Вместо этого она заставила его публично расписаться в своем невежестве, чего и большинство белых людей никогда бы не сделали. А Свифт пошел на это унижение в основном для нее, что заставляло ее чувствовать себя еще более виноватой — глубоко, ужасно виноватой.
Она подходила к нему медленно, увидев в нем какую-то уязвимость, которой раньше не знала.
Под ногами у нее трещали мелкие веточки и шуршали сухие осенние листья. Она понимала, что он знает о ее присутствии, но не выдал этого даже дрожанием ресниц.
— Свифт…
Она по-прежнему смотрел прямо перед собой. Подавив собственную гордость и неуверенность, Эми села рядом с ним. Ветер вертел вокруг них листву в головокружительном огненно-красном и желтом хороводе. Было красиво, но одновременно и грустно. Осень — пора угасания после летнего цветения. А она чувствовала, что и сама быстро приближается к осени своей жизни: детство и юность с их невозвратной прелестью остались далеко позади.
Они долго просидели в молчании. Эми толком не знала, что говорить, а когда наконец набралась смелости, все слова показались ужасно неубедительными.
— Мне так жаль, Свифт.
Он наконец пошевелился, но на нее не посмотрел.
— Я знаю.
Боль пронзила Эми. Он мог бы сказать все что угодно, но не это. Она начала было объяснять, что совсем не хотела унизить его. Но это было не совсем правдой, а если между нею и Свифтом и есть что-то общее, то это честность по отношению друг к другу.
— Я чувствовала себя так неуютно, когда ты бывал в классе. И мне хотелось избавиться от тебя.
— Ты своего добилась. Я больше не вернусь. Она изо всех сил прикусила губу, так что на глазах выступили слезы, но эта новая боль ни в малой степени не сняла ту, что была внутри нее.
— Я могла бы учить тебя отдельно, после уроков.
— Это бесполезно, Эми. — Он вздохнул, и вздох его был такой усталый и нес в себе такую горечь поражения, что внутри у нее все перевернулось. — Джереми прав. Я слишком глуп, чтобы учиться. Ты ведь и представить себе не можешь, сколько мне пришлось потрудиться, просто разлиновывая листы бумаги. Я никогда не смогу запомнить все буквы, чтобы правильно написать слово. Я понял это сегодня. Хорошо еще, что я могу хоть как-то говорить по-английски. И даже это далось мне нелегко. Мне приходилось постоянно тренироваться, когда я объезжал загоны.
— Ты совсем не глупый, — выкрикнула она. — И тебе не пришлось бы так думать, если бы я дала тебе хотя бы вполовину меньшее задание.
Он все еще не поднимал на нее глаз. Глядя на его профиль, Эми понимала, как виновата перед ним. Что она с ним сделала? С первого момента его появления в Селении Вульфа она была озабочена только своими чувствами и заботами. Она вовсе забыла, что у Свифта тоже есть душа и она может болеть от ее выходок.
— Suvate, все кончено, — тихо проговорил он. Его темные глаза скользнули по ее шее и вырезу в форме лепестка на груди. Потом он вздохнул и добавил: — Много великих мужчин, живших до меня, имели достаточно мудрости, чтобы сказать эти слова. Даже Кванах в конце концов сказал их.
— Кванах?
— Он вел великую битву за свой народ. Поражение настигло его, когда Маккензи убил наших лошадей. Я скакал вместе с ним до самых Адобе Воллз. Я знаю, что он лучше бы умер, чем сдался, но иногда смерть не приходит вовремя. А вот зима приходит. Дети начали плакать от голода, и Кванах сдался, чтобы им было что есть. — Горькая улыбка скривила его губы, — Они победили его не в войне, а оставив все его племя без продовольствия. Был одним из величайших воинов всех времен, а сложить оружие его заставили детские крики. Смешно, не правда ли? — Он вскинул голову, как бы прислушиваясь к чему-то и вдыхая воздух. — А мне нанесли поражение простые линии на бумаге. Я не знаю, зачем приехал сюда, Эми. Тот мир, к которому я принадлежал, умер.
— Нет. — Голос ее от волнения сел до хриплого шепота.
Он улыбнулся, но глаза его не потеплели. Эми еще не видела, чтобы у кого-нибудь были такие отрешенные, ничего не выражающие глаза. Какое-то время он смотрел на нее, как смотрят на давно ушедшее воспоминание, потом отвел взгляд.
У Эми упало сердце.
— Свифт, ты должен хотя бы попробовать еще раз. Ты не можешь так просто сдаться.
У него вздулись ноздри.
