Тут же выстраивались в колонны для праздничного шествия темнокожие взрослые. Здесь же репетировали, настраивая инструменты, музыканты духового оркестра. Все это действо разворачивалось на проезжей части улицы, но тротуары тоже были переполнены людьми, и среди черных лиц можно было увидеть двух белых мужчин в белых теннисках и зеленых пижамных брюках; они бежали, продираясь сквозь толпу, отталкивая стоявших на тротуаре, а те недовольно шипели им вслед. Я бежал вслед за ними в этот враждебно настроенный, гудящий улей, мгновенно спрятав подальше свою пушку и стараясь не зацепить и не задеть кого-нибудь на своем пути. Это замедляло мое продвижение.
Я выбежал на Саут-Парк-авеню – праздничная процессия там была в полном разгаре. Все тротуары были переполнены нарядно одетой чернокожей публикой, наблюдавшей, как маршируют оркестры и проплывают разукрашенные платформы на колесах. На платформах, облаченные в красочные наряды, стояли, сидели, танцевали участники праздника.
Двое моих «психов» продолжали продираться сквозь толпу. Я попытался пробиться к ним, но толпа выталкивала меня назад. Я чувствовал на себе чьи-то руки, похлопывания, шлепки, но никто – пока – не пытался надавать мне тумаков или отшвырнуть в сторону.
И тут я потерял их из виду. Я стал отчаянно озираться по сторонам, пытаясь разглядеть в море черных лиц два белых. Этот кошмар длился несколько мгновений. Наконец я снова увидел их. Они выбрались на середину улицы и двигались вдоль платформы, на которой была установлена огромная молочная бутылка; она служила спинкой трона, на котором восседала с короной на голове симпатичная девушка с довольно светлой для негритянки кожей. Она махала рукой, приветствуя толпу. Видимо, девушка изображала молочную королеву.
Когда я оказался рядом с ней, Финкель и Леонард уже обогнали платформу и теперь бежали рядом с группой велосипедистов. Я, ускорив бег, стал приближаться к ним. Они находились от меня примерно в двадцати ярдах. Я улыбнулся про себя. Они явно устали, у меня же открылось второе дыхание. Я уже готовился схватить их. Люди показывали на нас пальцами, кричали, свистели. Видимо, некоторые из них принимали нас за участников праздничного действа.
Я увидел, что мои подопечные опять стали пересекать улицу, чтобы снова смешаться с толпой, стоявшей на тротуаре. Я еще прибавил хода, и тут чья-то рука резко толкнула меня, и я, потеряв равновесие, полетел на асфальт, обдирая колени.
Когда я поднялся, то увидел перед собой негра-полицейского, глядевшего на меня сверкающими глазами.
Я огляделся вокруг.
Моих «психов» нигде не было видно.
Рука схватила меня и повела в сторону от праздничной процессии, от проплывавшей платформы с красивой, стройной девушкой с короной, которая продолжала приветствовать многоголосую толпу.
– Я не думаю, что для вас будет приятным услышать, – сказал я полицейскому, тащившему меня к тротуару, – что я являюсь приятелем «Пита-Двухстволки».
– Для тебя он мистер Джефферсон, – сказал коп, вынудив меня согнуться в три погибели.
Наблюдавшая за нами с тротуара толпа чернокожих отреагировала на это одобрительными возгласами.
Глава 10
Негритянский отель на Першин-стрит всегда привлекал немалое число белых посетителей. По субботам в Бежевом банкетном зале отеля собиралось несколько сот человек – представителей обеих рас. Это был самый шикарный ночной клуб в Бронзевилле. Сегодня среди его гостей были и мы с Пегги Хоган. Мы сидели вдвоем за столиком, рассчитанным на четверых.
– Я не была в подобных клубах целую вечность, – сказала она, потягивая коктейль. Она выглядела потрясающе в своем бежевом, под цвет банкетного зала, элегантном костюме. Ее собранные на затылке в пучок волосы украшал белый цветок. – Здесь самая приятная обстановка, какую мне когда-либо приходилось видеть.
– Да, – сказал я, пытаясь изобразить что-то вроде энтузиазма. – Очень уютно.
Я не выглядел, тем более не чувствовал себя потрясающе. Я был в синяках и ссадинах, тело мое болело после этого проклятого Дня Бада Биллихенса. Если бы «Пит-Двухстволка» Джефферсон не замолвил за меня словечко в полицейском участке пятого округа, я, возможно, до сих пор сидел бы там.
