Пианино звучало глуховато, пальцы деревенели от холода, но глаза Агнессы сияли, тонкая встревоженная улыбка то исчезала с губ, то появлялась вновь, неуловимая, как ветер, как тень. Свирельно-нежные трагические мелодии пробуждали в ней мысли о том, что она передумала, выстрадала или что смутно назревало в душе, ибо ничто не волновало ее, не трогало так, как музыка. Она знала: круг человеческий замкнут, что-то всегда будет тревожить душу, оставаясь за оболочкой понимания, и она, Агнесса, всегда будет пытаться приблизиться к ней, миновать ее, преследуемая теми же неведомыми силами, что заставляют людей прислушиваться к тишине или вглядываться в непроницаемую ночь.
Она играла, позабыв обо всем на свете, когда в комнату заглянул Джек. Он хотел окликнуть ее, но передумал и, придержав бросившегося к хозяйке Керби, остановился возле инструмента. Он с интересом следил за мельканием быстрых пальцев Агнессы, но слух его, не избалованный музыкой, не мог различить глубины звучания сложной, насыщенной оттенками мелодии.
В какой-то миг Агнесса заметила или почувствовала присутствие Джека и прервала игру.
— Как это интересно у тебя получается, Агнес! — произнес он вместо приветствия, кивая на инструмент.
— Тебе нравится? — взволнованно спросила она. Джек сдержанно улыбнулся и сказал:
— Я в первый раз слышу такую музыку. Ты лучше сыграй мне что-нибудь попроще, чтобы… чтобы я лучше понял.
Подумав, она исполнила простую пьеску.
— Красиво! — подтвердил Джек и попросил играть еще, чтобы доставить ей удовольствие: он давно не видел Агнессу такой радостной и оживленной. Она не заставила себя упрашивать и вдохновенно играла, а когда закончила, Джек сказал:
— Вот видишь, Агнес, теперь у тебя есть то, что ты хотела! Мне кажется, это хороший знак, скоро нам повезет и в другом.
— Я надеюсь, — ответила девушка. Она не стала говорить о том, что раньше не сочла бы возможным играть на таком испорченном инструменте, что после полугодового перерыва ей необходимо много заниматься — иначе не достичь былого уровня исполнения, что ей нужны новые ноты… Она ни о чем таком не сказала, поскольку в самом деле была рада: случившееся действительно казалось чудом! Приходит время, и человек собирает силы уже не для того, чтобы завоевывать, а стремясь хотя бы что-нибудь сохранить.
Вскоре у Агнессы и Джека появились новые друзья: необычные звуки привлекли внимание обитателей дома миссис Бингс. Постепенно образовался кружок из девяти человек, самых молодых и удивительно разных. Их объединила, конечно же, не любовь к музыке, а возможность провести часок-другой в компании сверстников, отдохнуть от постоянной суеты, тем более что у большинства из них дела шли из рук вон плохо. Это были Бен Янг, двадцатидвухлетний охотник за золотым счастьем, прибывший с Юга, его невеста Марион, ее брат Олсен, напарник Джека Эдвин с женой Ингрид, Гейл Маккензи, Агнесса и Джек. Последней к ним робко примкнула Элси.
Собирались они вместе не так уж и часто, может быть, раза два или три в неделю, иногда в чьей-нибудь комнате, а чаще — в ранее заброшенной гостиной. Туда же перенесли инструмент. Болтали, шутили, слушали музыку, смеялись, играли в карты, танцевали. Всеобщим любимцем считался здесь Керби. Пес вполне справедливо полагал, что имеет право приходить сюда вместе с хозяевами, что и делал всякий раз, невзирая ни на какие попытки оставить его дома.
Радостным был первый день их встречи, печальным оказался последний. Но о том, что он последний, они тоже узнали не сразу.
— Красота! — воскликнула, соскакивая с подоконника, Гейл. — Обожаю танцы! Когда у меня будет золото и я уеду отсюда, то танцевать буду день и ночь!
Она крутанулась на каблуках — синяя складчатая юбка ее взвилась и, мелькнув веером, опала.
«Когда у меня будет золото» или «если у меня будет золото» — такими словами обитатели прииска часто начинали или заканчивали фразу; примерно с таким же выражением и с не меньшими надеждами ребенок произносит «когда я вырасту большой». Впрочем, в гостиной шел неторопливый разговор, в котором временами участвовали все, иногда только двое или трое из присутствующих. На диванчике у камина Эдвин что-то рассказывал Джеку, тут же расположились любезно болтающие Марион и Бен, Агнесса с Ингрид возле окна листали ноты.
