Он не мог даже представить себе, чтобы кто-нибудь мог причинить ей боль. Но кто-то это сделал. Генри Мастере? А если так, то что именно он сделал? Впрочем, по прошествии стольких лет Свифт не считал это столь уж важным. Важно то, что происходило здесь и сейчас. И все-таки…
— Ты сказала, что решила уехать из Техаса ночью? Она пожала плечами.
— Ну, не совсем ночью, скорее вечером. На улице было еще светло.
— И что ты сделала? Взяла одну из лошадей Генри?
Губы у нее задрожали.
— Я… м-м-м… у нас не было лошади. Генри продал ее. Он не очень-то любил работать. А выпивка стоила денег. В конце концов средства у него почти кончились, и он продал лошадь какому-то бродячему торговцу.
— А… — Он несколько секунд раздумывал. В нем все сильнее росло желание оставить эту тему. — Тогда одного из мулов?
Он почувствовал, что сопротивление ее слабеет.
— Я пошла пешком.
— Что?
— Я пошла пешком, — повторила она. — Как-то вечером, когда он напился пьяным, я достала с чердака запасную пару обуви и отправилась пешком.
Свифт постарался избавиться от накатившей на него волны страха, которая опоздала на целых восемь лет.
— А что случилось с мулами?
— Один заболел:
— Но их было два. Что сталось со вторым?
— Он… м-м-м… — Она облизнула губы, избегая его взгляда. — Он застрелил его.
Сердце у Свифта забилось сильными толчками.
— За каким чертом ему надо было убивать мула? Она вырвала свое лицо из его рук и оглянулась, как бы ища, куда убежать.
— Я… Ты знаешь, здесь становится ужасно холодно. — Она еще плотнее запахнула шаль и, вся дрожа, по-прежнему не смотрела на него. — Зима на подходе, я чувствую ее приближение в воздухе. А ты?
Свифт слегка откинулся назад, освобождая ей больше места, в котором, он чувствовал, она нуждалась, и, может быть, нуждалась отчаянно.
— Да, становится прохладно. — Он подождал несколько секунд, мысленно представляя себе, как она бредет по бесконечной техасской саванне. Неожиданно он понял, что до сих пор не до конца понимал значение слова храбрость. — Эми, почему Генри застрелил мула? Он что, болел? Или у Генри просто было плохое настроение?
В глазах у нее появилось паническое выражение, она дернулась в сторону от него и спрыгнула со ствола. Свифт вовремя подхватил ее, не дав упасть. Как только он поставил ее на ноги, она метнулась в темноту. Он последовал за ней, боясь, что она налетит на что-нибудь.
— Я хочу пойти домой, — сказала она как-то плаксиво. — Я ужасно замерзла, честное слово. И я… — Она замолчала и судорожно вздохнула. — Не спрашивай меня больше ни о чем, Свифт. Пожалуйста.
Он обошел ее, чтобы видеть ее лицо.
— Эми, ты можешь посмотреть на меня?
Она издала какой-то странный звук и отвернулась.
— Я хочу пойти домой.
— Эми…
— Я хочу пойти домой.
— Хорошо. Но посмотри на меня хотя бы минуточку.
— Нет. Ты опять будешь задавать вопросы. Я не хочу говорить об этом ни сейчас, ни в будущем. Я не собиралась тебе ничего рассказывать, и теперь я хочу, чтобы ты сделал вид, что ничего не знаешь.
Свифт так толком и не понял, что же такое он, по ее мнению, знает. Он мог только догадываться. Но подозрения, которые вертелись у него в голове, мучили его.
— Я не могу сделать вид, что мы с тобой не говорили об этом.
— Тогда держись подальше от меня.
— И этого я тоже не могу сделать. Эми, перестань смотреть в землю.
— Не надо начинать все сначала.
— Что начинать сначала?
— Свои проповеди.
Свифт смог только развести руками.
— Какой-уж из меня проповедник! Я просто называю вещи своими именами и стараюсь говорить правду.
— Знаю я твою правду… На горизонте завтрашний день и звезды — на небесах; всегда смотри вперед…
— У тебя хорошая память.
— Я знаю еще, что произойдет, если идти, не глядя под ноги. Ладно, не трать дыхания, чтобы говорить мне приятные вещи, Свифт.
Он коснулся ее склоненной головы.
— А без этих приятных вещей что каждому из нас останется, Эми?
— Реальность. — Она фыркнула и наконец посмотрела на него. — А теперь ты отведешь меня домой?
Свифт понимал: уже то, что она верила, что он непременно отведет ее домой, было маленькой его победой. И сегодня ему пришлось основательно за нее побороться.
— Могу я сказать тебе еще одну вещь? Она покорно опустила голову.
— Ты все равно ее скажешь, и без моего разрешения, так что давай, говори, и покончим с этим.
— Мне очень жаль, что меня там не было.