— Я попробовал, и у меня ничего не получилось. У нее упало сердце. Эми поняла, что и в этом вопросе он будет упрям точно так же, как и во всем остальном. Уж если он вбил себе что-нибудь в голову, отговорить его было практически невозможно. Но она знала, что надо делать… если она хотела, чтобы он остался. Вопрос в том, хотела ли она, чтобы он остался? На какое-то мгновение страх парализовал Эми. До сегодняшнего дня она хотела, чтобы он уехал, молилась, чтобы он исчез. И причины оставались. Этот человек хотел разодрать ее спокойный мир на части, а потом построить его в соответствии со своими железными законами. Если он останется здесь, то это будет так же неизбежно, как дождь во время грозы. Восемь лет назад, когда она пережила кошмар наяву, она поклялась никогда не позволять ни единой живой душе брать верх над нею. И что же, теперь эти странные глаза Свифта заставят ее отречься от своей клятвы?
Но у нее не было надежды выполнить ее. Она знала это сейчас, знала и много лет назад, тысячу лет назад, когда ласковый юноша утешал в своих объятиях рыдающую двенадцатилетнюю девочку.
Сжав руки в кулаки, она наклонилась к нему.
— Не надо быть ослом, Свифт. Ты что-то начал, и надо закончить. Ты единственный человек на свете, о котором я никогда не могла подумать, что он будет жалеть себя.
Он взглянул на нее, и она тут же поняла, что выбрала правильную тактику — единственно возможную тактику. Ей страшно было думать, к каким сложностям это приведет. Но важно было заставить его почувствовать себя неправым.
— Я никогда не знала, что ты такой трус.
В глазах у него сверкнула искра. Она легонько рассмеялась.
— Никак не могу поверить, что это ты заставлял меня дрожать от страха. Не надо успокаивать себя, сравнивая с Кванахом. У него на руках были плачущие дети. А теперь единственным плачущим ребенком, о котором надо побеспокоиться, стал ты. Только посмотри на себя. Ведь ты выглядишь как побитая собака. Ты не выдержал даже относительно легкой недели и сдался только потому, что не смог выучить за пять дней то, на что у других людей уходят годы.
Искра в его глазах разгорелась в пламя.
— Я не трус. И ты знаешь это.
— Да неужели? Посмотри на себя! Ты впал в истерику из-за того, что несколько ребятишек посмеялись над тобой. Это не твой мир? А как ты намерен жить дальше, Свифт? Вернуться в Техас, чтобы подыхать с голоду в резервации, мечтая о старых добрых временах? Или, может быть, ты вернешься к команчеро? Ты говорил, что приехал сюда, чтобы начать новую жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Она подходила к нему медленно, увидев в нем какую-то уязвимость, которой раньше не знала.
Под ногами у нее трещали мелкие веточки и шуршали сухие осенние листья. Она понимала, что он знает о ее присутствии, но не выдал этого даже дрожанием ресниц.
— Свифт…
Она по-прежнему смотрел прямо перед собой. Подавив собственную гордость и неуверенность, Эми села рядом с ним. Ветер вертел вокруг них листву в головокружительном огненно-красном и желтом хороводе. Было красиво, но одновременно и грустно. Осень — пора угасания после летнего цветения. А она чувствовала, что и сама быстро приближается к осени своей жизни: детство и юность с их невозвратной прелестью остались далеко позади.
Они долго просидели в молчании. Эми толком не знала, что говорить, а когда наконец набралась смелости, все слова показались ужасно неубедительными.
— Мне так жаль, Свифт.
Он наконец пошевелился, но на нее не посмотрел.
— Я знаю.
Боль пронзила Эми. Он мог бы сказать все что угодно, но не это. Она начала было объяснять, что совсем не хотела унизить его. Но это было не совсем правдой, а если между нею и Свифтом и есть что-то общее, то это честность по отношению друг к другу.
— Я чувствовала себя так неуютно, когда ты бывал в классе. И мне хотелось избавиться от тебя.
— Ты своего добилась. Я больше не вернусь. Она изо всех сил прикусила губу, так что на глазах выступили слезы, но эта новая боль ни в малой степени не сняла ту, что была внутри нее.
— Я могла бы учить тебя отдельно, после уроков.
— Это бесполезно, Эми. — Он вздохнул, и вздох его был такой усталый и нес в себе такую горечь поражения, что внутри у нее все перевернулось. — Джереми прав. Я слишком глуп, чтобы учиться. Ты ведь и представить себе не можешь, сколько мне пришлось потрудиться, просто разлиновывая листы бумаги. Я никогда не смогу запомнить все буквы, чтобы правильно написать слово. Я понял это сегодня. Хорошо еще, что я могу хоть как-то говорить по-английски. И даже это далось мне нелегко. Мне приходилось постоянно тренироваться, когда я объезжал загоны.
