Он не только нарушил обет молчания, но и ранил эту прелестную леди.
— Я не согласен со второй частью обвинения, — запротестовал Николас. — В то время мы считали девчонок самыми низшими созданиями из всех Божьих тварей.
— Тем более. Предлагать девчонке членство в нашем обществе еще более тяжкий проступок.
Элинор заметила, что Николас и маркиз с вызовом взглянули друг на друга. Она поняла, что последний гораздо менее остальных согласен плясать под дудку ее мужа.
— Сварить его в кипящем масле не удастся, — по обыкновению растягивая слова, продолжал маркиз. — Уж очень большой горшок понадобится.
— Может, пусть его сожрут черви? — нахмурившись, предложил мистер Кавано. — Или змеи.
— В Лондоне змей найти не так-то просто, — заметил виконт Эмли.
— А как насчет пыток, которые даже страшно упомянуть?
Раздались возгласы одобрения, потом их сменила тишина. Элинор надеялась, что теперь дело будет замято, но маркиз уже перевел на нее выразительный взгляд веселых голубых глаз.
— Миледи, думаю, вы должны вынести решение и определить наказание. Говорят, женщины способны измыслить даже более страшные муки, чем мужчины.
— Но я не испытываю никакого желания обрекать кого-либо на муки, — запротестовала она, — и менее всего своего мужа.
— Как не стыдно! — поддразнил ее маркиз. — Помните, что тогда он нисколько не уважал вас. Хоть вы и не давали клятву, вы стали членом нашего общества и должны подчиняться его уставу. Вам все же придется выбрать наказание…
Элинор беспомощно огляделась вокруг. Николас по-прежнему оставался в тени, предоставляя ей самой принять решение. Если бы сейчас у нее под рукой оказался котел с кипящим маслом, она охотно бросила бы его туда! Ее спас лорд Мидлторп:
— Люк, ты требуешь слишком многого. Женщинам свойственно ненавидеть жестокость. У меня есть предложение. Поскольку Ник нарушил наши правила, он больше не может считаться членом общества, пока снова не пройдет обряд посвящения.
Его слова были встречены громом аплодисментов.
Николас рассмеялся:
— Френсис, ты дьявол. — Обойдя вокруг стола, он подошел туда, где сидела его жена, опустился на одно колено и затем, вынув из кармана маленький серебряный нож, протянул ей:
— Этот нож чистый, но сомневаюсь, что мне удастся разыскать тот ржавый, которым я порезал вашу руку.
Ее взгляд не отрывался от его лица. Разденься сейчас очаровательный маркиз догола, она даже не заметила бы этого. Ей хотелось попросить Николаса остановить бессмысленное действо, но она понимала, что лучше позволить событиям идти своим чередом.
Николас драматически продекламировал:
— Я, Николас Эдвард Мартин Дилэни, даю настоящий обет служить Обществу отчаянных храбрецов, защищать всех вместе и каждого в отдельности. Я никогда не устану в своем стремлении отомстить всякому, кто обидит моих друзей. Если я нарушу эту клятву или вновь выдам тайну нашего общества, пусть меня подвергнут пыткам, которые даже страшно упомянуть, пусть меня пожрут черви.
Не сводя глаз с жены, он медленно вонзил нож в ладонь так, что брызнула кровь.
Элинор побледнела и протестующе протянула руку.
— Вы удовлетворены, джентльмены? — невозмутимо спросил Николас.
В ответ раздались одобрительные возгласы собутыльников.
— Итак, моя жена теперь член нашего общества?
— Да!
— Разумеется!
Николас прижал к ранке салфетку, а когда отбросил ее, Элинор увидела, что кровь остановилась. Он подал ей руку и повел ее из гостиной.
— Я однажды пообещал защищать вас, но слегка запоздал с исполнением долга, — мягко звучал его голос.
— А я представляла вас рыцарем в доспехах, который увезет меня в волшебный замок. Теперь мои мечты сбылись. Николас привел ее в пустой зал и закрыл дверь.
— У вас всепрощающий характер, Элинор, и это дает мне надежду. Вы не станете возражать, если я отправлю вас спать? Мне еще предстоит отрезвить этих шельмецов, а потом организовать одно дело.
Снова дело! Неужели любовница? Элинор начала сомневаться, действительно ли ход дружеской пирушки вышел из-под контроля ее мужа или все это было запланировано заранее.
— Конечно, не возражаю. Я ушла бы раньше, если бы вы этого пожелали.
— Ну что вы! Все прошло очень хорошо. Особенно приятно было вспомнить юные годы. — Николас поднес к губам ее руку и поцеловал маленький шрам на ладони. Он сделал это так любовно, что все ее тело отозвалось на этот поцелуй. — Наши встречи всегда были просто светскими вечеринками, — продолжал он, щекоча дыханием ее ладонь, — но сейчас я хочу снова задействовать эту компанию — они обеспечат вам достойный эскорт в тех случаях, когда я буду занят.
