Теперь, после того, как мужчины использовали ее тело и варварски-жестоким, и иным, не таким грубым образом, она могла с уверенностью сказать, что обращение с ней Себастьяна куда предпочтительнее.
Он опять начал наблюдать за ней, повернувшись на бок, потом принялся изучать ее руку при свете свечи, оставленной на ночном столике, хмурясь и поглаживая огрубевшую ладонь. Волосы, распадясь на две части, обрамляли с обеих сторон его вытянутое книзу, породистое лицо. Он поднял взгляд и задумчиво посмотрел на нее.
— Вы хоть раз испытывали удовольствие в постели с мужчиной?
Его негромкий голос звучал мягко и непринужденно, словно он спрашивал, не приходилось ли ей бывать в Уэльсе в летнее время. Но вопрос, который он ей задал, был далеко не праздным, а промелькнувшая в глазах искра, которую он не успел скрыть под полуопущенными ресницами, в полной мере выдала его жадное любопытство.
— Почему вы считаете, что имеете право задавать мне такие вопросы?
В ее собственном голосе — слишком тонком, слишком громком, предательски задрожавшем — прозвучала паника. Собственное поведение показалось ей жалким и донельзя глупым. В самом деле, вот они лежат в постели бок о бок в чем мать родила, а ее, видите ли, смущает неприличный предмет разговора!
Жестокий рот Себастьяна искривился в легкой усмешке.
— С моей стороны, это невежливо, — сухо признал он, — но все же ответьте. Я хочу знать, доводилось ли вам когда-нибудь получать удовольствие в постели.
— Зачем?
— Вы пребываете в заблуждении, миссис Уэйд. Согласно правилам этой игры вы должны отвечать на мои вопросы, но я не обязан отвечать на ваши.
— Правила…
— …несправедливы, я знаю. Вот потому-то я их и придумал.
Она повернулась лицом к стене.
— Я вам ничего не скажу.
Он промолчал, и в затянувшейся тишине собственные слова показались Рэйчел зловещими.
Вот так отвечает пленный на допросе, готовясь к расстрелу. Наконец послышался тихий шелест шелковых простыней («Голос роскоши», — подумала Рэйчел), но она не обернулась, решительно уставившись в стену. Стену украшали несколько писанных маслом миниатюр, явно принадлежавших кисти одного мастера, подпись которого оказалась для нее неразборчивой. Пейзажи. Совсем не то, что она ожидала увидеть над кроватью в спальне повесы. А впрочем, откуда ей знать? Может быть, козлоногие сатиры и вакханки вышли из моды? Рэйчел принялась разглядывать пасторальную сцену, стараясь не обращать внимания на то, что творилось у нее за спиной.
У нее ничего не вышло. Послышался звук выдвигаемого ящика, и страх пополз по ее коже, словно гадюка. О Боже, нет! Что он делает? Что он оттуда достает? Раздался какой-то стук: это закрылся ящик. Неприятный привкус во рту у Рэйчел превратился в тошноту; она закусила губу, чувствуя, как по всему телу выступает холодный пот.
Матрац опять прогнулся: Себастьян боком сел на постель, повернувшись к ней лицом, легко касаясь коленом ее бедра, и вопросительно окликнул ее по имени, но она не шевельнулась, окаменев от ужаса. Когда он тронул ее за плечо, она подскочила на месте.
— В чем дело? — спросил он озадаченно. — Вы побелели как полотно.
Он провел пальцами по ее щеке, и ее охватила неудержимая дрожь. Еле слышный хрип вырвался из ее груди:
— Ради всего святого…
Себастьян перевел полный недоумения взгляд на то, что держал в руке. Сама Рэйчел не могла решиться на это взглянуть, у нее все переворачивалось в животе.
— Что вас так напугало? Вот это? — Он протянул руку прямо к ее глазам, и сквозь вздрагивающие от испуга ресницы Рэйчел разглядела у него в пальцах маленькую стеклянную баночку. Вот и все. Просто маленькую баночку. Ее сердце замедлило свой безумный бег.
— Что… — ей пришлось перевести дух, — что это?
Многозначительно ухмыляясь самой коварной из своих усмешек — медленно, одним уголком рта, — он открыл баночку, поднес ее к носу и с удовольствием вдохнул с закрытыми глазами.
— Попробуйте, — с этими словами он протянул баночку ей.
Рэйчел опасливо принюхалась. Прозрачное содержимое баночки, какая-то мазь или притирание, пахло… она не могла определить чем. Цветами? Но запах не казался душистым, он был терпким, пряным, каким-то тревожным.
— Что это? — повторила она уже более спокойно.
Вместо ответа Себастьян все с той же лукавой улыбкой стащил простыню с ее обнаженной груди. Рэйчел тихо вскрикнула и попыталась прикрыться, но он заставил ее вытянуть руки по бокам.
— Не двигайтесь. Замрите.
