Не то чтобы он считал себя такой уж наградой для женщин, но он знал многих девушек и зрелых матрон, заглядывавших ему в глаза с желанием и надеждой. За что леди Эннис так его ненавидит? Но нет, он же помнит, в ее глазах ясно читалась симпатия – в тот день, в замке Стонхем… Она едва сдерживала слезы во время его расставания с Джастином…
Конечно, она может злиться на то, что ее похитили, что он запугивал ее, заставляя подписать письмо. Святой Иероним! Разве не знала она, каким жестоким он может быть? Да его сдержанность в ту ночь вообще достойна восхищения! В один день потерять Эдмунда и не вернуть сына – это больше, чем может вынести человек. Святые Мария и Иосиф! Как раз женщины в таких ситуациях и ведут себя особенно безжалостно. Эннис своевольна и по-детски упряма, а то бы она узнала, что он может быть вежливым и нежным.
Размышляя таким образом, Рольф расправил пергамент, затем аккуратно свернул его, перевязал лентой и спрятал. При этом он потревожил обожженную руку и выругался. Может быть, стоило позволить свитку сгореть? Стать одноруким рыцарем Рольфу совсем не улыбалось.
Вне себя от гнева, Эннис кружила по своей новой комнате. Ничего не скажешь, она была куда больше и наряднее прежней. Но это не радовало. Здесь царила огромная кровать, снабженная вышитым балдахином, занавесями и толстым мягким матрасом, набитым гусиным пухом. На покрывалах лежало множество подушек. Богатые драпировки покрывали стены. Посредине комнаты широкий медный котел с тлеющими углями давал достаточно тепла для обогрева. В напольных канделябрах много свечей. Еще были большой обеденный стол и маленький. На толстых коврах, как бы в ожидании гостей, располагались кресла и стулья. Высокие окна застеклены. Из них открывался просторный вид на косогор, сбегавший от стен замка к деревне, примостившейся внизу. Густой линкольнширский лес вплотную подступал к ней.
Эннис с презрением осматривала все. Не думает ли этот грубиян, что, возвратив ей комфорт, он заслужил прощение? Уж не рассчитывает ли он получить награду, переведя ее из маленькой убогой комнатушки? Он жестоко ошибается. Ему придется потрудиться гораздо больше, проявить чудеса вежливости и внимания, чтобы хоть немного подняться в ее мнении с того нижайшего уровня, на котором находится сейчас. Этот черный рыцарь не добьется ее расположения столь несложными средствами.
Эннис чувствовала боль и слабость в ногах, и это напомнило ей то, о чем охотнее всего хотелось забыть. Прикосновение его рта к ее губам было столь необычным и волнующим, что не заметить это она просто не имела права. Его невозмутимость и хладнокровие в те минуты, когда она теряла голову от его поцелуев, можно легко объяснить его опытом и цинизмом. Но почему он высмеял ее за это? Почему поиздевался над ее пылкостью, которую она не сумела скрыть? Стыд терзал ее. Какая непростительная глупость! Как она могла поддаться ему хоть на короткий миг? Как могла вообразить, что он ей не опасен, что она достаточно вооружена против его самоуверенности и наглости, что может противостоять любому его оскорблению?..
Эннис не предусмотрела, что он применит оружие, против которого она бессильна, – ее собственное тело! Оно опять совершило предательство по отношению к ней. Его прикосновения снова лишили ее стойкости. И что хуже всего – он нагло вторгся в ее сны. Слава Богу, он еще об этом не знает, иначе он несомненно использовал бы и это против нее…
Посреди этих тревожных раздумий Эннис вдруг услышала стук в дверь. Сердце ее бешено заколотилось, готовое выскочить через горло. Она медленно повернулась, дверь открылась, и сердце вернулось на место. Вошла темноволосая женщина маленького роста.
– Меня зовут Белл, миледи, – пробормотала она по-английски. – Я послана к вам.
Улыбнувшись, Эннис подошла к девушке, которая с застенчивым видом смотрела в пол, и заговорила тоже по-английски:
– Я леди Эннис, Белл. Я очень рада, что вы будете мне помогать.
Все еще робея, Белл теребила фартук.
– Говорят, – сказала она, – что вы скоро выходите замуж за лорда. Я умею класть тонкие швы.
– Ваши способности будут очень полезны. Мне надо приготовить подвенечное платье, так что жду ваших советов, Белл. Я их с радостью выслушаю, и вы поможете мне выбрать, что мне больше пойдет.
Белл оживилась:
– Как вам угодно, миледи. По словам Вэчела выходит, что у вас будет все, что вы пожелаете. А я сделаю все, что вы мне велите.