Как бы то ни было, я снова был здесь, в Бронзевилле, – по просьбе «Пита-Двухстволки», – иначе бы я в этот квартал и шагу не ступил бы. Но Пит попросил меня встретиться с ним примерно в десять вечера, потому что в ходе расследования покушения на Рэйгена, по его словам, они «кое-что раскопали». Сейчас было около половины одиннадцатого.
Я еще утром решил, что мы с Пегги вечером куда-нибудь пойдем. Так мы и сделали, хотя наш выход несколько задержался. Я не сомневался, следует ли приводить Пегги в эту часть города: она сама была девушкой с Саут-Сайда, хотя, безусловно, не из этого района.
Бежевый зал был одним из наиболее известных ночных клубов – так называемых «Блэк энд тэн» – смешанных клубов, куда приходили развлечься как белые, так и черные. Среди белых подобные клубы пользовались одно время большой популярностью. В разное время, в разных местах эти клубы открывались, затем постепенно приходили в упадок, и лишь клуб «Де Лиза», который существовал уже двадцать лет, был, кажется, исключением. Я предпочитал «Де Лиза» клубу, в котором мы были сегодня; цены там были ниже, хотя обстановка не отличалась особой роскошью.
Закончили свое выступление стройные темнокожие танцовщицы-красотки в юбочках из разноцветных перьев. Затем настала очередь певца по имени Лэрри Стил, за ним выступил известный комик, он снимался в фильмах вместе с Абботом и Костелло.
Представление шло своим ходом, мы решали, где нам поесть, – здесь или где-либо еще, и тут наконец появился «Пит-Двухстволка», в двубортном коричневом с отливом пиджаке, застегнутом на все пуговицы, под которым выпирал по крайней мере один из его револьверов. Под руку он вел молодую симпатичную довольно светлокожую негритянку. На ней было ярко-желтое платье, которое подчеркивало ее фигуру; когда она вошла в полутемный зал, мне даже показалось, что от нее исходят солнечные лучи. У меня было впечатление, что я где-то ее видел, только не мог припомнить где.
Пит представил ее нам. Ее звали Реба Джонсон. Я пожал ее маленькую, гладкую руку.
– Ты выглядишь вполне сносно для парня, который провел полдня в участке, – заметил Пит, ухмыляясь.
– Я был там не больше часа, – сказал я. – Но мне действительно показалось, что я провел в камере как минимум полдня. Хорошо, что ты заглянул в полицейский участок. Ты встречался со своими свидетелями?
– Да. Если бы День Бада Биллихенса завершился пикником, как обычно, я бы, возможно, там задержался.
Мне совсем не хотелось возвращаться ко всему, что было связано с этим чертовым Днем Бада Биллихенса, и я спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Я выбежал на Саут-Парк-авеню – праздничная процессия там была в полном разгаре. Все тротуары были переполнены нарядно одетой чернокожей публикой, наблюдавшей, как маршируют оркестры и проплывают разукрашенные платформы на колесах. На платформах, облаченные в красочные наряды, стояли, сидели, танцевали участники праздника.
Двое моих «психов» продолжали продираться сквозь толпу. Я попытался пробиться к ним, но толпа выталкивала меня назад. Я чувствовал на себе чьи-то руки, похлопывания, шлепки, но никто – пока – не пытался надавать мне тумаков или отшвырнуть в сторону.
И тут я потерял их из виду. Я стал отчаянно озираться по сторонам, пытаясь разглядеть в море черных лиц два белых. Этот кошмар длился несколько мгновений. Наконец я снова увидел их. Они выбрались на середину улицы и двигались вдоль платформы, на которой была установлена огромная молочная бутылка; она служила спинкой трона, на котором восседала с короной на голове симпатичная девушка с довольно светлой для негритянки кожей. Она махала рукой, приветствуя толпу. Видимо, девушка изображала молочную королеву.
Когда я оказался рядом с ней, Финкель и Леонард уже обогнали платформу и теперь бежали рядом с группой велосипедистов. Я, ускорив бег, стал приближаться к ним. Они находились от меня примерно в двадцати ярдах. Я улыбнулся про себя. Они явно устали, у меня же открылось второе дыхание. Я уже готовился схватить их. Люди показывали на нас пальцами, кричали, свистели. Видимо, некоторые из них принимали нас за участников праздничного действа.
Я увидел, что мои подопечные опять стали пересекать улицу, чтобы снова смешаться с толпой, стоявшей на тротуаре. Я еще прибавил хода, и тут чья-то рука резко толкнула меня, и я, потеряв равновесие, полетел на асфальт, обдирая колени.
