Я же предупреждал тебя раньше, и, надеюсь, мне не придется повторять снова: она испорченный человек.
Пег нахмурила брови, опять о чем-то задумавшись, затем сказала:
– Мне кажется, что это доказывает то, о чем мы говорили.
– Что?
– Что за всем, что случилось с дядей Джимом, стоит Гузик.
– Не обязательно. Он не единственный, с кем контактирует сеньора Хилл. Ты в курсе карьеры своей бывшей наставницы?
– Да. Об этом много писали в газетах. Она выступает в роли царицы бала на разного рода приемах, хозяйкой больших вечеринок с участием знаменитостей в Нью-Йорке и Голливуде, в курортных местах на Солнечном побережье.
– Ты когда-нибудь бывала на одном из этих приемов?
– Нат, я даже никогда не была в Голливуде.
– Это чудесное место. Все дома там склеены из картона, и ты можешь пройти через любую стену.
– Я тебе не верю. Ты все стараешься опошлить. Для меня это – легендарная страна.
– Ты по-прежнему думаешь о карьере актрисы?
– Нет. Я давно рассталась с этими мечтами. А вот Джинни снималась в кино.
– Действительно? Я, должно быть, пропустил это событие.
– Да. Это была ее единственная роль. Правда, маленькая.
– Как ты думаешь, где она берет деньги?
– Эпстейн и другие ее приятели. У нее одно время был еще один поклонник – майор Риддл.
Я кивнул:
– Он владеет Плантэйшн-клубом в Молине. Довольно веселое место для любителей азартных игр.
– У нее все отлично, – сказала Пег, все еще озабоченная мыслями о том, что ее старая подруга могла использовать ее в своих целях.
– У нее в последнее время был другой сладкий папочка, – сказал я, – парень по имени Джо Адонис. Она прищурила глаза:
– Он кто? Гангстер?
– Да уж не греческий бог! Она живет на деньги дельцов уголовного мира, моя крошка. Таких, как Эпстейн и Риддл, которые связаны друг с другом игорным бизнесом, а также парней вроде Адониса, которые имеют прямое отношение к заказным убийствам и торговле героином.
Ее глаза округлились.
– Значит, очень может быть, что Джинни добывала информацию для Гузика.
– Совсем не обязательно. Адонис заправляет на Восточном побережье, а Вирджиния Хилл много лет находилась именно в Калифорнии. Участие в киносъемках, организация приемов... Она выполняет роль связного, посыльного у гангстеров. Мотается между Нью-Йорком, Чикаго и Голливудом с кучей денег. Это не секрет.
– Тогда... Она могла действовать в интересах этого Багси Сигела, когда пришла ко мне.
– Вполне возможно, если она его знает. Скорее всего, она с ним знакома, так как этот парень возглавляет на Западном побережье филиал развернутой гангстерами информации о бегах и скачках. Когда я говорю о гангстерах, я не только имею в виду местное отделение Синдиката на Западном побережье. Я также имею в виду гангстеров с Восточного побережья... А там есть крутые ребята, которые и Гузика заткнут за пояс.
– Ты должен выяснить, Нат.
– Выяснить что?
Она сжала руку в кулак.
– Кто из них – Сигел или Гузик – попытался убить моего дядю!
– По большому счету это не имеет принципиального значения.
– Как ты можешь говорить подобные вещи?
– Да, именно так. Твой дядя должен продать свою фирму, чтобы остаться в живых. Если он не захочет этого сделать, его обязательно убьют, – если Сигел не достанет его, то в конце концов его достанет Гузик.
– Ты хочешь сказать, что дядя Джим в любом случае проиграет?
– Нет, отчего же. Он сможет выиграть – и много! Он уже миллионер. Он выиграет, если продаст свое дело Гузику за большие баксы и уйдет на покой.
– Ты тоже не стал бы бороться за свой бизнес, если бы тебе угрожали?
– Если бы я был шестидесятипятилетним миллионером, не стал бы!
По ее глазам было видно, что какая-то мысль не дает ей покоя. Она сказала:
– Ты знаешь, Вирджиния все еще в городе...
– Держись подальше от нее...
– Она всегда была моей подругой. Я не могу поверить, что она хотела использовать меня в каких-то... криминальных целях.
– Да, трудно себе представить, что Вирджиния Хилл может использовать кого-то в криминальных Целях.
Мое замечание вызвало у нее улыбку.
– Почему я люблю тебя? – спросила она, продолжая улыбаться.
– Наверное, все дело во мне?
– Посмотрим, – сказала она, и ее маленькая нежная ручка проскользнула под мое одеяло.
– Дохлый номер, – сказал я. – Ты вряд ли найдешь там что-нибудь интересное!
– О? А это что?