– Хорошо. А не говорил ли Вэчел, как и когда я увижу, из чего мне предстоит выбирать? – Белл отрицательно замотала головой, а Эннис продолжила: – Что ж, это мы попробуем выяснить завтра, а пока я устала, да и вы, наверное, тоже. Скажите Вэчелу, пусть вам приготовят постель здесь – я хочу, чтобы вы оставались со мной в комнате. Вам это подходит?
– О, миледи, это еще как мне подходит. – Белл восторженно оглядела все кругом. – Это ж мне как повезло, что я оказалась в замке лорда Рольфа. Он же самый распрекрасный лорд! Каждый хочет получить здесь место… Я прежде на кухне работала. И я так горжусь, что служу вам! Я все для вас сделаю, чего ни пожелаете.
– Я не сомневаюсь в вас, Белл. В ближайшие дни, когда прибудут мои вещи, нам придется много работать. И мне понадобится ваша помощь. Это прекрасно иметь такую приятную компанию и такие руки, готовые трудиться.
– Слава тебе, господи, я сделаю все, что только можно, чтобы скрасить вам эти дни, миледи.
Девушка посмотрела на нее с улыбкой в добрых карих глазах, и Эннис впервые за эти трудные дни вдруг почувствовала, что, возможно, когда-нибудь она и перестанет быть чужой в замке Драгонвик. И – кто знает? – это страшное место тогда ей покажется не таким уж и страшным, каким представляется сейчас.
– Ну что ж! В таком случае, Белл, пожалуй, начнем с маленького задания, – сказала она бодро. – Вынесите прочь эти канделябры. Чем меньше драконов я вижу, тем мне легче.
Бросив на госпожу любопытный взгляд, Белл вытащила из комнаты изваяния, на которые ей указала Эннис. Эти фигуры, выполненные в виде стоящих чудовищ с когтистыми лапами и широко развернутыми крыльями, напоминали ей о пережитых унижениях, и она спешила расстаться с ними. Ее сны и так полны драконов – зачем же они ей нужны еще и средь бела дня?
Когда служанка вернулась, Эннис, улыбаясь, сказала ей:
– Ну, теперь, думаю, мы отлично поладим. Мне, как правило, здесь нечем заняться, и я рада, что вы останетесь со мной.
Белл с благодарностью смотрела на госпожу:
– Это честь для меня – служить вам, миледи. Сэр Гай говорит, что вы добрая и благородная леди, и я постараюсь ничем вас не огорчить.
– Сэр Гай? – Эннис посмотрела на девушку с удивлением. – А что еще он говорит?
Белл смущенно уставилась в пол. Затем, поборов робость, сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Конечно, она может злиться на то, что ее похитили, что он запугивал ее, заставляя подписать письмо. Святой Иероним! Разве не знала она, каким жестоким он может быть? Да его сдержанность в ту ночь вообще достойна восхищения! В один день потерять Эдмунда и не вернуть сына – это больше, чем может вынести человек. Святые Мария и Иосиф! Как раз женщины в таких ситуациях и ведут себя особенно безжалостно. Эннис своевольна и по-детски упряма, а то бы она узнала, что он может быть вежливым и нежным.
Размышляя таким образом, Рольф расправил пергамент, затем аккуратно свернул его, перевязал лентой и спрятал. При этом он потревожил обожженную руку и выругался. Может быть, стоило позволить свитку сгореть? Стать одноруким рыцарем Рольфу совсем не улыбалось.
Вне себя от гнева, Эннис кружила по своей новой комнате. Ничего не скажешь, она была куда больше и наряднее прежней. Но это не радовало. Здесь царила огромная кровать, снабженная вышитым балдахином, занавесями и толстым мягким матрасом, набитым гусиным пухом. На покрывалах лежало множество подушек. Богатые драпировки покрывали стены. Посредине комнаты широкий медный котел с тлеющими углями давал достаточно тепла для обогрева. В напольных канделябрах много свечей. Еще были большой обеденный стол и маленький. На толстых коврах, как бы в ожидании гостей, располагались кресла и стулья. Высокие окна застеклены. Из них открывался просторный вид на косогор, сбегавший от стен замка к деревне, примостившейся внизу. Густой линкольнширский лес вплотную подступал к ней.
Эннис с презрением осматривала все. Не думает ли этот грубиян, что, возвратив ей комфорт, он заслужил прощение? Уж не рассчитывает ли он получить награду, переведя ее из маленькой убогой комнатушки? Он жестоко ошибается. Ему придется потрудиться гораздо больше, проявить чудеса вежливости и внимания, чтобы хоть немного подняться в ее мнении с того нижайшего уровня, на котором находится сейчас. Этот черный рыцарь не добьется ее расположения столь несложными средствами.
