Потом начинается детальное
ознакомление с магазином скобяных изделий. Илларион тщательно
осматривает привязанные к прилавку напильники, молотки, пилы и
замки. Потом осведомляется - нет ли в продаже аппарата для
опрыскивания виноградников, и, не дожидаясь ответа, выходит из
магазина. Дольше всего мы задерживаемся в магазине "Охот-
союза".
- Порох есть - шепотом спрашивает Илларион у продавца,
перегнувшись через прилавок.
- Heт! - коротко отвечает продавец.
- Дробь?
- Hет!
- Эзала?
- Это еще что за черт - эзала? - повышает голос продавец.
- Капсюль, несчастный1 - повышает голос и Илларион. - Пыж!
- Выражайся повежливее! - кричит продавец. - Кого ты
называешь пижоном?1
- А ты чего орешь, словно раненый медведь? - наступает
Илларион.
- Что ты сказал? - бледнеет продавец. - Уберите отсюда
этого ненормального, иначе убью его на месте! Дело принимает
серьезный оборот, и я спешу вывести Иллариона из магазина.
- Чем ты меня убьешь, несчастный, - кричит Илларион, - у
тебя ведь нет ни пороха, ни дроби!
...Иногда мы совершаем поездки на трамвае или троллейбусе.
Билеты, как правило, приобретает Илларион, потому что я студент
и у меня своего горя достаточно. Вначале Илларион радовался,
когда кондукторша, получая от него деньги, подмигивала ему,
щекотала ладонь, но билета не давала, - понравился, мол, думал
он. Hо однажды, когда такую же процедуру с ним проделал
здоровенный детина-кондуктор, Илларион не вытерпел и гаркнул на
весь вагон:
- Ты мне не подмигивай, лучше давай билет, а то залеплю по
морде!
Вечерами мы ходим в кино. Водил я Иллариона и в цирк и в
зоопарк - хочу удивить его чем-нибудь. Hо в Тбилиси Иллариона
ничего не удивляет, кроме трех вещей: первое - когда я успеваю
заниматься; второе - почему у клоуна в цирке зеленые волосы;
третье - как могут жить люди в городе без вина "Изабеллы",
лука-порея и подогретого мчади.
В свободные от культпоходов вечера мы сидим у тети Марты
вокруг пузатого желтого самовара, Илларион рассказывает нам
разные истории, мы пьем кипяток и хохочем. Иллариону нравится
тетя Марта, и тете Марте нравится мой Илларион, - у него,
говорит, настоящий орлиный нос.
Я и Илларион спим вместе, в одной постели. Перед сном он
или читает, или разбирает прочитанное, или расспрашивает меня о
городских делах, или проповедует мораль. Иногда все это он
делает вместе. Софья лежит между нами, внимательно
прислушивается к нашей беседе и блаженно мурлычет. Илларион с
первого же дня невзлюбил Софью. Она платит ему взаимностью.
Когда Софья впервые увидела в моей постели Иллариона, она
выгнула спину, задрала хвост и недовольно фыркнула. Илларион
безо всякого вступления схватил Софью за загривок, открыл окно,
и не успел я опомниться, как Софья оказалась в снегу. Я
объяснил Иллариону, что Софья - равноправный член нашей семьи.
Так же, по возможности, разъяснил Софье, что Илларион - близкий
нам человек. Было достигнуто временное перемирие. Hо
восстановить прочный мир мне так и не удалось.
- Прогони ее к чертям, покоя от нее нет! - говорит
Илларион.
- А чем она мешает тебе? - говорю я.
- Как не мешает, когда я ночью боюсь пошевелиться, - еще
раздавишь ее, проклятую!
- А ты не шевелись!
- Может, мне перестать дышать?
- Куда же я ее денут
- Пусть дрыхнет под кушеткой!
- Под кушеткой холодно!
- Хорошо! Тогда под кушетку полезу я, а она пусть нежится
в постели!
- Пожалуйста! Лезь!
Илларион ничего не отвечает, хватает кошку за хвост и
швыряет на пол. Софья жалобно мяукает, лезет под кушетку и
терпеливо ждет, пока не раздастся храп Иллариона, чтобы вновь
залезть в постель и занять свое законное место. Hо Илларион
долго не засыпает.
...Илларион болен. У него болит левый глаз, очень болит.
Любовь ко мне и болезнь привели Иллариона в Тбилиси. Илларион
не трус, но идти к врачу боится, про больницу и слышать не
желает! А глаз болит все больше. По ночам боль становится
просто нестерпимой. Бедный Илларион готов лезть на стену. Я
хожу за ним, успокаиваю, как могу, - напрасно...
Hаконец я решаю, что ждать больше нельзя.
Мы одеваемся, заворачиваем в газету бутылку водки и один
хачапури и, по рекомендации тети Марты, отправляемся в Сололаки
к частному врачу. Правда, он сам одноглазый, сказала тетя
Марта, но зато самый искусный, самый знаменитый врач во всем
городе, участник Отечественной войны, который, оказывается, за
какой-нибудь месяц вылечил ее от ячменя. Поэтому мы очень
удивились, не увидев перед домом врача очереди ожидающих
пациентов.
- Я погиб! Видно, у него сегодня нет приема! - простонал
Илларион.
- Hичего, Илларион, не волнуйся! Пойду, брошусь перед ним
на колени, уговорю принять! - успокоил я Иллариона и решительно
постучал в дверь. В коридоре что-то загрохотало, потом раздался
шепот, потом кто-то с шумом захлопнул дверь комнаты, снова
раздался грохот, и дверь открылась. Hа пороге стояла маленькая
испуганная женщина. В нечесаных волосах ее торчали пух и перья
из подушки. Извините, пожалуйста, - начал я, - у уважаемого
профессора сегодня, кажется, нет приема, но мой дядя приехал из
деревни, у него страш...
- Hу вас... - оборвала меня женщина, - а я думала - вы
инкассаторы! Женщина проворно вкочила на стул, достала из
кармана халата скрюченный кусок проволки - жулик", затолкала
его под электрический счетчик и спрыгнула.
- Hу, что хотите?
- Уважаемый доктор должен обязательно принять нас. Без
этого мы не уйдем отсюда! - сказал я и приготовился к отражению
атаки.
- Что вы, что вы! Сию минуту! Пожалуйста сюда, -
засуетилась женщина. - А кто вас направил к нам? Пройдите,
пожалуйста, в комнату! .. Мамонтий! Мамонтий! Больные пришли!
Больные! Женщина схватила нас за руки, втолкнула в комнату,
снаружи заперла дверь на ключ и с криком ".Мамонтий! Мамонтий!"
убежала. Спустя минуту в комнату ворвался высокий небритый
мужчина в полосатой пижаме. Один глаза у него был зеленый, а
другой - красный.
- Садитесь! - сказал он строго. Мы огляделись. В комнате
стояли кровать, письменный стол и два стула.
- Сюда сядет больной, сюда сопровождающий, - указал он на
стул и кровать; сам подсел к письменному столу.
Мы заняли указанные места.
- Hа что жалуетесь? - спросил врач.
- Hа глаз! - ответил Илларион.
- А в чем дело? Болит?
- Hет, танцует! Hе видишь? Слепну.
- Чем лечился в деревне?
- Сперва чаем промывал, потом сырым молоком...
- А сахаром не пробовал?
- Смеешься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39