Занят мадам Терезой, подумала Элинор с внезапным приступом боли, который перечеркнул удовольствие, вызванное его вниманием.
Николас, казалось, ничего не заметил.
— Вы станете женщиной, которой будут завидовать дамы всей Англии.
Она сохранила холодный тон, надеясь, что винные пары не поколеблют ее решимости.
— Будут ненавидеть, хотите вы сказать? Всем известно, что трое из ваших гостей — самые блестящие холостяки Англии. Да мне просто глаза выцарапают.
— Нет, если вы поведете себя рассудительно, — улыбаясь возразил Николас. — А теперь простите, я должен идти. Рано утром я уеду — мне нужно по делам в Хэмпшир. Не знаю, как долго я там пробуду, но постараюсь вернуться к семейному обеду. Он состоится, кажется, в пятницу? Если вам что-то понадобится, позовите кого-нибудь из этих шалопаев, лучше всего Мидлторпа.
Итак, он уезжает, и она не в силах остановить его.
И все же отчего-то Элинор казалось, что Николас с сожалением возвращается к гостям. Она даже готова была поклясться, что минуту назад он желал ее. Ее, а не другую женщину!
Это все действие алкоголя, твердила она себе, поднимаясь по лестнице. Но пусть муж придет к ней сегодня ночью и обнимет ее, пусть распустит ее волосы и поцелует, и тогда он убедится, что ей нетрудно ответить на его ласки. Совсем нетрудно.
* * *
Николас вернулся в столовую и, несмотря на протесты друзей, убрал вино, а затем распорядился подать эль и кофе. Когда стол был вновь сервирован, он попросил всеобщего внимания.
— Друзья, нам снова предстоит поработать, — невозмутимо сообщил он.
— Поработать? — осоловело переспросил Эмли. — Последний раз общество действовало в 1806 году, когда старый Чизолм придирался к Майлсу, поскольку не любил ирландцев.
— Интересно, знал ли он, кто мажет его рубашки и галстуки зеленой краской в День святого Патрика? — рассмеялся Майлс.
— Знал, — усмехнулся Николас, но решил, что ему же будет хуже, если он не оставит свои придирки. — К тому времени у нашего общества уже появилась соответствующая репутация.
— Так чего ты хочешь от нас теперь? — нетерпеливо спросил лорд Мидлторп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Я не согласен со второй частью обвинения, — запротестовал Николас. — В то время мы считали девчонок самыми низшими созданиями из всех Божьих тварей.
— Тем более. Предлагать девчонке членство в нашем обществе еще более тяжкий проступок.
Элинор заметила, что Николас и маркиз с вызовом взглянули друг на друга. Она поняла, что последний гораздо менее остальных согласен плясать под дудку ее мужа.
— Сварить его в кипящем масле не удастся, — по обыкновению растягивая слова, продолжал маркиз. — Уж очень большой горшок понадобится.
— Может, пусть его сожрут черви? — нахмурившись, предложил мистер Кавано. — Или змеи.
— В Лондоне змей найти не так-то просто, — заметил виконт Эмли.
— А как насчет пыток, которые даже страшно упомянуть?
Раздались возгласы одобрения, потом их сменила тишина. Элинор надеялась, что теперь дело будет замято, но маркиз уже перевел на нее выразительный взгляд веселых голубых глаз.
— Миледи, думаю, вы должны вынести решение и определить наказание. Говорят, женщины способны измыслить даже более страшные муки, чем мужчины.
— Но я не испытываю никакого желания обрекать кого-либо на муки, — запротестовала она, — и менее всего своего мужа.
— Как не стыдно! — поддразнил ее маркиз. — Помните, что тогда он нисколько не уважал вас. Хоть вы и не давали клятву, вы стали членом нашего общества и должны подчиняться его уставу. Вам все же придется выбрать наказание…
Элинор беспомощно огляделась вокруг. Николас по-прежнему оставался в тени, предоставляя ей самой принять решение. Если бы сейчас у нее под рукой оказался котел с кипящим маслом, она охотно бросила бы его туда! Ее спас лорд Мидлторп:
— Люк, ты требуешь слишком многого. Женщинам свойственно ненавидеть жестокость. У меня есть предложение. Поскольку Ник нарушил наши правила, он больше не может считаться членом общества, пока снова не пройдет обряд посвящения.
Его слова были встречены громом аплодисментов.
Николас рассмеялся:
— Френсис, ты дьявол. — Обойдя вокруг стола, он подошел туда, где сидела его жена, опустился на одно колено и затем, вынув из кармана маленький серебряный нож, протянул ей:
— Этот нож чистый, но сомневаюсь, что мне удастся разыскать тот ржавый, которым я порезал вашу руку.