Губы у нее плотно сжались, в глазах мелькнула внезапная боль.
— Мне тоже жаль, что тебя там не было.
Свифт положил ей руку на плечо и повел по лесу, направляя в темноте так, как ему хотелось бы направлять ее в жизни до конца дней. И похоже, что в жизни этой Эми стала так же слепа, как слепа она бывала ночью, если не больше.
Когда стал виден ее дом, Эми почувствовала облегчение. Свифт не попытался даже поцеловать ее за все то время, что они были в лесу. Ее мучило, не потому ли это так было, что он узнал что-то новое о ней. Она отогнала эту мысль, чтобы не причинять боль самой себе. У нее и так осталось очень мало средств для защиты.
Да она и не хотела, чтобы ее целовали. Ни он, ни кто другой. Особенно он. Сама мысль о его поцелуях привела ее в ужас. Это войдет у него в привычку, потом он потребует большего. Если он, испугавшись сегодняшнего, уедет, будет только лучше. Жизнь ее опять станет нормальной. Теперь, после него, она уже не беспокоилась, что какой-то другой мужчина может обрести над ней власть. Теперь уже она возьмет себя в руки, перестанет чувствовать себя запуганной, выбитой из колеи.
Свифт был опасен для нее во многих смыслах. Он всегда был мечтателем, обращенным к прекрасному где-то за горизонтом. Будучи ребенком, она позволяла ему накручивать свои мечты вокруг нее, и сама верила в них… какое-то время. Но мечты, к сожалению, иногда рушатся, и, когда такое происходит, их осколки, которые уже невозможно собрать, больно ранят. Еще больнее бывает оттого, что кусочек невозвратной мечты отражается по-прежнему в каждом из них…
Когда они ступили на порог, он вынул из кармана часы и повернул их к свету.
— Мы точно уложились по времени, — сказал он. — У нас даже осталось десять минут в запасе.
Эми плотнее запахнула шаль.
— Как ты можешь узнавать время, если ты не умеешь считать?
Он закрыл крышку часов и убрал их в карман.
— Не могу сказать, что это у меня очень хорошо получается. Но всему, что я знаю, меня научил Роулинз. И мне гораздо проще разбираться в прямых цифрах, чем в ваших круглых.
Поднялся ветерок, холодный и промозглый, и запустил свои ледяные пальцы за воротник ее платья. Она вздрогнула и сгорбила плечи.
— Круглые… — Какое-то время она обдумывала эту мысль. — Наверное, и цифры моей жизни круглые, не так ли?
Он, казалось, был не расположен развивать эту тему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Ты сказала, что решила уехать из Техаса ночью? Она пожала плечами.
— Ну, не совсем ночью, скорее вечером. На улице было еще светло.
— И что ты сделала? Взяла одну из лошадей Генри?
Губы у нее задрожали.
— Я… м-м-м… у нас не было лошади. Генри продал ее. Он не очень-то любил работать. А выпивка стоила денег. В конце концов средства у него почти кончились, и он продал лошадь какому-то бродячему торговцу.
— А… — Он несколько секунд раздумывал. В нем все сильнее росло желание оставить эту тему. — Тогда одного из мулов?
Он почувствовал, что сопротивление ее слабеет.
— Я пошла пешком.
— Что?
— Я пошла пешком, — повторила она. — Как-то вечером, когда он напился пьяным, я достала с чердака запасную пару обуви и отправилась пешком.
Свифт постарался избавиться от накатившей на него волны страха, которая опоздала на целых восемь лет.
— А что случилось с мулами?
— Один заболел:
— Но их было два. Что сталось со вторым?
— Он… м-м-м… — Она облизнула губы, избегая его взгляда. — Он застрелил его.
Сердце у Свифта забилось сильными толчками.
— За каким чертом ему надо было убивать мула? Она вырвала свое лицо из его рук и оглянулась, как бы ища, куда убежать.
— Я… Ты знаешь, здесь становится ужасно холодно. — Она еще плотнее запахнула шаль и, вся дрожа, по-прежнему не смотрела на него. — Зима на подходе, я чувствую ее приближение в воздухе. А ты?
Свифт слегка откинулся назад, освобождая ей больше места, в котором, он чувствовал, она нуждалась, и, может быть, нуждалась отчаянно.
— Да, становится прохладно. — Он подождал несколько секунд, мысленно представляя себе, как она бредет по бесконечной техасской саванне. Неожиданно он понял, что до сих пор не до конца понимал значение слова храбрость. — Эми, почему Генри застрелил мула? Он что, болел? Или у Генри просто было плохое настроение?
В глазах у нее появилось паническое выражение, она дернулась в сторону от него и спрыгнула со ствола. Свифт вовремя подхватил ее, не дав упасть. Как только он поставил ее на ноги, она метнулась в темноту. Он последовал за ней, боясь, что она налетит на что-нибудь.