Она легла на меня и захватила своими губами мои губы. И я сказал всем клеткам своего тела: просыпайтесь! Мы еще полны сил. Руками я обхватил ее маленькие плотные ягодицы и крепко прижал к себе. Затем она чуть-чуть приподнялась, и я вошел в нее. Я не могу передать свои ощущения словами. Это было божественно.
– Мне, наверное, надо что-то использовать, – сказал я, продолжая движения.
– Ничего не надо, – простонала она. – Ты женишься на мне, если я забеременею.
– Я могу это сделать и без этого, – сказал я.
Потом мы ничего не говорили. Мы наслаждались друг другом. Эта чертовка все-таки растормошила меня, несмотря на сегодняшнюю пальбу, Джейка Гузика, мой визит с резиновой дубинкой к Тендлару, гангстера с раскроенным черепом у меня в номере. Но теперь все это не волновало меня. Я парил в небесах...
Глава 8
Во вторник после полудня, примерно в половине четвертого, Друри заехал за мной в офис. Он приехал в автомобиле без полицейских опознавательных знаков, и мы направились на юг на Стейт-стрит в Бронзевилль. Мы остановились в том же квартале, где за сутки до этого на Рэйгена было совершено покушение, и припарковали машину недалеко от той самой аптеки с выбитым окном. Сейчас окно наспех было забито картонным щитом. Темнокожие прохожие бросали на нас враждебные, подозрительные взгляды: несмотря на то, что наш автомобиль не имел полицейской атрибутики, всем было очевидно, что мы «фараоны». Друри повел меня в одну из местных пивных.
Она размещалась в кирпичном здании с обшарпанными и потемневшими стенами. На них виднелись следы содранных афиш и предвыборных плакатов, на обрывках которых все еще можно было разобрать слова «судья», «член городского совета», «мэр». Выше, чуть ли не на полстены, красовалась реклама кока-колы с призывом отведать этого напитка с неповторимым вкусом. Еще выше деревянными красными буквами было выведено название самого заведения – «Хай лайф». У входа на деревянном ящике сидел мальчишка-негр лет десяти. На нем были шляпа-котелок, клетчатая рубаха и широкие коричневые брюки. На столике перед ним были разложены мешочки с земляными орехами. На ценнике карандашом было выведено: пять центов. Я выбрал один из мешочков, протянул торговцу десятицентовую монету и подождал, пока он даст сдачу.
Мы вошли: Друри впереди, я за ним. Внутри было темно – это относилось как к освещению, так и к клиентам заведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Пег нахмурила брови, опять о чем-то задумавшись, затем сказала:
– Мне кажется, что это доказывает то, о чем мы говорили.
– Что?
– Что за всем, что случилось с дядей Джимом, стоит Гузик.
– Не обязательно. Он не единственный, с кем контактирует сеньора Хилл. Ты в курсе карьеры своей бывшей наставницы?
– Да. Об этом много писали в газетах. Она выступает в роли царицы бала на разного рода приемах, хозяйкой больших вечеринок с участием знаменитостей в Нью-Йорке и Голливуде, в курортных местах на Солнечном побережье.
– Ты когда-нибудь бывала на одном из этих приемов?
– Нат, я даже никогда не была в Голливуде.
– Это чудесное место. Все дома там склеены из картона, и ты можешь пройти через любую стену.
– Я тебе не верю. Ты все стараешься опошлить. Для меня это – легендарная страна.
– Ты по-прежнему думаешь о карьере актрисы?
– Нет. Я давно рассталась с этими мечтами. А вот Джинни снималась в кино.
– Действительно? Я, должно быть, пропустил это событие.
– Да. Это была ее единственная роль. Правда, маленькая.
– Как ты думаешь, где она берет деньги?
– Эпстейн и другие ее приятели. У нее одно время был еще один поклонник – майор Риддл.
Я кивнул:
– Он владеет Плантэйшн-клубом в Молине. Довольно веселое место для любителей азартных игр.
– У нее все отлично, – сказала Пег, все еще озабоченная мыслями о том, что ее старая подруга могла использовать ее в своих целях.
– У нее в последнее время был другой сладкий папочка, – сказал я, – парень по имени Джо Адонис. Она прищурила глаза:
– Он кто? Гангстер?
– Да уж не греческий бог! Она живет на деньги дельцов уголовного мира, моя крошка. Таких, как Эпстейн и Риддл, которые связаны друг с другом игорным бизнесом, а также парней вроде Адониса, которые имеют прямое отношение к заказным убийствам и торговле героином.
Ее глаза округлились.
– Значит, очень может быть, что Джинни добывала информацию для Гузика.
– Совсем не обязательно. Адонис заправляет на Восточном побережье, а Вирджиния Хилл много лет находилась именно в Калифорнии. Участие в киносъемках, организация приемов... Она выполняет роль связного, посыльного у гангстеров. Мотается между Нью-Йорком, Чикаго и Голливудом с кучей денег. Это не секрет.