Когда я поднялся, то увидел перед собой негра-полицейского, глядевшего на меня сверкающими глазами.
Я огляделся вокруг.
Моих «психов» нигде не было видно.
Рука схватила меня и повела в сторону от праздничной процессии, от проплывавшей платформы с красивой, стройной девушкой с короной, которая продолжала приветствовать многоголосую толпу.
– Я не думаю, что для вас будет приятным услышать, – сказал я полицейскому, тащившему меня к тротуару, – что я являюсь приятелем «Пита-Двухстволки».
– Для тебя он мистер Джефферсон, – сказал коп, вынудив меня согнуться в три погибели.
Наблюдавшая за нами с тротуара толпа чернокожих отреагировала на это одобрительными возгласами.
Глава 10
Негритянский отель на Першин-стрит всегда привлекал немалое число белых посетителей. По субботам в Бежевом банкетном зале отеля собиралось несколько сот человек – представителей обеих рас. Это был самый шикарный ночной клуб в Бронзевилле. Сегодня среди его гостей были и мы с Пегги Хоган. Мы сидели вдвоем за столиком, рассчитанным на четверых.
– Я не была в подобных клубах целую вечность, – сказала она, потягивая коктейль. Она выглядела потрясающе в своем бежевом, под цвет банкетного зала, элегантном костюме. Ее собранные на затылке в пучок волосы украшал белый цветок. – Здесь самая приятная обстановка, какую мне когда-либо приходилось видеть.
– Да, – сказал я, пытаясь изобразить что-то вроде энтузиазма. – Очень уютно.
Я не выглядел, тем более не чувствовал себя потрясающе. Я был в синяках и ссадинах, тело мое болело после этого проклятого Дня Бада Биллихенса. Если бы «Пит-Двухстволка» Джефферсон не замолвил за меня словечко в полицейском участке пятого округа, я, возможно, до сих пор сидел бы там.
Как бы то ни было, я снова был здесь, в Бронзевилле, – по просьбе «Пита-Двухстволки», – иначе бы я в этот квартал и шагу не ступил бы. Но Пит попросил меня встретиться с ним примерно в десять вечера, потому что в ходе расследования покушения на Рэйгена, по его словам, они «кое-что раскопали». Сейчас было около половины одиннадцатого.
Я еще утром решил, что мы с Пегги вечером куда-нибудь пойдем. Так мы и сделали, хотя наш выход несколько задержался. Я не сомневался, следует ли приводить Пегги в эту часть города: она сама была девушкой с Саут-Сайда, хотя, безусловно, не из этого района.
Бежевый зал был одним из наиболее известных ночных клубов – так называемых «Блэк энд тэн» – смешанных клубов, куда приходили развлечься как белые, так и черные. Среди белых подобные клубы пользовались одно время большой популярностью. В разное время, в разных местах эти клубы открывались, затем постепенно приходили в упадок, и лишь клуб «Де Лиза», который существовал уже двадцать лет, был, кажется, исключением. Я предпочитал «Де Лиза» клубу, в котором мы были сегодня; цены там были ниже, хотя обстановка не отличалась особой роскошью.
Закончили свое выступление стройные темнокожие танцовщицы-красотки в юбочках из разноцветных перьев. Затем настала очередь певца по имени Лэрри Стил, за ним выступил известный комик, он снимался в фильмах вместе с Абботом и Костелло.
Представление шло своим ходом, мы решали, где нам поесть, – здесь или где-либо еще, и тут наконец появился «Пит-Двухстволка», в двубортном коричневом с отливом пиджаке, застегнутом на все пуговицы, под которым выпирал по крайней мере один из его револьверов. Под руку он вел молодую симпатичную довольно светлокожую негритянку. На ней было ярко-желтое платье, которое подчеркивало ее фигуру; когда она вошла в полутемный зал, мне даже показалось, что от нее исходят солнечные лучи. У меня было впечатление, что я где-то ее видел, только не мог припомнить где.
Пит представил ее нам. Ее звали Реба Джонсон. Я пожал ее маленькую, гладкую руку.
– Ты выглядишь вполне сносно для парня, который провел полдня в участке, – заметил Пит, ухмыляясь.
– Я был там не больше часа, – сказал я. – Но мне действительно показалось, что я провел в камере как минимум полдня. Хорошо, что ты заглянул в полицейский участок. Ты встречался со своими свидетелями?
– Да. Если бы День Бада Биллихенса завершился пикником, как обычно, я бы, возможно, там задержался.
Мне совсем не хотелось возвращаться ко всему, что было связано с этим чертовым Днем Бада Биллихенса, и я спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78