Как только он отпустил ее руки, она, вопреки приказу, скрестила их на груди, стараясь смотреть в одну точку и не показывать ему, как ей страшно.
Несколько мгновений Себастьян молча наблюдал за ней скорее озадаченным, чем рассерженным взглядом.
— А знаете, что бы я сделал с превеликим удовольствием? — задумчиво проговорил он наконец. — Привязал бы ваши руки к столбикам кровати, миссис Уэйд. Когда-нибудь я непременно так и сделаю. Ну а пока, раз вы не желаете говорить о зверствах вашего покойного супруга, мне ничего иного не остается, как предположить, что связывание тоже входило в число блюд, включенных в его разнообразное меню. И будучи, вне всякого сомнения, мерзавцем и сукиным сыном, он не приложил никаких стараний, чтобы сделать эту пикантную закуску удобоваримой для своей молодой жены. Поправьте меня, если я ошибаюсь. Ну хоть моргните, если я прав.
Рэйчел вспыхнула и отвернулась. Себастьян оставил свой шутовской тон.
— Опустите руки, — сказал он почти ласково. — Я вас свяжу, не задумываясь, если вы меня вынудите, но мне бы очень хотелось этого избежать. По крайней мере в этот раз.
«Ах ты, ублюдок», — подумала Рэйчел. Но вслух, конечно, ничего не сказала и, проведя несколько минут в яростной и молчаливой борьбе, заставила себя положить руки вдоль тела.
— Вот и отлично. А теперь, как я уже говорил, не двигайтесь.
Не отрывая от нее взгляда, словно завороженный, Себастьян взял со стола баночку.
— Какая у вас красивая грудь, миссис Уэйд. Просто прелесть.
— Что вы собираетесь делать?
— Ш-ш-ш, тихо!
Он обмакнул пальцы в баночку. При этом его взгляд стал мечтательным, но рот остался сурово сжатым. В воздухе запахло мускусом.
— А как по-вашему, что я собираюсь делать? — спросил он с тихой насмешкой.
Этого она не знала. Не знала наверняка до тех самых пор, пока он не поднес скользкие пальцы к ее левой груди и не начал покрывать сосок загадочным бальзамом. Рэйчел ахнула и едва не села на кровати, но что-то удержало ее на месте.
— Вот и хорошо, — бормотал Себастьян. — Лежите, прошу вас. Не надо двигаться.
Все ее нервные окончания были словно обнажены. Но, несмотря на все старания, ей не удавалось не впускать Себастьяна в свое сознание, как она научилась не впускать Рэндольфа — умственным усилием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Он опять начал наблюдать за ней, повернувшись на бок, потом принялся изучать ее руку при свете свечи, оставленной на ночном столике, хмурясь и поглаживая огрубевшую ладонь. Волосы, распадясь на две части, обрамляли с обеих сторон его вытянутое книзу, породистое лицо. Он поднял взгляд и задумчиво посмотрел на нее.
— Вы хоть раз испытывали удовольствие в постели с мужчиной?
Его негромкий голос звучал мягко и непринужденно, словно он спрашивал, не приходилось ли ей бывать в Уэльсе в летнее время. Но вопрос, который он ей задал, был далеко не праздным, а промелькнувшая в глазах искра, которую он не успел скрыть под полуопущенными ресницами, в полной мере выдала его жадное любопытство.
— Почему вы считаете, что имеете право задавать мне такие вопросы?
В ее собственном голосе — слишком тонком, слишком громком, предательски задрожавшем — прозвучала паника. Собственное поведение показалось ей жалким и донельзя глупым. В самом деле, вот они лежат в постели бок о бок в чем мать родила, а ее, видите ли, смущает неприличный предмет разговора!
Жестокий рот Себастьяна искривился в легкой усмешке.
— С моей стороны, это невежливо, — сухо признал он, — но все же ответьте. Я хочу знать, доводилось ли вам когда-нибудь получать удовольствие в постели.
— Зачем?
— Вы пребываете в заблуждении, миссис Уэйд. Согласно правилам этой игры вы должны отвечать на мои вопросы, но я не обязан отвечать на ваши.
— Правила…
— …несправедливы, я знаю. Вот потому-то я их и придумал.
Она повернулась лицом к стене.
— Я вам ничего не скажу.
Он промолчал, и в затянувшейся тишине собственные слова показались Рэйчел зловещими.
Вот так отвечает пленный на допросе, готовясь к расстрелу. Наконец послышался тихий шелест шелковых простыней («Голос роскоши», — подумала Рэйчел), но она не обернулась, решительно уставившись в стену. Стену украшали несколько писанных маслом миниатюр, явно принадлежавших кисти одного мастера, подпись которого оказалась для нее неразборчивой. Пейзажи. Совсем не то, что она ожидала увидеть над кроватью в спальне повесы. А впрочем, откуда ей знать? Может быть, козлоногие сатиры и вакханки вышли из моды? Рэйчел принялась разглядывать пасторальную сцену, стараясь не обращать внимания на то, что творилось у нее за спиной.
