет оставалась вне поля зрения Синдиката. Но затем Синдикат попытался выкупить ее. Рэйген сопротивлялся, несмотря на заверения Гузика, что маленький ирландец останется на правах партнера.
– Этих ублюдков интересуют в первую очередь мои профессиональные секреты, – сказал мне Рэйген, – а затем, в одно прекрасное утро, когда я стану им ненужным, меня найдут где-нибудь на пустыре с перерезанным горлом.
– И чем ты тогда ответишь? – спросил я.
– А этот парень – Сигел – тот еще фрукт, – сказал Рэйген, не ответив на мой вопрос. – Они зовут его «Багси», и это имя подходит ему в самый раз.
Насколько мне было известно, Гузик в ответ на отказ Рэйгена начал создавать конкурирующую службу информации о бегах и скачках – «Транс-Америкэн» в кооперации с филиалом Синдиката на Восточном побережье – Комбинацией. Упомянутый Бен Сигел возглавлял службу «Транс-Америкэн» на Западном побережье.
Я кивнул.
– Я слышал об этом парне. Он из старой нью-йоркской банды «Багси и Мейер». Чем он занимается в Калифорнии?
Рэйген фыркнул:
– Крутится вокруг кинозвезд, морочит головы начинающим актрисам, заталкивает свою информационную службу в глотки букмекерам. Это головорез, напяливший на себя цивильный костюм за две сотни баксов.
– У тебя были с ним стычки?
– Его люди вытеснили оттуда моего зятя, и сделали это не очень вежливо, – сказал он, имея в виду Рассела Брофи, который возглавлял в Калифорнии офис информационной службы Рэйгена. – Парень после этого оказался в больнице.
– Ты не должен обижаться, Джим, – сказал я с легким сарказмом. – Было время, когда и ты прибегал к таким методам – когда работал начальником распространения в газете «Геральд и Экзэминер». И небезуспешно, насколько я знаю.
Рэйген отмахнулся поначалу, но затем, словно о чем-то вспомнив, ухмыльнулся:
– Да, этот кретин попытался перейти мне дорогу в ряде мест – в Калифорнии и еще кое-где на Западе. Он держит большую конюшню в Лас-Вегасе. Пришлось наглядно показать ему, кто есть кто... Впрочем, некоторые парни из Лас-Вегаса тоже пользуются услугами моей службы.
– Послушай, – сказал я. – Мне кажется, ты должен серьезно подумать о продаже своей фирмы. Тебе сколько лет? Шестьдесят пять? Ты можешь спокойно уйти на отдых, получить у Синдиката причитающиеся тебе деньжата и открыть для своих сыновей какой-нибудь легальный бизнес.
Лицо Рэйгена стало пунцовым, он сжал руками подлокотники своего кресла.
– Мой бизнес вполне законный. Геллер! Но он перестанет быть таковым, если эти подонки станут моими партнерами. Ты думаешь, Гувер спокойно будет взирать на это? Шайка уголовников управляет общенациональной службой информации о бегах и скачках! Об этом сразу же станет известно агентам ФБР...
– Но тебя-то это не будет касаться. Я же не предлагаю тебе заниматься бизнесом вместе с ними. Я сказал: продай им свою фирму, возьми их баксы и умывай руки. Ты свое дело уже сделал.
Его лицо вновь обрело прежний слегка розоватый цвет, но губы оставались плотно сжатыми;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78