– Тогда... Она могла действовать в интересах этого Багси Сигела, когда пришла ко мне.
– Вполне возможно, если она его знает. Скорее всего, она с ним знакома, так как этот парень возглавляет на Западном побережье филиал развернутой гангстерами информации о бегах и скачках. Когда я говорю о гангстерах, я не только имею в виду местное отделение Синдиката на Западном побережье. Я также имею в виду гангстеров с Восточного побережья... А там есть крутые ребята, которые и Гузика заткнут за пояс.
– Ты должен выяснить, Нат.
– Выяснить что?
Она сжала руку в кулак.
– Кто из них – Сигел или Гузик – попытался убить моего дядю!
– По большому счету это не имеет принципиального значения.
– Как ты можешь говорить подобные вещи?
– Да, именно так. Твой дядя должен продать свою фирму, чтобы остаться в живых. Если он не захочет этого сделать, его обязательно убьют, – если Сигел не достанет его, то в конце концов его достанет Гузик.
– Ты хочешь сказать, что дядя Джим в любом случае проиграет?
– Нет, отчего же. Он сможет выиграть – и много! Он уже миллионер. Он выиграет, если продаст свое дело Гузику за большие баксы и уйдет на покой.
– Ты тоже не стал бы бороться за свой бизнес, если бы тебе угрожали?
– Если бы я был шестидесятипятилетним миллионером, не стал бы!
По ее глазам было видно, что какая-то мысль не дает ей покоя. Она сказала:
– Ты знаешь, Вирджиния все еще в городе...
– Держись подальше от нее...
– Она всегда была моей подругой. Я не могу поверить, что она хотела использовать меня в каких-то... криминальных целях.
– Да, трудно себе представить, что Вирджиния Хилл может использовать кого-то в криминальных Целях.
Мое замечание вызвало у нее улыбку.
– Почему я люблю тебя? – спросила она, продолжая улыбаться.
– Наверное, все дело во мне?
– Посмотрим, – сказала она, и ее маленькая нежная ручка проскользнула под мое одеяло.
– Дохлый номер, – сказал я. – Ты вряд ли найдешь там что-нибудь интересное!
– О? А это что?
Она легла на меня и захватила своими губами мои губы. И я сказал всем клеткам своего тела: просыпайтесь! Мы еще полны сил. Руками я обхватил ее маленькие плотные ягодицы и крепко прижал к себе. Затем она чуть-чуть приподнялась, и я вошел в нее. Я не могу передать свои ощущения словами. Это было божественно.
– Мне, наверное, надо что-то использовать, – сказал я, продолжая движения.
– Ничего не надо, – простонала она. – Ты женишься на мне, если я забеременею.
– Я могу это сделать и без этого, – сказал я.
Потом мы ничего не говорили. Мы наслаждались друг другом. Эта чертовка все-таки растормошила меня, несмотря на сегодняшнюю пальбу, Джейка Гузика, мой визит с резиновой дубинкой к Тендлару, гангстера с раскроенным черепом у меня в номере. Но теперь все это не волновало меня. Я парил в небесах...
Глава 8
Во вторник после полудня, примерно в половине четвертого, Друри заехал за мной в офис. Он приехал в автомобиле без полицейских опознавательных знаков, и мы направились на юг на Стейт-стрит в Бронзевилль. Мы остановились в том же квартале, где за сутки до этого на Рэйгена было совершено покушение, и припарковали машину недалеко от той самой аптеки с выбитым окном. Сейчас окно наспех было забито картонным щитом. Темнокожие прохожие бросали на нас враждебные, подозрительные взгляды: несмотря на то, что наш автомобиль не имел полицейской атрибутики, всем было очевидно, что мы «фараоны». Друри повел меня в одну из местных пивных.
Она размещалась в кирпичном здании с обшарпанными и потемневшими стенами. На них виднелись следы содранных афиш и предвыборных плакатов, на обрывках которых все еще можно было разобрать слова «судья», «член городского совета», «мэр». Выше, чуть ли не на полстены, красовалась реклама кока-колы с призывом отведать этого напитка с неповторимым вкусом. Еще выше деревянными красными буквами было выведено название самого заведения – «Хай лайф». У входа на деревянном ящике сидел мальчишка-негр лет десяти. На нем были шляпа-котелок, клетчатая рубаха и широкие коричневые брюки. На столике перед ним были разложены мешочки с земляными орехами. На ценнике карандашом было выведено: пять центов. Я выбрал один из мешочков, протянул торговцу десятицентовую монету и подождал, пока он даст сдачу.
Мы вошли: Друри впереди, я за ним. Внутри было темно – это относилось как к освещению, так и к клиентам заведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78