— Холодно! — пожаловалась хорошенькая Марион, протягивая руки к огню. — Сегодня, пока дошла до дома, вся замерзла. А помню, в моем городе: пальмы на набережной, теплый ветер и много-много солнца! Я, глупая, так часто жаловалась на жару, а теперь…
— Ничего, — сказал Бен, — уедем! Не печальтесь, дорогая.
Марион вздохнула с безнадежностью во взгляде.
— Сейчас мисс Митчелл нам кое-что споет, — объявила Ингрид.
Агнесса замотала головой, отказываясь.
— О мисс Митчелл, миленькая, пожалуйста! — встрепенулась и сделала умоляющие глаза. Потом обратилась к присутствующим: — Тише!..
— В самом деле, спойте, мисс Митчелл, — попросил и Эдвин, самый, пожалуй, серьезный и рассудительный в этой компании.
Она не стала больше упорствовать и села за пианино. Агнесса играла Шуберта, и голос ее то рассыпался хрустальными переливами, то парил на одной торжествующей светлой ноте. Присутствующие молчали, затаив дыхание, в паузах было слышно, как потрескивают в камине дрова да где-то наверху скрипят половицы; в большинстве своем неудачники и несчастливцы, они слушали бессмертную мелодию и слова, сидя на потертых диванах в обшарпанной гостиной дома на прииске, заброшенном Богом. Марион широко раскрыла глаза; повернувшись к Бену, она прошептала:
— Вот голос, да?!
Гейл сонно глядела в огонь. Музыка ее не трогала: земной грешный мир интересовал мисс Маккензи куда больше небесного.
Инструмент смолк.
— Браво, браво! — вскричала Марион, срываясь с места. Все окружили Агнессу, что-то говорили ей, выражая свой восторг. Джек улыбался так, словно и ему принадлежала капля этой маленькой славы; выражение его лица было сейчас по-мальчишески юным.
— Где вы обучались музыке? — спросил Агнессу Эдвин.
— В частном пансионе.
— Вы играете очень хорошо, — сказал он. — Я не знаток, но, мне кажется, вы прекрасно владеете инструментом. Никогда не бросайте музыку!
— Да, — отвечала Агнесса, — но не все в моей власти. Это ведь очень плохой инструмент.
— Я знаю, — печально улыбнулся Эдвин, — но я имею в виду хотя бы… в душе… Вы понимаете?..
Агнесса кивнула. Ей был симпатичен этот человек, и он кого-то напоминал. Она долго не могла вспомнить, но потом все-таки вспомнила: того юношу с конного завода, соседа Джека, Орвила Лемба (хотя за давностью она позабыла его имя), в нем чувствовалась та же пытливость и особое глубокое понимание. Она подумала об этом один только раз, слишком уж мимолетной и незначительной казалась сейчас та далекая встреча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Она играла, позабыв обо всем на свете, когда в комнату заглянул Джек. Он хотел окликнуть ее, но передумал и, придержав бросившегося к хозяйке Керби, остановился возле инструмента. Он с интересом следил за мельканием быстрых пальцев Агнессы, но слух его, не избалованный музыкой, не мог различить глубины звучания сложной, насыщенной оттенками мелодии.
В какой-то миг Агнесса заметила или почувствовала присутствие Джека и прервала игру.
— Как это интересно у тебя получается, Агнес! — произнес он вместо приветствия, кивая на инструмент.
— Тебе нравится? — взволнованно спросила она. Джек сдержанно улыбнулся и сказал:
— Я в первый раз слышу такую музыку. Ты лучше сыграй мне что-нибудь попроще, чтобы… чтобы я лучше понял.
Подумав, она исполнила простую пьеску.
— Красиво! — подтвердил Джек и попросил играть еще, чтобы доставить ей удовольствие: он давно не видел Агнессу такой радостной и оживленной. Она не заставила себя упрашивать и вдохновенно играла, а когда закончила, Джек сказал:
— Вот видишь, Агнес, теперь у тебя есть то, что ты хотела! Мне кажется, это хороший знак, скоро нам повезет и в другом.
— Я надеюсь, — ответила девушка. Она не стала говорить о том, что раньше не сочла бы возможным играть на таком испорченном инструменте, что после полугодового перерыва ей необходимо много заниматься — иначе не достичь былого уровня исполнения, что ей нужны новые ноты… Она ни о чем таком не сказала, поскольку в самом деле была рада: случившееся действительно казалось чудом! Приходит время, и человек собирает силы уже не для того, чтобы завоевывать, а стремясь хотя бы что-нибудь сохранить.
