– Тебе виднее, парень. У тебя встречное предложение, Омар?
Перспектива семи словесных поединков меня вовсе не смущала, но мне на ум пришло несколько дополнений к правилам. Первым из них было условие, согласно которому в случае, если я сумею одолеть всех своих соперников, мне будет позволено уйти беспрепятственно и с целой шкурой. В то же время подобное условие требовало, чтобы Фриц отказался от своей кровной мести, а это означало, что кому-то придется его подкупить. Из всех присутствующих только купец и дама обладали достаточным для этого состоянием, и ни тот, ни другая не горели желанием сделать это добровольно.
В любом случае веселье продлится до рассвета, а кто знает, что боги пошлют нам с новым днем?
– Я не имею возражений против состязания, – объяснил я, – но у меня позади тяжелое путешествие. Я голоден и измучен жаждой. Что хуже, я, можно сказать, совсем не одет. Абсурдно ожидать от меня, что я в моем нынешнем наряде смогу рассказать что-либо убедительное.
– Нищие не выбирают, – заявил Фриц.
– А честные люди не злорадствуют! – вскричала Фрида, подскочив к нему.
Он удивленно повернулся к ней, потом вскипел от злости. Она не дала ему сказать ни слова, погрозив пальцем. При том, что Фриду никак нельзя было назвать миниатюрной женщиной, рядом с ним она казалась маленькой.
– И вовсе тебе нечего дуться, братец! Разве не ты приказал собаке его сторожить и при этом додумался дать ему топор? Ты, наверное, считаешь, что это потому, что ты такой умный, он пришел обратно в твой дом и оказался в твоей власти? Так я скажу: это боги рассудили так! И еще скажу, что не намерена смотреть на то, как человека выставляют на всеобщее обозрение раздетым. Это приличный дом! Ты сейчас же пойдешь наверх и принесешь ему чего-нибудь из одежды!
Выходит, у меня появился союзник. Точнее, даже два, ведь старый солдат постарался отсрочить мою казнь на несколько часов.
Фриц попытался было возразить, но сестра уперлась руками в его широкую грудь и толкнула. Вряд ли она сумела бы сдвинуть его хоть на дюйм, вздумай он сопротивляться, но он безропотно позволил повернуть себя к лестнице. Сердито бурча, он поднялся наверх.
Фрида забежала за стойку, на ходу сорвала с крючка лампу и исчезла на кухне.
Со своего места на полу я окинул взглядом публику. Лицо старой дамы оставалось непроницаемым, солдат явно потешался, наблюдая происходящее, маленькая служанка испуганно таращила глаза, невзрачный нотариус недовольно хмурился. Сопливый менестрель, похоже, вообще ничего не замечал, углубившись в размышления о том, что он будет рассказывать. Актриса едва заметно подмигнула мне, а купец приподнял густые брови в циничном восхищении.
Фрида вернулась первой. Она быстрыми шагами подошла ко мне, держа в руках деревянный поднос с белым сыром, желтым маслом, круглыми луковицами и двумя толстыми ломтями ржаного хлеба ее собственноручной выпечки, который я запомнил еще по предыдущему посещению. Я вскочил. Я не принял угощения, хотя при виде его у меня чуть рот не свело.
– Боги воздадут вам за доброту, друг мой, – произнес я, – но я не могу. Я не могу вносить разлад в этот дом.
– С чего это вдруг не можете? Вот – ешьте быстрее!
Но тут тяжелые шаги на лестнице объявили о том, что Фриц спускается с чердака. Я многозначительно покосился на старую даму.
– Ее милость предложила этот поединок и приняла меры, чтобы его участник предварительно подкрепил свои силы… если она также будет так добра, что примет на себя ответственность за этот ваш благородный жест, чтобы я состязался на равных условиях, неприятностей можно будет избежать.
Старая ведьма свирепо на меня зыркнула. Ноги Фрица показались уже на верхних ступенях лестницы, она еще немного помедлила и наконец кивнула.
Увидев меня за едой, Фриц взревел как разъяренный бык, но его быстро уняли, объяснив все. Он хмуро покосился на сестру, показывая, что догадывается, чья была идея, потом отошел к стойке приписать заказанное к старухиному счету.
Я натянул вполне пристойные штаны и накинул принесенную им куртку. Конечно, и то, и другое было мне до смешного велико, зато штанины закрывали даже пальцы ног – с точки зрения тепла так гораздо лучше, а бегать в этот вечер, надеюсь, мне не придется. Длинные рукава куртки я подвернул. Теперь я был неповоротливый, как черепаха, и по уши утонул в воротнике, принявшись за еду.
Ну и что? Передо мной поставили кружку горячего пива с пряностями, и кое-кто из зрителей счел, что пора и им наполнить опустевшие кружки – это явно взбодрило нашего хозяина. Я примостился на лавке рядом с нотариусом и наслаждался едой так, как редко чем наслаждался в жизни. Фрида вернулась на свое место напротив. Фриц уселся рядом с ней. Это означало, что мы оказались неприятно близко друг к другу, почти соприкасаясь коленями, но он вроде бы совладал с желанием меня прикончить, и решил подождать. Месть сладка предвкушением.
В конце концов мы все приготовились к рассказу, и в комнате наступила тишина, нарушаемая лишь завыванием бури и, наверное, хрустом, с которым я жевал лук.
– Можешь начинать, менестрель, – милостиво разрешила старая дама. – И представься сначала, чтобы мы хоть знали, с кем имеем дело.
Вместо ответа менестрель четырежды чихнул и провел по носу мокрым рукавом.
– Меня зовут, сударыня, – просипел он, – Гвилл, сын того Гвилла, что служил придворным трубадуром правителя Лейлы. Отец мой, да упокоят боги его душу, определил меня в ученики к Рольфо, менестрелю, имя которого хорошо известно в Винлянде. Мой наставник хорошо относился ко мне и обучал своему искусству, как и обещал моему отцу. Он научил меня владеть лютней и цитрой, исполнять баллады и романсы. По его рекомендации я был принят в цех трубадуров Файмы. Устный рассказ – не мое…
– Что ты делаешь в северных болотах? – перебила его старая карга. По тому, как она пялилась на него, я сделал вывод, что она близорука. При таком освещении она не видела почти ничего.
Лицо юнца скривилось в скорбной улыбке.
– Я отправился в Фолькслянд в надежде устроиться при дворе какого-нибудь знатного господина.
– И что тебе помешало?
– Увы, сударыня, я оказался неподготовленным к тому большому миру, в который попал. В день, когда я пришел в вольный город Гильдербург, когда я еще бродил по улицам, задрав голову и любуясь на пышные здания, меня окликнула пожилая дама. Опираясь на клюку, она согнулась под тяжестью наполненной доверху корзины. Она робко спросила меня, не буду ли я так добр помочь ей поднять корзину на верхний этаж.
В Винлянде молодежь учат почтительности и услужливости по отношению к старшим. Поэтому я с радостью взял у нее корзину и понес в указанный ею темный переулок. Я успел сделать только три шага, после чего очнулся в грязи на мостовой с шишкой на затылке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73