Ее взгляд не отрывался от его лица. Разденься сейчас очаровательный маркиз догола, она даже не заметила бы этого. Ей хотелось попросить Николаса остановить бессмысленное действо, но она понимала, что лучше позволить событиям идти своим чередом.
Николас драматически продекламировал:
— Я, Николас Эдвард Мартин Дилэни, даю настоящий обет служить Обществу отчаянных храбрецов, защищать всех вместе и каждого в отдельности. Я никогда не устану в своем стремлении отомстить всякому, кто обидит моих друзей. Если я нарушу эту клятву или вновь выдам тайну нашего общества, пусть меня подвергнут пыткам, которые даже страшно упомянуть, пусть меня пожрут черви.
Не сводя глаз с жены, он медленно вонзил нож в ладонь так, что брызнула кровь.
Элинор побледнела и протестующе протянула руку.
— Вы удовлетворены, джентльмены? — невозмутимо спросил Николас.
В ответ раздались одобрительные возгласы собутыльников.
— Итак, моя жена теперь член нашего общества?
— Да!
— Разумеется!
Николас прижал к ранке салфетку, а когда отбросил ее, Элинор увидела, что кровь остановилась. Он подал ей руку и повел ее из гостиной.
— Я однажды пообещал защищать вас, но слегка запоздал с исполнением долга, — мягко звучал его голос.
— А я представляла вас рыцарем в доспехах, который увезет меня в волшебный замок. Теперь мои мечты сбылись. Николас привел ее в пустой зал и закрыл дверь.
— У вас всепрощающий характер, Элинор, и это дает мне надежду. Вы не станете возражать, если я отправлю вас спать? Мне еще предстоит отрезвить этих шельмецов, а потом организовать одно дело.
Снова дело! Неужели любовница? Элинор начала сомневаться, действительно ли ход дружеской пирушки вышел из-под контроля ее мужа или все это было запланировано заранее.
— Конечно, не возражаю. Я ушла бы раньше, если бы вы этого пожелали.
— Ну что вы! Все прошло очень хорошо. Особенно приятно было вспомнить юные годы. — Николас поднес к губам ее руку и поцеловал маленький шрам на ладони. Он сделал это так любовно, что все ее тело отозвалось на этот поцелуй. — Наши встречи всегда были просто светскими вечеринками, — продолжал он, щекоча дыханием ее ладонь, — но сейчас я хочу снова задействовать эту компанию — они обеспечат вам достойный эскорт в тех случаях, когда я буду занят.
Занят мадам Терезой, подумала Элинор с внезапным приступом боли, который перечеркнул удовольствие, вызванное его вниманием.
Николас, казалось, ничего не заметил.
— Вы станете женщиной, которой будут завидовать дамы всей Англии.
Она сохранила холодный тон, надеясь, что винные пары не поколеблют ее решимости.
— Будут ненавидеть, хотите вы сказать? Всем известно, что трое из ваших гостей — самые блестящие холостяки Англии. Да мне просто глаза выцарапают.
— Нет, если вы поведете себя рассудительно, — улыбаясь возразил Николас. — А теперь простите, я должен идти. Рано утром я уеду — мне нужно по делам в Хэмпшир. Не знаю, как долго я там пробуду, но постараюсь вернуться к семейному обеду. Он состоится, кажется, в пятницу? Если вам что-то понадобится, позовите кого-нибудь из этих шалопаев, лучше всего Мидлторпа.
Итак, он уезжает, и она не в силах остановить его.
И все же отчего-то Элинор казалось, что Николас с сожалением возвращается к гостям. Она даже готова была поклясться, что минуту назад он желал ее. Ее, а не другую женщину!
Это все действие алкоголя, твердила она себе, поднимаясь по лестнице. Но пусть муж придет к ней сегодня ночью и обнимет ее, пусть распустит ее волосы и поцелует, и тогда он убедится, что ей нетрудно ответить на его ласки. Совсем нетрудно.
* * *
Николас вернулся в столовую и, несмотря на протесты друзей, убрал вино, а затем распорядился подать эль и кофе. Когда стол был вновь сервирован, он попросил всеобщего внимания.
— Друзья, нам снова предстоит поработать, — невозмутимо сообщил он.
— Поработать? — осоловело переспросил Эмли. — Последний раз общество действовало в 1806 году, когда старый Чизолм придирался к Майлсу, поскольку не любил ирландцев.
— Интересно, знал ли он, кто мажет его рубашки и галстуки зеленой краской в День святого Патрика? — рассмеялся Майлс.
— Знал, — усмехнулся Николас, но решил, что ему же будет хуже, если он не оставит свои придирки. — К тому времени у нашего общества уже появилась соответствующая репутация.
— Так чего ты хочешь от нас теперь? — нетерпеливо спросил лорд Мидлторп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78