— Я хочу пойти домой, — сказала она как-то плаксиво. — Я ужасно замерзла, честное слово. И я… — Она замолчала и судорожно вздохнула. — Не спрашивай меня больше ни о чем, Свифт. Пожалуйста.
Он обошел ее, чтобы видеть ее лицо.
— Эми, ты можешь посмотреть на меня?
Она издала какой-то странный звук и отвернулась.
— Я хочу пойти домой.
— Эми…
— Я хочу пойти домой.
— Хорошо. Но посмотри на меня хотя бы минуточку.
— Нет. Ты опять будешь задавать вопросы. Я не хочу говорить об этом ни сейчас, ни в будущем. Я не собиралась тебе ничего рассказывать, и теперь я хочу, чтобы ты сделал вид, что ничего не знаешь.
Свифт так толком и не понял, что же такое он, по ее мнению, знает. Он мог только догадываться. Но подозрения, которые вертелись у него в голове, мучили его.
— Я не могу сделать вид, что мы с тобой не говорили об этом.
— Тогда держись подальше от меня.
— И этого я тоже не могу сделать. Эми, перестань смотреть в землю.
— Не надо начинать все сначала.
— Что начинать сначала?
— Свои проповеди.
Свифт смог только развести руками.
— Какой-уж из меня проповедник! Я просто называю вещи своими именами и стараюсь говорить правду.
— Знаю я твою правду… На горизонте завтрашний день и звезды — на небесах; всегда смотри вперед…
— У тебя хорошая память.
— Я знаю еще, что произойдет, если идти, не глядя под ноги. Ладно, не трать дыхания, чтобы говорить мне приятные вещи, Свифт.
Он коснулся ее склоненной головы.
— А без этих приятных вещей что каждому из нас останется, Эми?
— Реальность. — Она фыркнула и наконец посмотрела на него. — А теперь ты отведешь меня домой?
Свифт понимал: уже то, что она верила, что он непременно отведет ее домой, было маленькой его победой. И сегодня ему пришлось основательно за нее побороться.
— Могу я сказать тебе еще одну вещь? Она покорно опустила голову.
— Ты все равно ее скажешь, и без моего разрешения, так что давай, говори, и покончим с этим.
— Мне очень жаль, что меня там не было.
Губы у нее плотно сжались, в глазах мелькнула внезапная боль.
— Мне тоже жаль, что тебя там не было.
Свифт положил ей руку на плечо и повел по лесу, направляя в темноте так, как ему хотелось бы направлять ее в жизни до конца дней. И похоже, что в жизни этой Эми стала так же слепа, как слепа она бывала ночью, если не больше.
Когда стал виден ее дом, Эми почувствовала облегчение. Свифт не попытался даже поцеловать ее за все то время, что они были в лесу. Ее мучило, не потому ли это так было, что он узнал что-то новое о ней. Она отогнала эту мысль, чтобы не причинять боль самой себе. У нее и так осталось очень мало средств для защиты.
Да она и не хотела, чтобы ее целовали. Ни он, ни кто другой. Особенно он. Сама мысль о его поцелуях привела ее в ужас. Это войдет у него в привычку, потом он потребует большего. Если он, испугавшись сегодняшнего, уедет, будет только лучше. Жизнь ее опять станет нормальной. Теперь, после него, она уже не беспокоилась, что какой-то другой мужчина может обрести над ней власть. Теперь уже она возьмет себя в руки, перестанет чувствовать себя запуганной, выбитой из колеи.
Свифт был опасен для нее во многих смыслах. Он всегда был мечтателем, обращенным к прекрасному где-то за горизонтом. Будучи ребенком, она позволяла ему накручивать свои мечты вокруг нее, и сама верила в них… какое-то время. Но мечты, к сожалению, иногда рушатся, и, когда такое происходит, их осколки, которые уже невозможно собрать, больно ранят. Еще больнее бывает оттого, что кусочек невозвратной мечты отражается по-прежнему в каждом из них…
Когда они ступили на порог, он вынул из кармана часы и повернул их к свету.
— Мы точно уложились по времени, — сказал он. — У нас даже осталось десять минут в запасе.
Эми плотнее запахнула шаль.
— Как ты можешь узнавать время, если ты не умеешь считать?
Он закрыл крышку часов и убрал их в карман.
— Не могу сказать, что это у меня очень хорошо получается. Но всему, что я знаю, меня научил Роулинз. И мне гораздо проще разбираться в прямых цифрах, чем в ваших круглых.
Поднялся ветерок, холодный и промозглый, и запустил свои ледяные пальцы за воротник ее платья. Она вздрогнула и сгорбила плечи.
— Круглые… — Какое-то время она обдумывала эту мысль. — Наверное, и цифры моей жизни круглые, не так ли?
Он, казалось, был не расположен развивать эту тему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102