— Ты совсем не глупый, — выкрикнула она. — И тебе не пришлось бы так думать, если бы я дала тебе хотя бы вполовину меньшее задание.
Он все еще не поднимал на нее глаз. Глядя на его профиль, Эми понимала, как виновата перед ним. Что она с ним сделала? С первого момента его появления в Селении Вульфа она была озабочена только своими чувствами и заботами. Она вовсе забыла, что у Свифта тоже есть душа и она может болеть от ее выходок.
— Suvate, все кончено, — тихо проговорил он. Его темные глаза скользнули по ее шее и вырезу в форме лепестка на груди. Потом он вздохнул и добавил: — Много великих мужчин, живших до меня, имели достаточно мудрости, чтобы сказать эти слова. Даже Кванах в конце концов сказал их.
— Кванах?
— Он вел великую битву за свой народ. Поражение настигло его, когда Маккензи убил наших лошадей. Я скакал вместе с ним до самых Адобе Воллз. Я знаю, что он лучше бы умер, чем сдался, но иногда смерть не приходит вовремя. А вот зима приходит. Дети начали плакать от голода, и Кванах сдался, чтобы им было что есть. — Горькая улыбка скривила его губы, — Они победили его не в войне, а оставив все его племя без продовольствия. Был одним из величайших воинов всех времен, а сложить оружие его заставили детские крики. Смешно, не правда ли? — Он вскинул голову, как бы прислушиваясь к чему-то и вдыхая воздух. — А мне нанесли поражение простые линии на бумаге. Я не знаю, зачем приехал сюда, Эми. Тот мир, к которому я принадлежал, умер.
— Нет. — Голос ее от волнения сел до хриплого шепота.
Он улыбнулся, но глаза его не потеплели. Эми еще не видела, чтобы у кого-нибудь были такие отрешенные, ничего не выражающие глаза. Какое-то время он смотрел на нее, как смотрят на давно ушедшее воспоминание, потом отвел взгляд.
У Эми упало сердце.
— Свифт, ты должен хотя бы попробовать еще раз. Ты не можешь так просто сдаться.
У него вздулись ноздри.
— Я попробовал, и у меня ничего не получилось. У нее упало сердце. Эми поняла, что и в этом вопросе он будет упрям точно так же, как и во всем остальном. Уж если он вбил себе что-нибудь в голову, отговорить его было практически невозможно. Но она знала, что надо делать… если она хотела, чтобы он остался. Вопрос в том, хотела ли она, чтобы он остался? На какое-то мгновение страх парализовал Эми. До сегодняшнего дня она хотела, чтобы он уехал, молилась, чтобы он исчез. И причины оставались. Этот человек хотел разодрать ее спокойный мир на части, а потом построить его в соответствии со своими железными законами. Если он останется здесь, то это будет так же неизбежно, как дождь во время грозы. Восемь лет назад, когда она пережила кошмар наяву, она поклялась никогда не позволять ни единой живой душе брать верх над нею. И что же, теперь эти странные глаза Свифта заставят ее отречься от своей клятвы?
Но у нее не было надежды выполнить ее. Она знала это сейчас, знала и много лет назад, тысячу лет назад, когда ласковый юноша утешал в своих объятиях рыдающую двенадцатилетнюю девочку.
Сжав руки в кулаки, она наклонилась к нему.
— Не надо быть ослом, Свифт. Ты что-то начал, и надо закончить. Ты единственный человек на свете, о котором я никогда не могла подумать, что он будет жалеть себя.
Он взглянул на нее, и она тут же поняла, что выбрала правильную тактику — единственно возможную тактику. Ей страшно было думать, к каким сложностям это приведет. Но важно было заставить его почувствовать себя неправым.
— Я никогда не знала, что ты такой трус.
В глазах у него сверкнула искра. Она легонько рассмеялась.
— Никак не могу поверить, что это ты заставлял меня дрожать от страха. Не надо успокаивать себя, сравнивая с Кванахом. У него на руках были плачущие дети. А теперь единственным плачущим ребенком, о котором надо побеспокоиться, стал ты. Только посмотри на себя. Ведь ты выглядишь как побитая собака. Ты не выдержал даже относительно легкой недели и сдался только потому, что не смог выучить за пять дней то, на что у других людей уходят годы.
Искра в его глазах разгорелась в пламя.
— Я не трус. И ты знаешь это.
— Да неужели? Посмотри на себя! Ты впал в истерику из-за того, что несколько ребятишек посмеялись над тобой. Это не твой мир? А как ты намерен жить дальше, Свифт? Вернуться в Техас, чтобы подыхать с голоду в резервации, мечтая о старых добрых временах? Или, может быть, ты вернешься к команчеро? Ты говорил, что приехал сюда, чтобы начать новую жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102