У нее ничего не вышло. Послышался звук выдвигаемого ящика, и страх пополз по ее коже, словно гадюка. О Боже, нет! Что он делает? Что он оттуда достает? Раздался какой-то стук: это закрылся ящик. Неприятный привкус во рту у Рэйчел превратился в тошноту; она закусила губу, чувствуя, как по всему телу выступает холодный пот.
Матрац опять прогнулся: Себастьян боком сел на постель, повернувшись к ней лицом, легко касаясь коленом ее бедра, и вопросительно окликнул ее по имени, но она не шевельнулась, окаменев от ужаса. Когда он тронул ее за плечо, она подскочила на месте.
— В чем дело? — спросил он озадаченно. — Вы побелели как полотно.
Он провел пальцами по ее щеке, и ее охватила неудержимая дрожь. Еле слышный хрип вырвался из ее груди:
— Ради всего святого…
Себастьян перевел полный недоумения взгляд на то, что держал в руке. Сама Рэйчел не могла решиться на это взглянуть, у нее все переворачивалось в животе.
— Что вас так напугало? Вот это? — Он протянул руку прямо к ее глазам, и сквозь вздрагивающие от испуга ресницы Рэйчел разглядела у него в пальцах маленькую стеклянную баночку. Вот и все. Просто маленькую баночку. Ее сердце замедлило свой безумный бег.
— Что… — ей пришлось перевести дух, — что это?
Многозначительно ухмыляясь самой коварной из своих усмешек — медленно, одним уголком рта, — он открыл баночку, поднес ее к носу и с удовольствием вдохнул с закрытыми глазами.
— Попробуйте, — с этими словами он протянул баночку ей.
Рэйчел опасливо принюхалась. Прозрачное содержимое баночки, какая-то мазь или притирание, пахло… она не могла определить чем. Цветами? Но запах не казался душистым, он был терпким, пряным, каким-то тревожным.
— Что это? — повторила она уже более спокойно.
Вместо ответа Себастьян все с той же лукавой улыбкой стащил простыню с ее обнаженной груди. Рэйчел тихо вскрикнула и попыталась прикрыться, но он заставил ее вытянуть руки по бокам.
— Не двигайтесь. Замрите.
Как только он отпустил ее руки, она, вопреки приказу, скрестила их на груди, стараясь смотреть в одну точку и не показывать ему, как ей страшно.
Несколько мгновений Себастьян молча наблюдал за ней скорее озадаченным, чем рассерженным взглядом.
— А знаете, что бы я сделал с превеликим удовольствием? — задумчиво проговорил он наконец. — Привязал бы ваши руки к столбикам кровати, миссис Уэйд. Когда-нибудь я непременно так и сделаю. Ну а пока, раз вы не желаете говорить о зверствах вашего покойного супруга, мне ничего иного не остается, как предположить, что связывание тоже входило в число блюд, включенных в его разнообразное меню. И будучи, вне всякого сомнения, мерзавцем и сукиным сыном, он не приложил никаких стараний, чтобы сделать эту пикантную закуску удобоваримой для своей молодой жены. Поправьте меня, если я ошибаюсь. Ну хоть моргните, если я прав.
Рэйчел вспыхнула и отвернулась. Себастьян оставил свой шутовской тон.
— Опустите руки, — сказал он почти ласково. — Я вас свяжу, не задумываясь, если вы меня вынудите, но мне бы очень хотелось этого избежать. По крайней мере в этот раз.
«Ах ты, ублюдок», — подумала Рэйчел. Но вслух, конечно, ничего не сказала и, проведя несколько минут в яростной и молчаливой борьбе, заставила себя положить руки вдоль тела.
— Вот и отлично. А теперь, как я уже говорил, не двигайтесь.
Не отрывая от нее взгляда, словно завороженный, Себастьян взял со стола баночку.
— Какая у вас красивая грудь, миссис Уэйд. Просто прелесть.
— Что вы собираетесь делать?
— Ш-ш-ш, тихо!
Он обмакнул пальцы в баночку. При этом его взгляд стал мечтательным, но рот остался сурово сжатым. В воздухе запахло мускусом.
— А как по-вашему, что я собираюсь делать? — спросил он с тихой насмешкой.
Этого она не знала. Не знала наверняка до тех самых пор, пока он не поднес скользкие пальцы к ее левой груди и не начал покрывать сосок загадочным бальзамом. Рэйчел ахнула и едва не села на кровати, но что-то удержало ее на месте.
— Вот и хорошо, — бормотал Себастьян. — Лежите, прошу вас. Не надо двигаться.
Все ее нервные окончания были словно обнажены. Но, несмотря на все старания, ей не удавалось не впускать Себастьяна в свое сознание, как она научилась не впускать Рэндольфа — умственным усилием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105