Вскоре у Агнессы и Джека появились новые друзья: необычные звуки привлекли внимание обитателей дома миссис Бингс. Постепенно образовался кружок из девяти человек, самых молодых и удивительно разных. Их объединила, конечно же, не любовь к музыке, а возможность провести часок-другой в компании сверстников, отдохнуть от постоянной суеты, тем более что у большинства из них дела шли из рук вон плохо. Это были Бен Янг, двадцатидвухлетний охотник за золотым счастьем, прибывший с Юга, его невеста Марион, ее брат Олсен, напарник Джека Эдвин с женой Ингрид, Гейл Маккензи, Агнесса и Джек. Последней к ним робко примкнула Элси.
Собирались они вместе не так уж и часто, может быть, раза два или три в неделю, иногда в чьей-нибудь комнате, а чаще — в ранее заброшенной гостиной. Туда же перенесли инструмент. Болтали, шутили, слушали музыку, смеялись, играли в карты, танцевали. Всеобщим любимцем считался здесь Керби. Пес вполне справедливо полагал, что имеет право приходить сюда вместе с хозяевами, что и делал всякий раз, невзирая ни на какие попытки оставить его дома.
Радостным был первый день их встречи, печальным оказался последний. Но о том, что он последний, они тоже узнали не сразу.
— Красота! — воскликнула, соскакивая с подоконника, Гейл. — Обожаю танцы! Когда у меня будет золото и я уеду отсюда, то танцевать буду день и ночь!
Она крутанулась на каблуках — синяя складчатая юбка ее взвилась и, мелькнув веером, опала.
«Когда у меня будет золото» или «если у меня будет золото» — такими словами обитатели прииска часто начинали или заканчивали фразу; примерно с таким же выражением и с не меньшими надеждами ребенок произносит «когда я вырасту большой». Впрочем, в гостиной шел неторопливый разговор, в котором временами участвовали все, иногда только двое или трое из присутствующих. На диванчике у камина Эдвин что-то рассказывал Джеку, тут же расположились любезно болтающие Марион и Бен, Агнесса с Ингрид возле окна листали ноты.
— Холодно! — пожаловалась хорошенькая Марион, протягивая руки к огню. — Сегодня, пока дошла до дома, вся замерзла. А помню, в моем городе: пальмы на набережной, теплый ветер и много-много солнца! Я, глупая, так часто жаловалась на жару, а теперь…
— Ничего, — сказал Бен, — уедем! Не печальтесь, дорогая.
Марион вздохнула с безнадежностью во взгляде.
— Сейчас мисс Митчелл нам кое-что споет, — объявила Ингрид.
Агнесса замотала головой, отказываясь.
— О мисс Митчелл, миленькая, пожалуйста! — встрепенулась и сделала умоляющие глаза. Потом обратилась к присутствующим: — Тише!..
— В самом деле, спойте, мисс Митчелл, — попросил и Эдвин, самый, пожалуй, серьезный и рассудительный в этой компании.
Она не стала больше упорствовать и села за пианино. Агнесса играла Шуберта, и голос ее то рассыпался хрустальными переливами, то парил на одной торжествующей светлой ноте. Присутствующие молчали, затаив дыхание, в паузах было слышно, как потрескивают в камине дрова да где-то наверху скрипят половицы; в большинстве своем неудачники и несчастливцы, они слушали бессмертную мелодию и слова, сидя на потертых диванах в обшарпанной гостиной дома на прииске, заброшенном Богом. Марион широко раскрыла глаза; повернувшись к Бену, она прошептала:
— Вот голос, да?!
Гейл сонно глядела в огонь. Музыка ее не трогала: земной грешный мир интересовал мисс Маккензи куда больше небесного.
Инструмент смолк.
— Браво, браво! — вскричала Марион, срываясь с места. Все окружили Агнессу, что-то говорили ей, выражая свой восторг. Джек улыбался так, словно и ему принадлежала капля этой маленькой славы; выражение его лица было сейчас по-мальчишески юным.
— Где вы обучались музыке? — спросил Агнессу Эдвин.
— В частном пансионе.
— Вы играете очень хорошо, — сказал он. — Я не знаток, но, мне кажется, вы прекрасно владеете инструментом. Никогда не бросайте музыку!
— Да, — отвечала Агнесса, — но не все в моей власти. Это ведь очень плохой инструмент.
— Я знаю, — печально улыбнулся Эдвин, — но я имею в виду хотя бы… в душе… Вы понимаете?..
Агнесса кивнула. Ей был симпатичен этот человек, и он кого-то напоминал. Она долго не могла вспомнить, но потом все-таки вспомнила: того юношу с конного завода, соседа Джека, Орвила Лемба (хотя за давностью она позабыла его имя), в нем чувствовалась та же пытливость и особое глубокое понимание. Она подумала об этом один только раз, слишком уж мимолетной и незначительной казалась сейчас та далекая встреча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110