Когда я кончил с этим, Крошка встал и подошел изучить плоды моего труда, всем своим видом показывая, что – пусть он и не слишком хорошо разбирается в дровах – в этом-то он знает толк. Короче говоря, он подошел ко мне совсем близко. Когда он отвернулся от меня, чтобы тоже оставить свою визитную карточку, я оглушил его обухом топора.
Я лишился завтрака и своей котомки, но в следующей же деревне продал топор за шесть гильдербургских талеров – и таким образом даже остался в выигрыше.
Все это, как я уже сказал, имело место прошлым летом. Теперь же стояла зима.
Я пришел в Фолькслянд в надежде узнать конец одной давней истории, чего мне не удалось. Опытный собиратель историй умеет достойно встречать разочарования. Где-нибудь когда-нибудь я найду недостающий фрагмент – в базарных сплетнях или в случайной фразе попутчика, в пьяном рассказе за столом в кабаке или в древней легенде, услышанной в каком-нибудь монастыре, затерянном в глуши… Теперь же меня влекли теплые края, ибо мой образ жизни несовместим с зимней стужей.
Я мог выбрать один из трех путей на юг. Я мог сесть на корабль, хотя плавание в это время года небезопасно. Я мог дождаться каравана, следующего по Янтарному Пути, и дойти с ним до самых соляных озер, хотя дикие сыны степей опять устраивают набеги. Пожалуй, самое разумное – отправиться через горы Гримм – путь неблизкий, но чрезвычайно живописный.
Нельзя сказать, чтобы пребывание в северных болотах ничем меня не порадовало. Мой запас историй значительно обогатился. Я выехал из Лютцфройля солнечным морозным утром верхом на гнедой кобылке, в компании развеселых купцов, направлявшихся в туманные долины Винлянда. Разговор наш, яркий и искристый как иней на траве, не стихал все время, пока мы пробирались меж холмов. Я приобщил к своему собранию несколько тривиальных историй, по своему обыкновению отплатив за них другими.
Мы остановились в живописной лощине, чтобы подкрепиться и дать лошадям передохнуть. Вершины вокруг сияли на солнце во всем своем зимнем великолепии, хотя пейзаж – на мой взгляд, конечно – был слишком уж красив.
Впрочем, после полудня небо понемногу приобрело зловещий свинцовый оттенок, колючий холодный ветер все норовил забраться под теплые плащи, и мы въехали в темное лесное царство. Жилье здесь встречалось редко, да и то – одинокие избы лесорубов или углежегов. Мы посовещались, не лучше ли переждать непогоду в какой-нибудь хижине, но решили все-таки, что стоит поспешить – может, удастся одолеть перевал прежде, чем погода окончательно испортится… или исправится, ведь погода в горах переменчива.
Увы, беда пришла с другой стороны. Мы нарвались на шайку грабителей, преизобилующих в этих глухих местах. Они были оборваны, косматы и свирепы – отчаянные, бессовестные головорезы, – с такими моим миролюбивым спутникам не под силу справиться, даже будь их в пять раз меньше.
У меня имеются определенные навыки владения мечом, но как раз меча-то у меня в этот день с собой и не было. Я всегда предпочитал военную хитрость безоглядному натиску, а уж в нашем случае было куда предпочтительнее затаиться в засаде, чем рваться в бой с заведомо превосходящими силами противника. Когда моя кобыла испуганно попятилась, я вытянул руки вверх и ухватился за мощный дубовый сук, по счастью, нависавший над дорогой. Я подтянулся, уселся поудобнее, вытащил свой кинжал и приготовился прыгнуть на первого разбойника, который окажется в пределах досягаемости.
Я не надеялся остаться незамеченным, ведь деревья стояли голые. Тем не менее мне это удалось.
В ужасе наблюдал я за тем, как мои спутники были безжалостно убиты, их добро разграблено, их тела раздеты. Очень скоро стало ясно, что вмешательство мое ничего не изменит, я только совершу благородное самоубийство. И не прошло и получаса, как злодеи погнали караван в свое логово, оставив на дороге раздетые трупы.
Я оказался в затруднительном положении. Разбойники ушли на юг, в горы. Вряд ли они передвигались быстрее меня, так как не у всех были лошади. У меня не было ни малейшего желания догонять их и сообщать о том, что меня-то они и проглядели.
Единственное, что мне оставалось, – это продолжить путь на север в надежде добраться до жилья какого-нибудь лесоруба. Меж ветвей тем временем начали уже кружить первые хлопья снега.
Подождав еще немного, дабы убедиться, что разбойники не вернутся, я осторожно слез с дерева, с болью в сердце сказал последнее «прости» своим бывшим друзьям – принеся им при этом извинения за то, что не могу даже похоронить их как подобает – и отправился в одинокий путь через лес, подбадривая себя свистом.
Несть числа историям про троллей и прочих злых духов, подстерегающих путников в горах Гримм. Мне ни разу не доводилось говорить с человеком, который видел бы их собственными глазами, хотя это еще не доказательство того, что все эти россказни – брехня. Сам я, во всяком случае в тот вечер, не встретил ни одного. С чем я встретился на деле – так это со снежной бурей из числа тех, что сгубили больше путников, чем все горные тролли, вместе взятые.
В кромешной мгле бьющий в лицо снег уже не кажется белым – он угольно-черный. Снег забивается во все складки одежды, тяжелым грузом ложится на плечи, набирается в башмаки, щиплется, леденит, ослепляет. Я наверняка сбился бы с дороги, если бы лес не был таким дремучим. Уклоняясь в сторону, я неминуемо натыкался на дерево.
Но где же эти проклятые избушки? Через некоторое время пришлось признать, что я или прошел мимо, не заметив их, или просто заблудился. На перевал ведет несколько дорог, и я запросто мог свернуть не туда. Во всяком случае, никакой уверенности в том, что я найду у дороги хоть какое-то жилье, у меня не было.
Итак, ночь – все холоднее, ветер – сильнее, а сугробы – глубже. Я никогда не досаждаю богам своими молитвами, ведь их всеведению вовсе не нужны мои напоминания, но в ту ночь я совсем было приготовился встретиться с ними лично. Я достиг последней стадии отчаяния и усталости: это когда обещаешь себе отдых через пятьдесят шагов, потом еще через пятьдесят – зная, что стоит остановиться, и больше уже никогда не поднимешься.
И вдруг впереди, к моему удивлению и несказанному облегчению, забрезжил слабый огонек. Спустя секунду он мигнул и исчез, но это меня не обескуражило – я хорошо понимал, что, если ставень распахнуло порывом ветра, его постараются побыстрее закрыть. Важно одно – то, что где-то совсем рядом жилье и там кто-то есть. Наверняка они там не откажут в гостеприимстве одинокому честному путнику, тем более в такую ночь.
Я пробирался по пояс в снегу, держа курс на слабые проблески света. Не знаю, сколько времени мне понадобилось, чтобы добраться до двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73