Эннис чувствовала боль и слабость в ногах, и это напомнило ей то, о чем охотнее всего хотелось забыть. Прикосновение его рта к ее губам было столь необычным и волнующим, что не заметить это она просто не имела права. Его невозмутимость и хладнокровие в те минуты, когда она теряла голову от его поцелуев, можно легко объяснить его опытом и цинизмом. Но почему он высмеял ее за это? Почему поиздевался над ее пылкостью, которую она не сумела скрыть? Стыд терзал ее. Какая непростительная глупость! Как она могла поддаться ему хоть на короткий миг? Как могла вообразить, что он ей не опасен, что она достаточно вооружена против его самоуверенности и наглости, что может противостоять любому его оскорблению?..
Эннис не предусмотрела, что он применит оружие, против которого она бессильна, – ее собственное тело! Оно опять совершило предательство по отношению к ней. Его прикосновения снова лишили ее стойкости. И что хуже всего – он нагло вторгся в ее сны. Слава Богу, он еще об этом не знает, иначе он несомненно использовал бы и это против нее…
Посреди этих тревожных раздумий Эннис вдруг услышала стук в дверь. Сердце ее бешено заколотилось, готовое выскочить через горло. Она медленно повернулась, дверь открылась, и сердце вернулось на место. Вошла темноволосая женщина маленького роста.
– Меня зовут Белл, миледи, – пробормотала она по-английски. – Я послана к вам.
Улыбнувшись, Эннис подошла к девушке, которая с застенчивым видом смотрела в пол, и заговорила тоже по-английски:
– Я леди Эннис, Белл. Я очень рада, что вы будете мне помогать.
Все еще робея, Белл теребила фартук.
– Говорят, – сказала она, – что вы скоро выходите замуж за лорда. Я умею класть тонкие швы.
– Ваши способности будут очень полезны. Мне надо приготовить подвенечное платье, так что жду ваших советов, Белл. Я их с радостью выслушаю, и вы поможете мне выбрать, что мне больше пойдет.
Белл оживилась:
– Как вам угодно, миледи. По словам Вэчела выходит, что у вас будет все, что вы пожелаете. А я сделаю все, что вы мне велите.
– Хорошо. А не говорил ли Вэчел, как и когда я увижу, из чего мне предстоит выбирать? – Белл отрицательно замотала головой, а Эннис продолжила: – Что ж, это мы попробуем выяснить завтра, а пока я устала, да и вы, наверное, тоже. Скажите Вэчелу, пусть вам приготовят постель здесь – я хочу, чтобы вы оставались со мной в комнате. Вам это подходит?
– О, миледи, это еще как мне подходит. – Белл восторженно оглядела все кругом. – Это ж мне как повезло, что я оказалась в замке лорда Рольфа. Он же самый распрекрасный лорд! Каждый хочет получить здесь место… Я прежде на кухне работала. И я так горжусь, что служу вам! Я все для вас сделаю, чего ни пожелаете.
– Я не сомневаюсь в вас, Белл. В ближайшие дни, когда прибудут мои вещи, нам придется много работать. И мне понадобится ваша помощь. Это прекрасно иметь такую приятную компанию и такие руки, готовые трудиться.
– Слава тебе, господи, я сделаю все, что только можно, чтобы скрасить вам эти дни, миледи.
Девушка посмотрела на нее с улыбкой в добрых карих глазах, и Эннис впервые за эти трудные дни вдруг почувствовала, что, возможно, когда-нибудь она и перестанет быть чужой в замке Драгонвик. И – кто знает? – это страшное место тогда ей покажется не таким уж и страшным, каким представляется сейчас.
– Ну что ж! В таком случае, Белл, пожалуй, начнем с маленького задания, – сказала она бодро. – Вынесите прочь эти канделябры. Чем меньше драконов я вижу, тем мне легче.
Бросив на госпожу любопытный взгляд, Белл вытащила из комнаты изваяния, на которые ей указала Эннис. Эти фигуры, выполненные в виде стоящих чудовищ с когтистыми лапами и широко развернутыми крыльями, напоминали ей о пережитых унижениях, и она спешила расстаться с ними. Ее сны и так полны драконов – зачем же они ей нужны еще и средь бела дня?
Когда служанка вернулась, Эннис, улыбаясь, сказала ей:
– Ну, теперь, думаю, мы отлично поладим. Мне, как правило, здесь нечем заняться, и я рада, что вы останетесь со мной.
Белл с благодарностью смотрела на госпожу:
– Это честь для меня – служить вам, миледи. Сэр Гай говорит, что вы добрая и благородная леди, и я постараюсь ничем вас не огорчить.
– Сэр Гай? – Эннис посмотрела на девушку с удивлением. – А что еще он говорит?
Белл смущенно уставилась в пол. Затем, поборов робость, сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92