Рио, шагнув к Элизабет, проговорил:
– О, sefiora, сегодня вечером… – На губах его появилась едва заметная улыбка, даже не улыбка, а скорее намек на нее. – Сегодня я припомнил все вечера в прекрасной hacienda дона и его доброй seniora. Это было очень-очень много лет назад, – добавил мексиканец. Поклонившись Элизабет, он вышел из хижины и осторожно прикрыл за собой дверь.
Джед по-прежнему сидел за столом. Сидел, осматривая свое преобразившееся жилище и время от времени поглядывая на жену. Пламя фонаря отбрасывало блики на ее безупречно причесанные волосы и накладывало мягкие тени на изящные складки ее платья. Она сидела в непринужденной позе, точно в гостиной в доме своего отца, и маленькими глоточками пила кофе с цикорием из видавшей виды оловянной кружки – пила с таким видом, будто это был лучший и ароматнейший напиток, налитый в чашку из тончайшего фарфора. На лице ее застыло выражение умиротворения, и один взгляд на нее, сидящую в его доме и так близко от него, вызвал мучительное томление в сердце.
Он не хотел впускать эту женщину в свой мир. Он никогда не хотел этого. Все, что окружало ее, все, что она делала, было здесь неуместно, не нужно… И вызывало какое-то смутное беспокойство…
Однако она сидела за столом напротив него и преспокойно пила кофе. Джед чувствовал, что желание терзает его все сильнее.
Да что же он за человек, если мог одновременно досадовать на женщину и желать ее?
Она смотрела на него своими прекрасными изумрудными глазами – смотрела так, будто для нее было самым обычным делом проводить вечера в его обществе, будто она не желала ничего другого, будто она была здесь всегда.
Ему безумно хотелось прикоснуться к ней и почувствовать тепло ее тела, хотелось убедиться, что она действительно существует и сидит за столом в его хижине, сидит напротив него.
Он пытался представить, как она моет и скребет бревенчатые стены, как подметает полы и двигает ящики и бочки, выполняя ту работу, которую обычно в ее доме, в Алабаме, делали рабы и которую она должна была презирать. Элизабет Коулмен, по всей вероятности, не привыкла даже застегивать свое платье без помощи двух горничных – сегодня она работала здесь, как черная рабыня. Но почему? Ради кого?
Ради нескольких мужчин? Ради тех, кто больше привык к обществу коров, чем к общению с женщинами? На что она надеялась? Попытка преобразить его жилище и превратить эту хижину в настоящий дом не принесет ей ничего, кроме морщин, мозолей на руках, боли в спине от непривычной работы и горечи в глазах. Неужели она не понимает?..
Взглянув на жену, Джед произнес:
– Вам не следовало этого делать.
Элизабет вздрогнула, и в ее глазах появились отчуждение и холод. Поставив на стол кружку, она проговорила:
– Я сделала это не для вас, а для себя. Потому что не хочу жить, как животное. Даже если вынуждена жить с животным…
Элизабет похолодела, едва лишь произнесла эти слова. Она не могла поверить, что способна сказать такое… Но ведь она ужасно устала – весь день трудилась по колено в грязи и выполняла такую работу, к которой совершенно не привыкла. Еще совсем недавно она упала бы в обморок от одной мысли, что ей придется этим заниматься.
Она не рассчитывала на похвалу и не испытывала особой гордости или даже удовлетворения. Просто поняла, что это надо сделать, – и принялась за работу. Но она никак не ожидала, что это вызовет гнев Джеда, – а он разгневан. Когда же он заговорил с ней таким тоном, что-то внутри у нее взорвалось и она не сдержалась…
Но почему он недоволен? Ведь она не сделала ничего дурного… Почему ей приходится выслушивать несправедливые упреки?
Элизабет заметила смятение в глазах Джеда. Но он тотчас же взял себя в руки, и лицо его сделалось непроницаемым. Она уже хотела извиниться за свою вспышку, но тут он вдруг встал из-за стола и направился к двери. У порога обернулся и сказал:
– Завтра мне надо встать с рассветом.
– Нет! – выпалила она. – Нет, сэр, вы не уйдете, не поговорив со мной. Вы не смеете обращаться со мной так, будто я не существую. Мы супруги, и хотя я понимаю, что для вас это не было свободным выбором…
– Совершенно верно, не было, – перебил Джед. Элизабет вспыхнула. Гнев исказил ее черты. Сжав кулаки, она закричала ему в лицо:
– Неужто вы полагаете, что я именно так представляла восторги и блаженство супружеской жизни?! – Элизабет перевела дух, она задыхалась от ярости. – Неужели вы полагаете, что я хотела именно так провести всю свою жизнь?! Ваше ранчо не похоже на дворец у моря, сэр, а вы – на Прекрасного принца!
Джед пристально взглянул на жену.
– Все это ваши выдумки. И вам пора выбросить из головы подобный вздор.
Сейчас уже Джед не скрывал своих чувств – глаза его метали молнии.
– Посмотрите хорошенько вокруг! – продолжал он, повысив голос. – Вы жили в сказочном мире у себя в Алабаме, здесь – настоящая жизнь!
– Я это чувствую!
– У вас есть возможность вернуться обратно!
– Возможно, я так и сделаю!
– Еще не поздно!
Он шагнул к Элизабет и, сжав кулаки, прокричал:
– Черт возьми, завтра же я отвезу вас обратно! Нет, не завтра, сегодня! И вы сможете завтракать в постели и лить слезы на плече у своего папочки до тех пор, пока не сядет солнце и не наступит новый, счастливый день.
Элизабет почувствовала, что вот-вот задохнется… Еще одно оскорбление!
– Это то, чего вы хотите?! – закричала она.
Джед первый отвел взгляд. Он машинально провел ладонью по волосам и проворчал:
– Я сам не знаю, чего хочу. А впрочем… – он обвел взглядом комнату. – Вот этого я наверняка не хочу.
Элизабет обошла стол и подошла к мужу почти вплотную. Сердце ее билось все быстрее… и болезненно сжималось от отчаяния и безнадежности.
– Почему вы все время сердитесь на меня? – спросила она. – Я не сделала ничего предосудительного. Чем я заслужила подобное обращение?! Чего вы хотите от меня?
Джед смотрел на жену, явно озадаченный ее словами. Он впервые встретил такую женщину. Такую откровенную, такую бесхитростную… и бесстрашную – ведь она не побоялась бросить ему вызов.
Но чего же он все-таки хотел? Хотел, чтобы ее здесь не было, чтобы она удалилась в свой безопасный мир, частью которого являлась? Разумеется, он хотел освободиться от чувства вины, от волнения, от беспомощности…
Но он не хотел вызвать ее гнев, не хотел гневаться сам… И не хотел обидеть или уязвить ее. Но как сказать ей об этом?
Джед с трудом подавил вздох и сказал, отводя глаза:
– Я не сержусь на вас, Элизабет. И никогда не сердился. Я зол на самого себя.
Жена смотрела на него недоверчиво. Было очевидно, что она его не понимает. Джед тяжко вздохнул:
– Черт возьми, Элизабет! Неужели вы не понимаете? – Он прошелся по комнате. – Все это моя вина! Все!.. Вам здесь не место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81